– Как не помочь учителю? Чай, я – не Ганс, не помнящий родства.
Договорились встретиться в кафе, всё обсудить. Вызывает Ганс Мышка Наружку.
– Вот тебе черный зонтик, иди в кафе, там мой бывший сидит, уколи его в ногу.
– Жалко бывшего, ему ведь больно будет.
– Не больно. Иголочка совсем тоненькая, он и не почувствует.
Сидит бывший в кафе. Ждёт Гансика. Тогда уже телефоны появились. Звонит.
– Где ты, Гансик?
– Ой, извини, никак не могу прийти. Я Мышка прислал с чёрным зонтиком. Говорил с ним?
– Ходил здесь какой-то с чёрным зонтиком. Ничего не сказал, ничего не сказал, ничего не сказал…
Умным – не место на свободе
Когда Мория распалась, Сусляк, немолодой уже, пришел к большому Гансу и попросил приютить его по старой памяти.
– Я очень ценю твой ум, энергию, изворотливость. Заходи, – сказал Ганс и запер Сусляка в клетке.
– Какое коварство! Почему ты запер меня? – возмутился Сусляк.
– Я помню, как много ты сделал для Мории. И грызунов люблю. Потому и дал тебе приют. А запер… Ты и сам понимаешь, насколько было бы опрометчиво оставлять на свободе такого умного, энергичного и изворотливого, тем более, грызуна, – ответил проницательный Ганс.
Предсказатель
Однажды к большому Гансу пришёл его знакомый мориец Джеймс Морган, совладелец Титаника. Ганс не любил Джеймса. Тот отказался в своё время подарить Гансу Титаник просто так, по дружбе. Ганс не жалел об этом. Он узнал впоследствии от гениального ученого и провидца морийца Николы Теслы, что Титаник утонет в первом же плавании. Ганс никому не сказал об этом. Но обиду на Джеймса затаил.
Джеймс советовался с Гансом, не опасно ли будет ему самому отправиться в поездку на Титанике?
– Спросим у Сусляка, он умеет угадывать будущее. Пусть он вытащит одну из двух карточек, и мы узнаем, утонет ли Титаник.
– Я хочу, чтобы Джеймс поехал на Титанике, – шепнул Ганс Суслику. – Вытащи ту карточку, на которой написано, что Титаник не утонет.
Суслик ничего не знал о судьбе Титаника. Просто он был не в духе и назло вытащил другую карточку – Титаник утонет!
Джеймс поверил «предсказателю» и осталси на берегу. Титаник, как известно, утонул.
Джеймс Морган всем рассказывал, как Суслик предсказал будущее и спас Джеймса. С тех пор многие стали использовать грызунов дли предсказании будущего. Сусликов, сурков, хомичков, водиных крыс. Суслика больше никто уже не видел.
В каждом деле есть хорошая сторона
Чтобы двинуть вперёд Морию, нужны серьёзные преобразовании. Дли этого требуютси неординарные, талантливые, смелые шаги. Большой Ганс на это неспособен. Он обычный человек. Может, это и неплохо, часто говорили морийцы. Большой Ганс неспособен на кровь и жестокость. Обыкновенному человеку это несвойственно.
Смысл жизни
Три молодые балбейки решили устроить готическое представление в соборе. Они станцевали аргентинские танцы воловик и коровик. Воловик получилсн так себе, потому что это мужской танец, а никто из балбеев не решилси примкнуть к балбейкам. Зато коровик получилсн отменно. Девушки были одеты точно как коровки на лугу, то есть никак, а на лицах – большие чёрные питна, как у холмогорских бурёнок. Потом они спели дли большого Ганса песенку: «божьи коровка, улети на небо». В общем, выступление получилось на славу. Присутствующие в соборе старенькие балбейки жалели артисток и говорили друг другу: «Бедные девушки, совсем оготились. То ли оготились, то ли оскотились». Большой Ганс подумал: «Милые вы мои балбейки. Я бы с радостью примо щас на небо. Потом, может, и не возьмут. Да никак не Moiy. Дел больно много. Не по-товарищески будет оставить в этот исторический момент народ морийский, маленького Ганса, брателл, пацанов, да и Гундягу тоже. Не справятся они без меня. Ведь надо воплощать в жизнь решения партийного съезда Единой Мории». А вслух сказал: «Заберите этих балбеек. Пусть в трюме посидят годочков несколько. Подумают о смысле жизни».
Игольное ушко
– Легче верблюду пройти сквозь угольное ушко, чем богатому войти в царствие небесное, – любил говорить на своих проповедях Ганс Гундяга, повторяя слова Спасителя.
– Как вы относитесь к собственным накоплениям, богатству и роскоши? – спросила наглая рыжая журналюга из газеты «Новая Мория»
– С такими мерками нельзя подходить к первому лицу церковной иерархии. Дома, драгоценности, богатое церковное одеяние первого лица подчеркнуть призваны великолепие и честь благословенного Дома Господнего. Глас Господень в великолепии. Великолепие есть доблесть особенно великая. «Когда душа не будет раболепствовать мудрование плоти, но сознанием того, что дано ей от Бога, восприемлет приличные ей величие и достоинство, тогда в ней глас Господень». Беседа на Псалом 28, – смиренно ответствовал Ганс Гундяга.
Благородные единоборства
Вечно юный Ганс сохранил до преклонного возраста любовь к единоборствам. Его кумиром был Молот Перемоленко, по прозвищу «империор», который пятнадцать лет подряд был чемпионом мира по мордобою без правил.
