Самая долгая пауза случилась, когда Амихан рассказала о молчании наны, о руке Бондока и приходе муссона. Солль резко вскинула голову.
– Так ваша нана не умерла? – изумленно спросила она, не обращая внимания на бегущие по щекам слезы. Хотелось верить, что у истории будет более счастливое окончание.
Амихан медленно покачала головой:
– Увы…
– Но это несправедливо!
– Не совсем так.
Солль непонимающе посмотрела на нее.
– Печально. Ее смерть разбила мне сердце. Но она была очень больна и очень страдала. Лишь годы спустя я поняла, что так было милосерднее.
– Как сказала Мари? – спросила девочка, желая показать, что слушает внимательно.
– Да, как сказала Мари, – негромко повторила Амихан.
– А вы нашли их? Ее или Кидлата?
– Я искала их столько, сколько могла. Побывала во всех работных домах и приютах Манилы и других городов. Ни малейшего следа. Должно быть, он увез их куда-то еще.
Солль видела, что говорить о Мари хозяйка не хочет, и быстро задала следующий вопрос.
– И это все случилось с вами?
Совместить Амихан с той девочкой, о которой шла речь, не получалось. Представить, что у взрослых было детство, всегда трудно.
Женщина рассмеялась.
– Прошлое других людей – все равно что другая страна. Вот я рассказывала тебе свою историю, и она для меня самой звучала странно.
– А что случилось с бабочками?
– В тот день пришел муссон, и на следующее утро улицы были усеяны мертвыми бабочками. – Заметив, какое впечатление ее слова произвели на гостью, она чуть заметно смягчилась. – Не самая приятная часть истории, да?
Солль молча кивнула.
– Невероятно, что они вообще прилетели. Те немногие, что сбежали от мистера Заморы, дали огромное потомство.
– Я бы предпочла более счастливый конец, – пробормотала Солль.
– Но конец счастливый! – Хозяйка сделала широкий жест. – Посмотри, где я в итоге оказалась.
– А почему именно здесь? – поинтересовалась Солль.
– Неужели не узнала? – с улыбкой спросила Ами. – Цветочный дом?
– Неужели?.. – ахнула Солль. – Так вы нашли его? Вашего отца?
Грустная улыбка тронула губы женщины.
– Нет. Его самого я, конечно, уже не застала. Но нашла дом. Приехав в Манилу, мы с Бондоком принялись расспрашивать всех, кого только могли, не слышали ли они о домике в долине, под голубой крышей и красными цветами. Однажды я обратилась с этим вопросом к женщине, продававшей чай на рынке, и она сказала, что проезжала как-то мимо такого домика в нескольких милях от Манилы.
– Я думала, ваш отец был прокаженным… извините. – Солль сделала паузу, припоминая, правильно ли употребила слово, промелькнувшее в потоке жизнеописания ее новой знакомой. – Разве не всех Тронутых свезли на Кулион?
– Знавшие, что он там – здесь, – либо умерли, либо не догадывались о его болезни. Никого не интересовал человек, живущий в лесу. Кроме меня, конечно.
Она усмехнулась, и на мгновение Солль показалось, что видит перед собой Ами – юную, изумленную и восхищенную тем, как все устроено в мире.
– Так вот, я купила для подарка чай и пешком отправилась навестить его. Но дом был больше лесом, чем домом. Без наны его здоровье стало быстро ухудшаться, так что я опоздала на годы. Он умер в домике, и его похоронили в ближайшей роще. Могила заросла травой, и деревянный столбик, которым ее пометили, был увит лианами. – Она сглотнула и перевела дух. – Я оставила все так, как было, но потом Бондок помог привести дом в порядок, так что в каком-то смысле я все же обрела здесь отца. Бондок был хорошим отцом, и мы прожили здесь несколько счастливых лет.
– Бондок удочерил вас?
– Нет, ничего официального! – Женщина рассмеялась. – Но он любил меня как дочь и любил нану как жену. Самой большой печалью в его жизни было то, что он не попрощался с ней. У меня такая возможность была, хотя прошли годы, прежде чем я поняла, как мне повезло.
– Но у него были вы, – быстро вставила Солль. Возвращаться к грустной стороне ей не хотелось. – И вы были счастливы.
– Конечно, счастлива, – согласилась Ами. – А разве можно не быть счастливой в таком месте? И я высадила рощу любимых апельсинов Мари, чтобы и ее частичка оставалась неподалеку. Когда делаешь или хранишь что-то, что любил близкий человек, ты как бы приближаешь его к себе.
– Как сковорода, которую вы держали под подушкой?
– Да.
– Вы из-за того роя решили стать хранителем бабочек?
– Не могу сказать, что я принимала какое-то решение. Скорее, все произошло само собой.
Солль ждала объяснения, и оно последовало.
– Видишь ли, этот дом всегда привлекал их, и через пару лет после смерти Бондока мне надоело собирать и продавать травы. Один ученый, узнавший случайно о доме для бабочек, приехал сюда и сфотографировал его.
Она указала на черно-белый снимок, висевший над дверью.
– Он назвал себя лепидоптеристом и спросил, не продам ли я нескольких бабочек.
– И вы отдали их ему?
Ами покачала головой.
