— Можно вывезти немца из Германии, но Германию из немца не вывести, — прокомментировал дом Генка, издалека закричав: — Марфа! Иона! Посмотрите, кого к нам сегодня выбросило!
— О! Наконец-то Виктор! — послышался из-за дверей радостный голос Марфы. — Заходите, я сейчас самовар поставлю!
Но стоило Витьке направиться к домику, как его незамедлительно остановил Генка, положив ему руку на плечо.
— Знаешь, чем взрослые занимаются, когда у них телевизора нет?
— Ага, — понимающе кивнул Витька, хотя ничего не понял.
— А вот сейчас уже можно, — сказал через минуту Генка, и друзья зашагали к дому.
Внутри домик оказался точно такой же восхитительно-садовый, как и в другие, виденные Витькой ещё в прошлой жизни дачные фазенды. Разномастная, словно собранная с миру по нитке мебель, полки со съестными запасами в стеклянных банках, часы с гирями и жестяным циферблатом и стоящий на столе самовар, труба от которого выходила в окно.
— Тебе чай или кофе? — спросила колдующая у самовара Марфа.
— Давайте кофе, — подумав, решил Витька.
Сегодня был первый день его взрослой жизни, и он решил, что может больше не соблюдать установленный мамой запрет на бодрящие напитки.
— Не самый лучший выбор, — сказал сидящий в кресле Иона. — Кофе у нас «Пеле». А вот чай хороший, индийский.
За прошедший с их последней встречи год он отпустил русую бороду и стал похож на древнерусского викинга. А вот сидящая у него на руках крошечная девочка, напротив, была вылитая мама — такая же темноволосая и кареглазая.
— Да не слушай ты его, — шикнула на мужа Марфа. — Нормальный это кофе. Просто Иона, как и я, рад видеть тебя живым. Если честно, мы даже перестали надеяться.
— Временная стремнина редко выпускает свои жертвы живыми, — сказал Иона. — Твой случай — редкое исключение. Как вообще тебе удалось спастись?
Он уже вполне неплохо говорил по-русски — видимо, научившись у Генки.
— По методу барона Мюнхгаузена, — пожал плечами Витька. — Помните его приключение, когда он спасся от льва, заставив его прыгнуть в пасть крокодила? Так и я — должен был исчезнуть, поскольку меня не существует в перезагрузившейся реальности, но остался, поскольку участвовал в сбросе временной петли.
— То есть ты ухитрился вызвать конфликт интересов у определяющих мироздания законов?! — восторженно присвинул Генка. — Молодчина какой!
— Действительно, — поддакнула Марфа. — Вне всякого сомнения, это гениальное озарение, благодаря которому ты избежал ужасной участи всех временных путешественников.
— Да ладно преувеличивать, — отмахнулся Витька. — Все времеходцы, которых я знаю, однако, сумели выжить.
— Это означает, что все остальные не сумели, — развёл руками Иона.
— Какие остальные? Тут как бы только мы.
— Ах, Витька, — подавая ему чашку с кофе, сказала Марфа. — Машина времени не самое сложное устройство. Конечно, принцип её работы лежит вне проторенных инженерной мыслью путей, но в её изобретении нет ничего сверхъестественного.
— Всего на протяжении нескольких десятилетий незнакомые между собой люди собрали две работающие машины времени, — продолжил её мысль Генка.
— Тогда как временная запутанность, выполняющая роль естественного барьера, закрывающего от нас совсем уж далёкое будущее, расположена прямо сейчас, — добавил Иона. — Мы живём на самой её кромке.
— Вы хотите спросить, где все? — догадался Витька.
— Именно, — кивнул Иона. — Где все путешественники во времени? Неужели за все прошедшие бесчисленные годы сюда сумели добраться только мы?
— Ну… может, это… человечество того… — скорчив кислую гримаску, сказал Витька.
— Закуклилось и отказалось от развития? — спросил Иона. — Скорее нет, чем да. Когда я строил дом, я тут такой исторический слой раскопал — что две лопаты затупил. Так что точно могу сказать — наш двадцать первый век не финал человеческой истории. Что бы по этому поводу ни говорили разные Фукуямы.
— Да можно просто на небо ночью взглянуть, — добавил Генка. — Там такие штуковины летают! На одной Луне можно с десяток городов насчитать. А Венера так вообще — цвет на зелёный сменила.
— А путешественников во времени нет… — задумчиво повторил Витька.