– Он стольких супротивников поверг, придушил, столько носов переломал, челюстей, рук и ног и столько черепов травмировал, что благородные морийские единоборства прославлены теперь во веки вечные, – со смехом говорил Ганс.
Эпитафия
Большой Ганс любил цитировать классиков. Обращаясь к своему другу, маленькому Гансу, он говорил:
– Проводишь меня в последний путь, на могиле напиши слова Р. Бёрнса:
Склонясь у гробового входа,
– О, смерть! – воскликнула природа, -
Когда удастся мне опять
Такого олуха создать!
Любовь к народу морийскому мужескому
Большой Ганс пережил многих своих современников. Особенно печалился, когда в мир иной ушла Белла Великолепная, Мория вновь нам явленная.
– Как же она любила весь наш народ морийский мужеский. Напишите на надгробном камне: «Отдавшись мужескому полу, улучшить я пыталась морийскую породу. Теперь одна, совсем одна. И гробовая тишина».
Совершенство раздражает
Несимпатичный пенный политолог, неистовый защитник Братанского режима, Кургузый Ян, спрашивает большого Ганса:
– Почему они все нападают на вас, ваше Величество, все эти бесконечные Каси, Рыжи, Немчура Борейский, Лех Подвальный? Я уж не говорю про Лима Эдаковато-го, Балбесея Удалого, ни одной мысли за душой. И эти туда же, что Виконт Шандарахнутый, «Плавленый сырок» кликуха, да Серд Паршивэнько, который «Не волнуйтесь, я всё объясню». А вы им – хоть бы что. Вы дали им свободу. Даже тем, кто нарушает закон, собирается в группы больше трёх, вы им ничего не сделали. Никого даже не выпороли. Максимум – посидит кто в трюме годочков несколько на государственном содержании. Отдохнёт. Книжки хорошие почитает. Уму разуму поднаберётся. А с Дижем Быжем вы даже дружите, говорят. А он… Кем он только вас ни называл – и удавом, и паханом… Какие они все наглые и самоуверенные. Каждая проблема в стране, каждый промах радует их. А ваши личные достижения замалчиваются и даже ставятся под сомнение.
– Как же ты прав, Кургузенький. Но меня это ничуть не удивляет, – отвечает ему хладнокровный Ганс. – Несправедливые нападки терпеть – удел сильных, красивых, бесстрашных. Совершенство раздражает.
Что наспех делается, недолго длится
– Почему вы всегда опаздываете? – спросила большого Ганса наглая, рыжая журналюга из газеты «Новая Мория».
– Читать Ширази надо, – отвечает ей Ганс. – «Что наспех делается, недолго длится».
Крошка Цахес
Замечательно, как все замечательно! Хи-хи-ха-ха! Большой Ганс – узурпатор, я всем внушил, что он уродец альраун. Маленький Ганс – плюшевый мишка, слабак, Гундяга – сребролюбец. Парламент – палата № 6. Братаны – мелкие воришки, непорядочные люди, редиски. А я-то как вольготно живу среди этих сорняков. Сорновед, уважаемый человек. На приёмы хожу, рыбку красную с икоркой ем, всех вокруг высмеиваю да грязью обливаю. Хорошо живу. Потому что даже на меня, Виконта Шандарахнутого, общественный спрос имеется. Что бы я делал, если бы не шобла Гансова? А так, смотришь, и я, вроде, ни к чему не пригодный, шандарахнутый, одним словом, так считается, при деле. Только и умею – повторять несколько слов: демократизация, либерализация, выбороли-зация, диктатуризация, кровавый режим! В разном порядке и разных сочетаниях. А что это значит – понятия не имею. Если б они только знали, что не Шандарахнутый я, а заколдованный. Что не Ганс – альраун, а я – крошка Цахес, альраун. Никто об этом не узнает, пока у меня есть три заколдованные золотые волосины. Вырвать их – и голос потеряю, и успех, и остатки ума. Не было его, ума-то.
И сейчас нет. Хи-хи-ха-ха! Полным балбеем стану. Альрауном, одним словом. Кем и сейчас являюсь. И все увидят это. Если кто ещё не видит.
Слава о трёх Гансах
Красивый человек Лех Подвальный. Глаза голубые. Умница. Летопись пишет. О большом Гансе, о маленьком Гансе, о Гундяге, а ещё о Следаке-Быстряке и о многих других. Летопись РОЗ. Что же ты всё о плохом пишешь, Лех? Здесь неправильно поступили, там закон нарушили, здесь набезобразничали. Куда деньги девались? Неизвестно. Кто виноват? Неизвестно.
А как бы вы хотели? О хорошем-то и без меня напишут. Лизоблюды. Может быть, блюдолизы? А в плохом никому копаться не хочется. Картина неполная получится. Натура человека богата не только своими достоинствами, но и недостатками. Живой человек красив во всей своей полноте. Картину, писанную только розовой краской, никто не полюбит. Полюбят живых людей, которым ничто человеческое не чуждо: ни зависть, ни корысть, ни самолюбие, ни другие человеческие слабости. Благодаря мне слава о трёх Гансах, великих героях Мории, и о других богатырях Мории останется в веках.
Само бескорыстие
– Как ты думаешь, – спрашивает большой Ганс у пенного политолога Кургузого Яна, – что общего у таких разных людей, как Герр Гудок, Серега Лемур, Жирлик ленивцеподобный, Алекс Мегапрофанов, Серд Кириёнок (Киндер сюрприз), Валя Сгорякружка, Якем Люберецкий, Виконт Шандарахнутый (Плавленый сырок), Ходок, Бэрл Берёсский? Список можно было бы продолжить. Казалось бы, они такие разные.