– Он не согласился сохранить им жизнь, но порекомендовал меня другим азиатским ученым, и они обратились ко мне с просьбой создать для них питомник. Однажды я даже ездила в Лондон, это в Англии, и рассказывала там о своей работе.
– Вы побывали в Англии? – Солль никогда еще не видела человека, который выезжал бы за пределы Филиппин, не говоря уж о плавании за океан.
– Да, я выступала с лекцией в одном из их обществ. – Хозяйка показала на другую фотографию, висевшую на противоположной стене. На снимке Ами стояла у кафедры. – Но это уже другая история.
– И как там?
– Холодно.
Солль кивнула. То же самое говорила и повариха, читавшая книги, действие которых происходило в Англии.
– А сейчас вы путешествуете?
Ами потянулась.
– Теперь уже меньше. Мне нравится здесь. Обычно я выполняю заказы местных богатых семей. – Она состроила гримасу. – Меньше науки, больше искусства.
Следующий вопрос Солль задала не сразу. Ей не хотелось напоминать Амихан о темной стороне прошлого, но любопытство все же перевесило.
– Что случилось с… с…
– С мистером Заморой? – Ами указала на книжную полку. – Второй ряд, восемьдесят первая с начала.
Солль не без труда поднялась со стула и дотащилась к полке. На темно-красном корешке выделялись золотистые буквы: Доктор Н. Замора. Жизнь бабочки. Она осторожно вытащила книгу.
– Так он ее закончил?
Ами кивнула.
– И ее, и многие другие, но я купила только ту, которую он писал в приюте. Не хотела помогать ему зарабатывать.
– А эту почему купили? – Солль наморщила нос, разглядывая красивый том.
– Потому что она хороша и многому меня научила. И если уж брать что-то от встречи с ним, то лучше хорошее, чем плохое.
– Его место – в тюрьме, – сердито заметила девочка.
Женщина усмехнулась.
– Помню, пару часов назад кое-кто выражал схожие взгляды. – Солль смущенно зарделась. – К тому же он давно умер. Судя по всему, в конце он и жил в тюрьме, которую сам же и построил для себя. Болезнь прогрессировала, и в каком-то смысле стала вполне достаточным наказанием.
Солль нахмурилась.
– Вам как будто жалко его.
– Мне действительно очень его жаль. Он не получил и четверти того счастья, что получила я.
Наступившее молчание было столь же глубоким, сколь широким был зевок Солль. Ами улыбнулась.
– Тебе нужно отдохнуть, нам скоро подниматься.
Хозяйка уложила гостью на свою невысокую кровать, а сама устроилась в кресле у огня.
Солль уснула едва ли не сразу, и в этом сне кружились и сияли бабочки.
Четыре
Солль проснулась под запах жареного. Села, протерла глаза – оказывается, дом для бабочек ей не приснился. Хозяйка оглянулась и улыбнулась ей.
– Яичницу или фрукты?
– Яичницу, пожалуйста. Это она?
– Она?
– Сковородка вашей наны!
Ами посмотрела на яичницу.
– Знаешь, мне так и не удалось удалить с нее запах чеснока.
Позавтракали снаружи. Омлет слегка отдавал чесноком, и в воздухе уже кружились бабочки. На восходе дом выглядел еще красивее, красные цветы казались более яркими в бледном утреннем свете, и бабочки над ними сверкали, как лепестки.
Закончив, Ами сказала:
– Нам пора. Мне нужно выступать в школе, и опаздывать нельзя. Только надену рабочую одежду.
Она вошла в дом и появилась через несколько минут в мужском костюме с жилетом и серебряными карманными часами.
Солль уставилась на нее с открытым ртом.
– Нравится? – Ами сняла с крючка у двери шляпу-котелок и водрузила на голову. – Купила в Лондоне. Костюм хорош для лондонской погоды, так что в нем немного жарко, но я люблю шокировать людей.
Солль никогда еще не видела женщину в костюме, но хозяйка цветочного дома выглядела в нем чудесно.
Потом Ами взяла стеклянный колпак с деревянным основанием и положила в него сонную голубую бабочку.
– Это и есть морилка? Как у мистера Заморы?
– У меня она служит другой цели, – улыбнулась Ами и подложила под основание деревянную тарелку с углублением для ароматной травы. – Теперь это для отдыха. В ней бабочке будет спокойно. Она нужно мне для показа в школе. Это очень редкий вид. Лучше бы, конечно, если бы они пришли сюда сами, но ты знаешь, что за народ горожане. Они всегда считают, что их время намного дороже, чем чье-либо еще.
Они вместе направились к конюшне, которую занимал единственный низкорослый мул.
– Это Сидди. – Ами погладила животное по шее. – Я назвала его так потому, что он всегда пытается вдохновить меня к путешествию.
Пока Ами готовила мула и повозку, Солль побежала за обувью. Запыхавшись, она поднялась на гребень, но обнаружила только корзинку, испачканную апельсиновой мякотью, несколько кусочков кожи и пряжки от сандалий. Оглядевшись, девушка увидела цепочку муравьев, уносивших крохи апельсиновой кожуры. Вот что значит оставить в лесу.
К дому она подошла со слезами на глазах.