Тоска – это планета-тюрьма.
Максимальный срок на Тоске – пять лет. Мне присудили три. Несмотря на все сказанное, и к такому месту можно привыкнуть. В смысле, жилье-то было неплохим, с кондиционерами, звукоизоляцией и обогревом при необходимости, разрешалось в любое время выходить наружу, пригласить семью или завести здесь новую, даже деньги иметь не возбранялось. Были доступны разнообразные рабочие места, хватало магазинов, театров, церквей – словом, всего, что есть на любой другой планете, хотя здания здесь строили попрочнее, а то и вовсе под землей.
А можно было просто болтаться без дела и целыми днями размышлять о жизни, накормят в любом случае.
Единственная разница между Тоской и другими планетами заключалась в том, что отсюда не улетишь, пока не отбудешь наказание. На планете жило около трехсот тысяч человек, и девяносто семь процентов из них – заключенные и члены их семей. Я-то одиночка, но это к делу не относится. Или относится? Когда-то у меня была семья.
Я работал на ферме, причем один, не считая роботов. Почти постоянно она была наполовину залита водой, а иногда и целиком. Она располагалась в долине, на гребнях холмов по бокам росли высокие деревья, а я жил в сверкающем водонепроницаемом ангаре из гофрированной стали, с мини-лабораторией и компьютером внутри, выходил оттуда босиком и в шортах либо в водолазном костюме, в зависимости от времени года, собирал урожай и сеял заново, и поначалу все это ненавидел.
По утрам порой казалось, что все вокруг исчезло и я парю где-то в потустороннем мире. И вдруг пустота становилась обычным туманом, а он превращался в змей, уползающих прочь на заре нового дня.
Как я уже сказал, поначалу я ненавидел эту планету, но ко всему привыкаешь, это вы тоже слышали. И я привык, увлекшись одним проектом.
Частично именно по этой причине я не обратил внимания на вопли «Железо.»
Ведь мне было чем заняться.
Земля не могла, точнее, не хотела платить по расценкам Сэндоу за создание убогого мира, годного лишь для тюрьмы либо тренировочного армейского лагеря. Тогда Сэндоу сделал встречное предложение, которое и решило судьбу Тоски. Он снизил цену и гарантировал рабочие места для прохождения терапии. Ведь он контролировал многие отрасли промышленности.
Лаборатории вроде моей подходят для незатейливого тестирования оборудования. Можно получить данные по предельному напряжению, термостойкости и тому подобному. А потом, запустив изделие в работу, выяснить, что вы не догадались проверить какой-то параметр, и все пошло наперекосяк. Думаю, с Сэндоу такое случалось не раз, поэтому он решил добавить к своим лабораториям часть фермы.
Тоска, с ее-то невыносимым климатом, была прекрасным полигоном для испытаний чего угодно.
Кое-кто просто разъезжал по разным климатическим поясам, записывая все, что пошло не так. Все крепкие и хорошо оснащенные жилища, которые я упоминал ранее, тоже были тестовыми образцами, и однажды их двойниками застроят другие планеты. Возьмите любую штуковину, и выяснится, что на Тоске кто-то проверяет ее на пригодность. Я занимался продуктами питания.
И когда однажды раздались вопли «Железо!», я, разумеется, пропустил их мимо ушей. До меня доходили слухи, еще до того, как я попросил, чтобы меня отправили отбывать наказание на Тоску.
Мой срок закончился почти год назад, но я остался. Я мог уехать в любое время, но не стал. Наверное, хотел кое-что доказать, а потом втянулся в проект.
Фрэнсис Сэндоу испытывал на Тоске разнообразное оборудование, но до сих пор, насколько мне известно, самый большой интерес вызывал побочный эффект местной экологической системы. Было в моей долине нечто особенное, отчего рис в буквальном смысле рос на глазах. Сэндоу и сам не знал, в чем причина, и я вызвался это выяснить. Растущая популяция галактики заплатит любую цену за секрет выращивания какого-либо съедобного продукта всего за две недели со дня посева. Поэтому я вооружился для борьбы со змеями и водяными тиграми; я собирал урожай, анализировал его и скармливал данные компьютеру. Процесс шел медленно, год за годом. Сначала я проверял одну гипотезу, потом другую, и уже чуял, что ответ близок, осталась всего пара урожаев, как вдруг поднялся этот вой: «Железо! Железо!» Чокнутые.
Правда, я упустил из вида, что могу и не добиться нужного результата. В тот момент мне хотелось лишь одного: найти четкий ответ, предъявить его вселенной и заявить: «Вот, я расплатился за все, что совершил. Будем считать, мы квиты».
В одну из редких поездок в город я заметил, что там говорят только о железе. Я не особо люблю людей, вот почему сразу попросился в проект, где мог работать в одиночку. Все разглагольствовали на тему, будет ли массовый исход, я услышал и пару комментариев о том, что люди вроде меня вольны уехать когда угодно. Естественно, отвечать я не стал. Мой терапевт, не одобрявшая мое решение работать в одиночестве, не хотела, чтобы я вступал в споры и вел себя воинственно, и я последовал ее совету. Когда закончился мой срок, мы перестали видеться.
И потому я сильно удивился звонку в дверь, а еще больше – когда открыл, и ввалилась она, а в спину ее подгонял ураганный ветер и пулеметные очереди дождя.
