– Я несколько раз пытался связаться с тобой и знаю, что почувствовал.
– Белион и Шимбо выжидают, – сказал я. – Потом они придут в стремительное движение, и один из них будет удовлетворен.
Вода была темна, как чернила, и тепла, как кровь; остров возвышался угольной горой на фоне жемчужной и беззвездной ночи. Мы отталкивались шестами, пока не потеряли дно, а потом стали грести – тихо, поворачивая весла. Грин Грин любил воду, как всякий пейанец. Я ощущал это в его движениях, в уловленных обрывках эмоций.
Переправа через темную воду… Она пугала – из-за того, что значило для меня это место, из-за того чувства, что оно вызвало во мне, когда я его строил. Здесь не было ощущения, свойственного Долине теней, ощущения тихого ухода. Это место было мясницкой колодой в конце пути. Я ненавидел его и боялся. Я знал, что мне не хватит духу когда-либо его воссоздать. Оно было одним из тех неповторимых творений, о которых я сожалел. Переправа через темную воду означала для меня встречу с той частью себя, которую я не понимал и не принимал. Я спокойно плыл себе по Токийскому заливу, и вдруг надо мной навис ответ: груда останков того, что тонет в заливе и никогда не возвращается на берег; гигантская помойка жизни; куча отбросов, остающихся после того, как все проходит; место, служащее свидетельством бессмысленности любых идеалов и намерений, добрых или злых; скала, сокрушающая ценности, символизирующая абсолютную тщетность самой жизни, которой тоже предстоит однажды разбиться о нее, чтобы никогда, нет, никогда больше не всплыть на поверхность. На колени мне падали теплые брызги, однако я сотрясся от холода и нарушил ритм. Грин Грин коснулся моего плеча, и мы вновь синхронизировали движения весел.
– Зачем ты создал его, если так его ненавидишь? – спросил он.
– Мне хорошо заплатили, – ответил я и добавил: – Поворачиваем влево. Воспользуемся черным ходом.
Он стал грести сильнее, я – слабее, и наш курс изменился, сместился к западу.
– Черным ходом? – переспросил Грин Грин.
– Да, – ответил я, не вдаваясь в подробности.
По мере приближения к острову я оставил рефлексию и превратился в механизм, как бывает всегда, когда у меня в голове слишком много мыслей. Я греб, и мы скользили сквозь ночь, и вскоре остров оказался по правому борту; на скалах мерцали таинственные огоньки. Свет от тлеющей верхушки вулкана пересекал наш курс, покрывая воду рябью, отбрасывая на утесы тусклые красные всполохи.
Мы миновали остров и подплыли к нему с севера. В ночи я видел его северную сторону, будто днем. В моей памяти хранились все ее шрамы и выступы, кончики пальцев зудели, вспоминая текстуру камня.
Мы подошли ближе, и я коснулся отвесной черной скалы веслом. Мы не двигались с места, пока я смотрел вверх, а потом я велел:
– Восточнее.
Через несколько сотен ярдов мы подплыли к месту, в котором я укрыл «проход». Косую трещину в камне – сорокафутовую расщелину, позволявшую, упираясь спиной и руками, подняться на узкий карниз, по которому можно было, осторожно преодолев шестьдесят футов, подойти к уходящей вверх череде опор для рук и ног.
Я рассказал об этом Грин Грину, и тот держал плот на месте, пока я поднимался. Потом он полез следом за мной, без всяких жалоб, хотя плечо должно было доставлять ему неудобство.
Выбравшись из расщелины, я посмотрел вниз и не увидел там плота. Я упомянул об этом, и Грин Грин фыркнул. Дождавшись, когда он поднимется, я помог ему вылезти на карниз. После чего мы начали осторожно двигаться по нему на восток.
Минут через пятнадцать мы достигли подъема. Я снова начал карабкаться первым, объяснив прежде, что перед следующим карнизом нас ждет пятисотфутовое восхождение. Пейанец снова фыркнул и последовал за мной.
Вскоре руки у меня заныли, и когда мы добрались до карниза, я растянулся на нем и зажег сигарету. Через десять минут мы продолжили подъем. К полуночи мы без каких-либо проблем достигли вершины.
Примерно десять минут мы шли. А потом увидели его.
Он был блуждающим силуэтом, без сомнения, накачанным наркотиками по самые уши. Впрочем, может, и нет. Никогда нельзя быть уверенным в чем-то на сто процентов.
Я подошел ближе, коснулся его плеча, встал перед ним и сказал:
– Как дела, Корткур?
Он посмотрел на меня из-под тяжелых век. Он весил около трехсот пятидесяти фунтов и был облачен в белые одежды (видимо, идея Грин Грина); у него были голубые глаза, светлая кожа и тихий голос. Отвечая мне, он немного пришепетывал.
– Кажется, у меня есть все данные, – сказал он.
– Хорошо, – ответил я. – Ты знаешь, что я прибыл сюда, чтобы сойтись с этим пейанцем, Грин Грином, в своего рода поединке. Недавно мы с ним объединились против Майка Шендона…
– Дай мне секунду, – попросил он.
А потом сказал:
– Да. Вы проиграете.
– В смысле?
– Шендон убьет вас через три часа десять минут.
– Нет, – сказал я. – Он не сможет.
– Если он этого не сделает, – ответил Корткур, – значит, это вы убьете его. После чего вас убьет мистер Грин, примерно через пять часов двадцать минут от нынешнего момента.
