— Тогда давайте присядем и устроимся поудобнее, — предложил я. — Нам много о чем нужно поговорить. Вы намекаете на обстоятельства, о которых я бы хотел знать все до конца.
Повернувшись к нему спиной, я отошел в сторону. Сложив палатку и расстелив синтепласт, чтобы не сидеть на сырой земле, я развел костер.
Пока мы рассаживались у костра, я чувствовал, как земля дрожит у нас под ногами.
— Ваша работа? — спросил я, указывая рукой на северо-запад.
— Отчасти, — ответил он.
— Но зачем? Чтобы напугать меня?
— Не только вас.
— Ну и как, удалось вам испугать Шендона?
— Ничуть не бывало.
— Может, вы расскажете мне, что здесь, в сущности, произошло?
— Давайте сначала поговорим о нашем соглашении, — попросил он. — У меня к вам встречное предложение. Не сомневаюсь, что вы им заинтересуетесь.
— Что вы хотите мне предложить?
— Вы собираетесь спасти своих друзей, не так ли? — Он вопросительно поднял брови. — А что, если мы вызволим их из беды, не подвергая себя риску? Что, если мы вообще не будем трогать Майка Шендона? Иди вы жаждете крови, и немедленно?
Я сидел, обдумывая его идею. Если я оставлю Майка Шендона в живых, рано или поздно он встанет на моем пути. С другой стороны, если сейчас его можно обойти и добиться того, чего я хочу, не сталкиваясь с ним лицом к лицу, я впоследствии смогу изобрести тысячу способов расправы. Я прибыл на Иллирию, чтобы встретить покойников. Их лица и имена могли измениться, но какая разница? И все же…
— Ближе к делу, Грин-Грин, — поторопил я его.
— Люди, которых вы ищете, — продолжал он, — находятся здесь только потому, что я воскресил их. Вы уже знаете, как я это сделал. Я пользовался кассетами. Пленки памяти в них в целости и сохранности, и я один знаю, где они. Я рассказывал вам, как мне удалось их добыть. Я могу воспользоваться тем же способом и сейчас. Стоит только меня попросить, — и через минуту они будут здесь, в ваших руках. Затем мы уезжаем отсюда, и вы восстанавливаете ваших знакомых. А когда мы, в полной безопасности, будем сидеть в вашем корабле, я покажу вам местечко, куда нужно сбросить бомбу, чтобы покончить с Майком Шендоном. Разве это не выход? И проще, и надежнее. А наши разногласия, согласно уговору, мы уладим потом.
— В вашей программе есть два слабых места, — возразил я. — Первое. У вас нет пленки Рут Ларис. Второе. Уезжая, я бросаю моих друзей здесь. И неважно, могу ли я воссоздать их личности снова или не могу. Важно то, что я сейчас бросаю их на произвол судьбы.
— Восстановленные вами индивиды не будут помнить того, что с ними произошло на Иллирии.
— Не в этом суть. Сейчас они живы. Они так же реальны, как вы и я. Они не знают, что я могу сделать еще один дубль. Кстати, где они сейчас? На Острове Мертвых?
— Да.
— Я должен спасти их всех, даже если ради них мне придется прикончить Майка Шендона и разрушить остров.
— Ну, зачем же такие крайности?
— Я отказываюсь от вашего предложения.
— Ваше право.
— Других предложений у вас нет?
— Нет.
— Отлично. Поскольку тема исчерпана, давайте поговорим о другом. Расскажите мне, что у вас с Шендоном здесь произошло.
— Он теперь тоже Великий Носитель Имени.
— Что?!!
— За ним стоит тень Белиона.
— Но это невозможно! Просто ни в какие ворота не лезет! Он же не творец мироздания!
— Одну минуточку, Фрэнк. Сейчас я вам все объясню. Есть вещи, о которых Дра Марлинг никогда не говорил вам. Он был ревизионистом, и его можно понять. Знаете ли вы, что вовсе не обязательно быть Великим Носителем Имени Бога, чтобы создавать новые миры?
— Как это не обязательно? Это — необходимая психологическая предпосылка для реализации скрытых возможностей, которые необходимы на определенных этапах работы. Нужно чувствовать себя Богом, чтобы стать творцом Вселенной.
— Но я же обладаю такими способностями!
— Я никогда раньше не слышал о вас, пока вы не объявили мне войну. Я ни разу не видел ваших работ, а знаком только с теми фокусами, которые вы вытворяли на Иллирии, чтобы устрашить меня. Если все ваши произведения таковы, вы — не мастер, а топорный ремесленник.
— Называйте меня как хотите, — обиделся он. — Но я знаю одно: я умею управлять сложнейшими универсальными процессами.
— Да любой халтурщик может этому научиться! Речь ведь идет о судьбах мироздания, о божественном промысле, но вы к таким вещам не имеете никакого отношения.
— Я не говорил вам о пантеоне Странтри? Он существовал еще задолго до того, как появились Великие Носители Имен.
— Я знаю. Ну и что из того?
— Ревизионисты, подобно Дра Марлингу и его предшественникам, в своих деяниях опирались на старую религию. Они использовали ее не ради своих личных выгод, а, как вы изволили выразиться, в качестве психологической предпосылки. То, что вас возвели в звание Громовержца, — не более чем средство координации вашего подсознания. Для фундаменталиста сей факт является святотатством.
— Так вы — фундаменталист?
— Да.
— Тогда с какой целью вы изучали науки, которые вы сами считаете греховными?