– Сьюзан!.. Входи, – сказал я.
– Да я вроде как уже вошла, – ответила она, и я закрыл за ней дверь.
– Давай я заберу твое барахло.
– Спасибо.
Я помог ей стянуть с себя плащ, напоминающий дохлого угря, и повесил его на крючок в прихожей.
– Кофе будешь?
– Давай.
Она вошла вслед за мной в лабораторию, также служившую кухней.
– Ты слушаешь радио? – спросила она, когда я принес чашку.
– Нет. Сломалось месяц назад, а починить руки так и не дошли.
– В общем, уже объявили официально, – сказала она. – Нас выпроваживают.
Я изучил ее мокрые рыжие пряди и серые глаза под рыжими бровями и вспомнил, как она говорила о переселении, когда я еще был ее пациентом.
– Я пока не готов, – ответил я, заметив, что ее веснушчатое лицо покраснело. – А когда?
– Начиная с послезавтра. – Румянец быстро бледнел. – Сюда отовсюду сгоняют корабли.
– Ясно.
– Ну вот, я и подумала, что ты должен знать. Чем скорее зарегистрируешься в порту, тем скорее получишь билет.
Я глотнул кофе.
– Спасибо. А сколько времени еще осталось, ты в курсе?
– От двух до шести недель, как говорят.
– В смысле, это грубая оценка.
– Да.
– И куда всех отправляют?
– Заключенных временно распределят по тридцати двум планетам. Разумеется, к тебе это не относится.
Я хохотнул.
– Что тут смешного?
– Жизнь, – сказал я. – Представляю, как Земля разозлилась на Сэндоу.
– Ему собираются предъявить иск за нарушение контракта. Он же дал гарантию на планету.
– Сомневаюсь, что это гарантийный случай.
Она пожала плечами, потягивая кофе.
– Не знаю. Я знаю только то, что говорят вокруг. Тебе лучше прикрыть лавочку и зарегистрироваться, чтобы вылететь пораньше.
– Не хочу, – сказал я. – Я уже так близко подобрался к ответу. И надеюсь закончить проект. Шести недель мне хватит.
Ее глаза округлились, и она опустила чашку.
– Это же смешно! Если ты умрешь, никто все равно не узнает о твоих выводах. Так в чем смысл?
– У меня получится, – заявил я, мысленно возвращаясь к тому, что когда-то хотел доказать. – Думаю, у меня получится.
Она встала.
– Ты поедешь в порт и зарегистрируешься!
– Это что, предписание врача?
– Жаль, что ты больше не проходишь терапию.
– Теперь я полностью здоров.
– Может, и так. Но если придется, я скажу, что ты болен, тебя заключат под стражу и вывезут отсюда насильно!
Я нажал на кнопку стоящего на столе устройства, выждал секунды три и нажал другую.
Из динамиков раздался пронзительный голос:
«…если придется, я скажу, что ты болен, тебя заключат под стражу и вывезут отсюда насильно!»
– Спасибо, – сказал я. – Можешь попытаться.
Она снова села.
– Ну ладно, ты победил. Но что ты пытаешься доказать?
Я лишь пожал плечами и глотнул кофе.
– Что все ошибались на мой счет, – ответил я после паузы.
– Это не имеет никакого значения, веди уже себя по-взрослому! А кроме того, ты неправ.
– Уходи, – мягко попросил я.
– Я столько раз выслушивала твои юношеские фантазии. Я тебя знаю. И начинаю думать, что нерешенные семейные проблемы привели тебя к мысли о самоубийстве и…
Я засмеялся, тем самым как бы повторив «Уходи», только громче.
– Ладно. Я согласен со всем, что ты обо мне думаешь, но не собираюсь следовать твоим указаниям. Считай это своей моральной победой.
– Но когда придет время, ты ведь уедешь?
– Конечно.
Она опять принялась за кофе.
– Ты правда уже близок к ответу? – наконец спросила она.
– Да.
– Мне жаль, что это случилось именно сейчас.
– А мне нет, – сказал я.
Она обвела взглядом лабораторию и выглянула через кварцевое окно на раскисшие поля.
– Как ты можешь быть здесь счастлив, да еще в полном одиночестве?
– Не могу, – признал я. – Но все лучше, чем в городе.
Она покачала головой, и я залюбовался ее волосами.
– Ты ошибаешься. На самом деле им плевать.
Я набил трубку и закурил.
– Выходи за меня замуж, – мягко произнес я. – Я построю тебе дворец и накуплю платьев, чтобы каждый день года надевала новое, сколько бы ни длился год в той системе, куда мы улетим.
Она улыбнулась.
– Да ты не шутишь.
– Не шучу.
– Но ведь ты украл, ты…
– Так выйдешь?
– Нет. Но спасибо. Ты ведь знал, что я так отвечу.
– Да.
Мы допили кофе, я проводил ее до двери и даже не пытался поцеловать.
Ну да, у меня же была трубка во рту, именно для этого она и нужна.
В тот день я прикончил тринадцатиметровую водяную змею, которая сочла сверкающий инструмент в моей левой ладони очень аппетитным, как и прикрепленную к нему руку и остальное тело. Я всадил в змею три дротика из ружья, и она так металась перед смертью, что уничтожила нужные саженцы. Но я спокойно продолжил заниматься своим делом, прямо как мои роботы. Позже я измерил змею и узнал ее точную длину.