– Почему ты так в этом уверен?
– Это ведь Грин был мироваятелем, сотворившим Коррлин?
– Это был ты? – спросил я Грин Грина.
– Да.
– Значит, он убьет вас.
– Как?
– Скорее всего, тупым предметом, – ответил Корткур. – Если вам удастся этого избежать, то, возможно, у вас получится убить его голыми руками. Вы всегда оказываетесь немного сильнее, чем выглядите, и это обманывает ваших противников. Но не думаю, что теперь это вам поможет.
– Спасибо, – сказал я. – Не позволяй этому испортить твой сон.
– …если у вас обоих не окажется при себе секретного оружия, – добавил он, – а такая возможность существует.
– Где Шендон?
– В шале.
– Я пришел за его головой. Как мне ее добыть?
– Вы – своего рода демонический фактор. У вас есть способность, которую я не могу как следует исчислить.
– Да. Я знаю.
– Не пользуйтесь ей.
– Почему?
– У него она тоже есть.
– Это я тоже знаю.
– Если вы вообще сумеете его убить, вы убьете его без нее.
– Ясно.
– Вы мне не доверяете.
– Я никому не доверяю.
– Помните ли вы тот вечер, когда наняли меня?
– Смутно.
– Это был лучший ужин в моей жизни. Стейки на кости. Очень много.
– Начинаю припоминать.
– В тот вечер вы рассказали мне о Шимбо. Призовете его – и Шендон призовет другого. Слишком много переменных. Это может оказаться фатальным.
– Быть может, Шендон тебя обработал.
– Нет. Я всего лишь просчитываю вероятности.
– Может ли Ярл Всемогущий создать камень, который не сумеет поднять? – спросил его Грин Грин.
– Нет, – ответил Корткур.
– Почему?
– Он не станет этого делать.
– Это не ответ.
– Это ответ. Подумайте. Стали бы вы это делать?
– Я ему не доверяю, – сказал Грин Грин. – Когда я его возвратил, он был нормальным, но мне кажется, что Шендон мог над ним поработать.
– Нет, – возразил Корткур. – Я пытаюсь вам помочь.
– Говоря Сэндоу, что он умрет?
– Но это так.
Грин вскинул руку, и неожиданно в ней оказался мой пистолет, который он, должно быть, телепортировал из кобуры точно так же, как пленки из хранилища. Он выстрелил дважды и вернул пистолет мне.
– Зачем ты это сделал?
– Он лгал тебе, пытался тебя запутать. Пытался лишить тебя уверенности в себе.
– Когда-то он был моим близким соратником. Он обучил себя думать как компьютер. Мне кажется, он пытался быть объективным.
– Заполучи пленку, и ты сможешь его воскресить.
– Пойдем. У меня осталось два часа пятьдесят восемь минут.
Мы ушли оттуда.
– Мне не стоило этого делать? – спросил немного погодя Грин Грин.
– Нет.
– Мне жаль.
– Превосходно. Не убивай больше никого, если я не попрошу, ладно?
– Хорошо… Ты ведь многих убил в своей жизни, Фрэнк?
– Да.
– Почему?
– Умереть должны были либо они, либо я, и я предпочитал, чтобы это были они.
– И?
– Ты не должен был убивать Боджиса.
– Я думал…
– Заткнись. Просто заткнись.
Мы проходили через расщелину в скале. Щупальца тумана змеились мимо, касались нашей одежды. Еще одна скрытая тенью фигура возникла сбоку от нас, когда мы вышли к ведущей вниз тропе.
– …Идешь, чтобы умереть, – сказала она, и я остановился, чтобы на нее взглянуть.
– Леди Карль.
– Уходи, уходи, – приказала она. – Спеши навстречу судьбе. Ты не способен понять, что это для меня значит.
– Когда-то я любил тебя, – сказал я, и это были совершенно неправильные слова.
Она покачала головой.
– Единственным, что ты когда-нибудь любил – кроме себя, – были деньги. Ты их заполучил. Ты убил больше людей, чем я знала за всю жизнь, чтобы сохранить свою империю, Фрэнк. И вот наконец появился человек, способный тебя уничтожить. Я горжусь честью присутствовать при твоей гибели.
Я повернул фонарик и осветил ее. Такие рыжие волосы, такая белая кожа… Лицо в форме сердца и зеленые глаза – точь-в-точь как в моих воспоминаниях. На мгновение я возжелал ее.
– А что, если это я его убью? – спросил я.
– Тогда я, скорее всего, снова на какое-то время стану твоей, – ответила она, – но я надеюсь, что этого не будет. Ты злодей, и я хочу, чтобы ты умер. Я сама найду способ тебя прикончить, если снова достанусь тебе.
– Прекрати, – оборвал ее Грин Грин. – Я вернул тебя из мертвых. Я заманил сюда этого человека, чтобы убить его. Меня сверг землянин, который, к счастью или к несчастью, движим схожими намерениями по отношению к Сэндоу. Но наши с Фрэнком судьбы теперь связаны. Послушай меня. Я воскресил тебя, и я сберегу тебя. Помоги нам победить нашего врага, и я тебя вознагражу.
Она вышла из круга света, и на нас обрушился ее смех.
– Нет, – крикнула она из темноты. – Спасибо, но нет.
– Когда-то я любил тебя, – повторил я.
Воцарилось молчание, а потом она спросила: