После чего я повернулся к нему спиной и ушел. Повалил палатку и расстелил кисею, чтобы мы могли уместиться на ней вдвоем. Снова разжег костер.
Земля опять легонько вздрогнула, прежде чем мы на нее сели.
– Твоих рук дело? – спросил я, указав на северо-запад.
– Отчасти, – ответил он.
– Зачем? Ты пытался меня напугать?
– Не тебя.
– И Шендон тоже не испугался?
– Наоборот.
– Может, расскажешь мне, что именно случилось?
– Сначала о нашем соглашении, – сказал он. – Мне только что пришло в голову встречное предложение – оно должно тебя заинтересовать.
– Какое?
– Ты идешь туда, чтобы спасти своих друзей, – он жестом указал направление. – Что, если их можно вернуть, не рискуя? Что, если встречи с Майком Шендоном можно избежать? Разве ты не предпочтешь сделать именно так?.. Или ты жаждешь его крови немедленно?
Я сидел и размышлял над этим. Если я оставлю его в живых, рано или поздно он снова придет за мной. С другой стороны, если я сумею получить то, что хочу, сейчас, не сталкиваясь с ним, после этого я смогу отыскать тысячу безопасных способов вывести его из игры. И все же – я прилетел на Иллирию, чтобы сразиться со смертельно опасным врагом. Что изменится, если у него окажется другое имя и лицо? И все же.
– Давай услышим твое предложение.
– Люди, которых ты ищешь, – сказал Грин Грин, – оказались там только потому, что я воскресил их. Ты знаешь, как я это сделал. Я воспользовался пленками. Эти пленки целы, и только я знаю, где они спрятаны. Я рассказывал тебе, как я их заполучил. Я могу повторить это и сейчас. Я немедленно перемещу пленки сюда, если ты мне прикажешь. После чего мы сможем покинуть это место и ты оживишь своих людей, когда захочешь. Как только мы взлетим на твоем корабле, я покажу тебе место, которое нужно сжечь или разбомбить, чтобы избавиться от Майка Шендона, не рискуя собой. Разве это не будет проще и безопаснее? Мы сможем уладить наши разногласия позже, по взаимной договоренности.
– У этого предложения есть два изъяна, – ответил я. – Первый: пленки Рут Лэрис не существует. Второй: я брошу остальных. Сумею я вернуть их впоследствии или нет, не будет иметь значения, если я оставлю их сейчас.
– Аналоги, которых ты вернешь, не будут об этом помнить.
– Речь не об этом. Они существуют уже сейчас. Они так же реальны, как ты или я. То, что их можно воссоздать, не имеет значения… Они ведь на Острове мертвых, да?
– Да.
– Значит, если я его уничтожу, чтобы убить Шендона, я убью и остальных?
– Это неизбежно. Однако…
– Я накладываю вето на твое предложение.
– Это твое право.
– У тебя есть другие варианты?
– Нет.
– Хорошо. Теперь, когда тебе не на что перевести разговор, расскажи мне, что случилось между тобой и Шендоном.
– Он носит Имя.
– Что?
– За ним стоит тень Белиона.
– Это невозможно. Это так не работает. Он не мироваятель…
– Потерпи немного, Фрэнк, я понимаю, что это требует объяснений. Судя по всему, есть вещи, относительно которых Дра Марлинг не счел нужным тебя просветить. Впрочем, он был ревизионистом, так что это объяснимо. Ты ведь знаешь, – продолжил он, – что не нужно носить Имя, чтобы измышлять и создавать миры…
– Разумеется, нужно. Это обязательный психологический инструмент для высвобождения подсознательного потенциала, необходимого на некоторых стадиях работы. Ты должен чувствовать себя богом, чтобы действовать как бог.
– Тогда почему я способен на эту работу?
– Я ни разу о тебе не слышал, пока ты не стал моим врагом. Я не видел ни одного из твоих творений, за исключением того, что окружает меня сейчас, намалеванное поверх моего собственного. Если оно показательно, я бы сказал, что ты не способен на эту работу. Ты паршивый ремесленник.
– Как скажешь, – ответил он. – И тем не менее очевидно, что я могу контролировать необходимые процессы.
– Этому может научиться кто угодно. Ты говорил о творческом созидании, признаков которого я не вижу в твоей работе.
– Я говорил о странтрийском пантеоне. Он существовал и до того, как появились мироваятели, если ты не знаешь.
– Я знаю. И что?
– Ревизионисты, подобные Дра Марлингу и его предшественникам, использовали старую религию в своем ремесле. Они воспринимали ее не как вещь в себе, а – подобно тебе – как психологический инструмент. Наречение тебя Именем Повелителя Громов лишь подарило тебе способ контролировать свое подсознание. С точки зрения фундаменталиста, это кощунство.
– А ты, значит, фундаменталист?
– Да.
– Тогда почему ты пошел учиться ремеслу, которое считаешь греховным?
– Чтобы стать носителем Имени.
– Боюсь, я тебя не понимаю.
– Мне нужно было Имя, а не ремесло. Мои устремления были религиозными, а не экономическими.
– Но если это лишь психологический инструмент…
– В том-то и дело! Это не инструмент. Это подлинная церемония, и ее результат – личное соприкосновение с богом – не фантазия. Это ритуал посвящения в сан верховных жрецов странтризма.
– Тогда почему ты не подался в духовенство, а стал творцом миров?
– Потому что ритуал может провести только носитель Имени, а все двадцать семь ныне живущих Имен – ревизионисты. Они не станут проводить ритуал по устаревшим мотивам.
– Двадцать шесть, – сказал я.
– Двадцать шесть?
– Дра Марлинг лежит под горой, а Лоримель Многорукий пребывает в счастливом небытии.
Грин Грин опустил голову и надолго умолк. Потом он проговорил:
– Одним меньше. Я еще помню, когда их было сорок три.
– Это печально.
– Да.
– Зачем тебе понадобилось Имя?
– Чтобы стать жрецом, а не мироваятелем. Но ревизионисты не желали, чтобы в их ряды вошел кто-то вроде меня. Они позволили мне завершить обучение, а потом отвергли меня. А затем, чтобы оскорбить меня еще сильнее, в следующий раз нарекли Именем чужака.
– Понятно. Поэтому ты сделал меня целью своего возмездия?
– Да.
– Но ты же понимаешь, что меня вряд ли можно назвать виновником. Собственно, я слышу эту историю впервые. Я всегда считал, что в странтризме вопросы видовой принадлежности значат очень мало.
– Теперь ты знаешь, что это не так. И еще ты должен понять, что я не питаю к тебе личной ненависти. Когда я мщу тебе, я мщу святотатцам.
– Так почему ты занимаешься мироваянием, если считаешь его кощунством?
– Мироваяние – не кощунство. Я осуждаю лишь подчинение ему истинной религии. Я не являюсь носителем Имени в строгом понимании этого термина, и эта работа приносит мне хороший доход. Так почему я не должен ей заниматься?
– Не вижу причин, – признал я, – если кто-то готов заплатить тебе за то, что ты попробуешь. Но что тогда представляет собой твоя связь с Белионом и связь Белиона с Майком Шендоном?
– Должно быть, грех и воздаяние. Однажды ночью я провел обряд посвящения сам, в храме Прилбея. Ты ведь знаешь, как это происходит: когда жертва принесена и слова произнесены, и ты идешь вдоль внутренней стены храма, выражая почтение каждому из богов, – и перед тобой зажигается один из витражей, и ты чувствуешь, как на тебя нисходит сила, и принимаешь Имя этого бога?
– Да.
– Это случилось со мной перед Ликом Белиона.
– Значит, ты нарек себя сам.
– Это он нарек меня своим Именем. Я не хотел, чтобы это был он, ведь Белион – разрушитель, а не творец. Я надеялся, что ко мне снизойдет Кирвар Четырехликий, Отец Цветов.
– Каждый должен считаться с тем Именем, что ему досталось.
– Это так, но я свое получил неправильно. Белион управлял мной, даже когда я не призывал его. Я не знаю точно, но, быть может, даже в моей мести тебе он руководил мной, поскольку ты носишь Имя его древнего врага. Сейчас, рассказывая тебе об этом, я чувствую, как начинаю мыслить иначе. Да, это возможно. С тех пор как он оставил меня, все так изменилось…
– Как он сумел оставить тебя? Союз заключается на всю жизнь.
– Но, возможно, природа моего посвящения была такова, что Белион не был со мной связан. И теперь он ушел.
– Шендон…
– Да. Он один из тех редких твоих сородичей, кто может общаться без помощи слов, как и ты.
– Я не всегда был таким. Это умение медленно проросло во мне, пока я учился у Марлинга.
– Когда я вернул его к жизни, первым, что я увидел в его сознании, было страдание из-за того, что он пал от твоей руки. Но потом, быстро, очень быстро, Шендон отбросил его и сосредоточился. Его мыслительные процессы интриговали меня, и я уделял ему больше внимания, чем остальным, часть из которых мне пришлось лишить свободы передвижения. Я часто с ним разговаривал и многому его научил. Он начал помогать мне с приготовлениями к твоему визиту.
– Как давно он воскрес?
– Примерно сплант назад, – ответил Грин Грин. (Сплант – это около восьми с половиной земных месяцев.) – Я возвратил их всех примерно одновременно.
– Зачем ты похитил Рут Ларис?
– Я подумал, что ты, возможно, не веришь в то, что твои мертвые вернулись. Ты не начал расследования после того, как я стал отправлять тебе фотографии. Было бы приятно, если бы ты провел долгое время в поисках, прежде чем узнать, что они находятся именно здесь. Поскольку ты не реагировал, я решил действовать более прямолинейно. Я похитил человека, который что-то для тебя значил. Если бы ты не отреагировал и тогда, даже после того, как я взял на себя труд оставить тебе письмо, я похитил бы еще кого-то, и еще… пока ты не посчитал бы нужным начать их искать.
– Значит, Шендон стал твоим протеже. Ты доверился ему.
– Разумеется. Он был таким старательным учеником и помощником. Он умен и обходителен. С ним было приятно общаться.
– До недавнего времени.
– Да. Увы, я неверно истолковал его интерес и стремление сотрудничать. Вполне естественно, что он разделял мое желание отомстить тебе. Как, разумеется, и другие твои враги, но они были не так умны, и никто из них не был телепатом. Я наслаждался тем, что рядом есть кто-то, с кем я могу общаться напрямую.