— Чтобы получить право называться Великим.
— Боюсь, что начинаю терять к вам уважение.
— Я хотел получить статус Великого, а не приобрести мастерство. Мною двигало не стремление к выгоде, а религиозные убеждения.
— Но поскольку речь идет о психологической предпосылке…
— Вот-вот. Не в ней суть. Истинны только религиозные обряды. Их высший смысл — личный контакт с Богом. Таким ритуальным правом пользуются только посвященные в высший духовный сан служители Странтри.
— Почему же вы не стали священнослужителем, а занялись созиданием миров?
— Потому что только Великие могут совершать культовые обряды, а все двадцать семь Носителей Имен Божьих — ревизионисты. Они — не я, и всегда будут действовать согласно своим сектантским религиозным представлениям.
— Теперь их двадцать шесть, — сообщил я.
— Двадцать шесть?
— Дра Марлинг лежит под горой, в склепе, а Лоримель Многорукий пребывает в Счастливом Небытии.
Грин-Грин опустил голову и, помолчав, произнес:
— Еще одним меньше. Я помню времена, когда их было сорок три.
— Печально.
— Да, весьма печально.
— А для чего вы хотели стать Великим?
— Для того, чтобы стать служителем культа, а не творцом мироздания. Но ревизионисты не допустили меня в свой круг. Они дали мне возможность пройти полный курс обучения, а затем отвергли меня. Мало того, чтобы еще больше унизить меня, они дали звание Великого чужаку, какому-то неизвестному землянину…
— Теперь понятно. Поэтому вы избрали меня объектом мщения?
— Да.
— За то, что случилось с вами, я не несу никакой ответственности. Более того, — обо всей этой истории я слышу впервые. Мне всегда казалось, что сектантские противоречия в странтризме не имеют основополагающего значения.
— Теперь вы будете в курсе религиозных расхождений. Вы также должны понять, что я не имею ничего против вас лично. Возмездие — только удар по богохульникам.
— Зачем же вы занимаетесь космическим строительством, если считаете его аморальным?
— Само по себе созидание миров не аморально. Я возражаю лишь против превращения истинной веры в служанку ради утилитарных целей. Хоть я и не являюсь полноправным Носителем Имени, если говорить о титулах, но обладаю теми же способностями, что и они. Почему же не использовать свой талант и не получать деньги за работу?
— В самом деле, никаких причин нет, и, если кто-то хочет вам платить, пусть платит. А какова ваша связь с Бел ионом, и что общего у Белиона с Майком Шендоном?
— Я совершил грех и получил возмездие. Однажды ночью я сам произвел обряд конфирмации, причастившись в храме на Прилбее. Вы знаете, как это происходит. Сначала — жертвоприношение, потом, читая молитвы, идешь вдоль стен храма, отдавая дань уважения каждому из богов. И вдруг одна из пластин с изображением бога вспыхивает, и ты чувствуешь, как твое тело наливается новыми, неизвестными силами; значит, перед тобой — бог, имя которого тебе суждено носить.
— Да, я знаю.
— Со мной это произошло, когда я остановился перед Белионом.
— Итак, вы причастились.
— Скорее, он причастил меня, своим собственным именем. Я не хотел останавливаться перед Белионом, потому что он — разрушитель, а не созидатель. Я надеялся, что меня выберет Кирвар Четырехликий, Отец Цветов.
— Каждому суждено свое.
— Да, вы правы. Но со мной произошла ошибка. Белион движет мной даже когда я не призываю его на помощь. Я до конца не уверен, но, вероятно, он подтолкнул меня к тому, чтобы я мстил вам, потому что Белион и Шимбо-Громовержец, имя которого вы носите, — вечные враги. Я выложил вам все начистоту. Теперь я смотрю на мир другими глазами. Да, да, так бывает… Многое изменилось с тех пор, как он оставил меня.
— Как он мог оставить вас? Благосклонность бога даруется пожизненно.
— Поскольку конфирмация была незаконной, я лишился его покровительства. Белион бросил меня.
— А что Шендон?
— Шендон — один из немногих представителей вашей расы, кто умеет передавать мысли на расстоянии, — как и вы.
— Я не сразу этому научился. Я овладевал искусством телепатии постепенно, по мере занятий с Марлингом.
— Когда я воскресил Шендона, первое, что я прочел в его сознании, была гнетущая мысль о том, что он погиб от вашей руки. Но вскоре он оправился, отбросив печальные думы, и быстро разобрался, что к чему. Меня забавляла оригинальность его мышления, — я выделил его среди других заложников. Мы часто беседовали с ним, и он многому у меня научился. Он стал помогать мне в подготовке вашего визита.
— А сколько он уже здесь?
— Около спланта, — ответил Грин-Грин (сплант равен восьми с половиной месяцам). — Я воскресил всех примерно в одно время.
— А зачем вы похитили Рут Ларис?
— Я думал, вы не поверите в воскресение ваших знакомых. Ведь после того, как вы получили фотографии, не было предпринято никаких мер по розыску. Мне было бы приятно, если бы вы обнаружили ваших мертвецов лишь после долгих и мучительных поисков. Но, поскольку на мои письма вы не отреагировали, пришлось перейти к более крутым мерам. Я похитил вашу подругу, одну из тех женщин, что много значили для вас. Если бы вы проигнорировали то послание, которое я рискнул оставить для вас на Дрисколле, я предпринял бы еще одну попытку, затем другую, третью и давил бы на вас д