В этой мысли было скрыто что-то безумно важное, вот только он пока не мог понять что.
— Я всё-таки считаю, что путешественников во времени временной патруль отлавливает, — сказал Генка.
— Ну сколько можно, Ген? Посмеялись — и хватит. Нет никакого временного патруля, — сказала Марфа. — Есть только мы, случайные жертвы временных жерновов, пытающиеся выжить.
— Нет, есть! — вскакивая, воскликнул Витька. — Раньше не было, а теперь есть! Хотите я их вам покажу?
Внезапно ему всё стало совершенно ясно. Пазл опять полностью сложился — вот только на этот раз в его голове.
— Временной патруль? — обескураженно переспросила Марфа.
— Именно! Мы все и есть временной патруль, понимаете? — сказал Витька, обводя руками всех собравшихся. — У нас есть машина времени, способная перемещаться во времена намечающихся временных возмущений. И мы сможем остановить их до того, как их изобретатели наломают…
Чего именно должны будут наломать незадачливые путешественники во времени, так и осталось неизвестным. Поскольку в этот момент раздался громкий и настойчивый стук. Кто-то стучал во входную дверь.
Выскочивший первым из-за стола Витька распахнул дверь. И удивлённо замер: в дверь стучала молодая, симпатичная женщина, в футуристическом военном костюме — обтягивающем тёмном комбинезоне, дополненном свободным жакетом, грудь которого украшали несколько ярких нашивок и медалей. В расположенной на бедре кобуре находилось какое-то сложное электронное устройство с экраном и множеством клавиш.
Но взгляд Витьки был направлен вовсе не на неё. А на седого как лунь высокого старика, сидящего в умной инвалидной коляске прямо на идущей к дому садовой дорожке. В его изборождённом морщинами загорелом лице, в осанке, в том, как он болтал обутой в лакированную чёрную туфлю ногой было что-то такое, от чего по спине у Витьки пробежала холодная струйка пота.
— Чувствуешь, как гусь прошёл по твоей могиле? — прокаркал старик. — Гадаешь, небось, кто я такой?
— Не гадаю, — сглотнув комок, ответил Витька. — Уже понял.
— Молодчина. Видишь, Майя, какой я был тогда умный? — спросил он, поворачиваясь к женщине.
— Я никогда не сомневалась в вашем уме, шеф, — обиженно сказала женщина.
— Майя?! — удивлённо воскликнула Марфа, вслед за Генкой выходя из дверей. — Майя, это ты?!
— Нет, нет, нет, — улыбнулась женщина, показывая рукой на сидящую на руках у матери маленькую Майю. — Конечно я не она. У нас действует строгий запрет на встречи с ранними версиями себя, уважаемая прабабушка.
— Строгий запрет, говорите? — спросил Витька, пристально глядя в глаза старика.
— Мои правила, — отмахнулся тот. — Хочу ввожу, хочу отменяю. К тому же сегодня праздник.
— Какой праздник? — спросил Генка.
Судя по его выражению лица, он был единственным из собравшихся, кто ещё до конца не понял произошедшего.
— День основания Временного Патруля, естественно! — провозгласил старик. — Самый важный день в жизни каждого из кадетов, вступающих в наши ряды.
Сказав это, старик встал, опираясь на руку Майи Младшей, и взмахнул рукой, словно приветствуя новых членов. И в эту же самую секунду лужайка перед домом оказалась заполнена огромным множеством молодых людей. Парни и девушки, высокие и низкие, всех рас и цветов кожи, возникали прямо из ниоткуда, сияя улыбками на лицах.
Витька с друзьями оторопело замерли, оказавшись в самом центре внимания. Курсанты махали им, что-то приветственно крича. Их было так много, что отдельные слова сливались рокочущим гулом.
— Что они кричат? — спросил Витька.
— Наш девиз, — довольно ответил старик. — Его ты только что придумал.
— У нас достаточно времени, чтоб сделать всё невозможное возможным! — тут же выпалил Витька.
И замер, с благоговейным ужасом вслушиваясь, как эти слова выкрикивают тысячи окружающих его курсантов.
Третья сцена после титров1992 год
— Ну что, вздрогнем? — неуверенно спросил Олег.
— Да, давайте, — кивнул Тимур, поднимая стопку водки.
— Может, не надо, парни? — осторожно спросил Самуил, самый старший и самый осторожный из них.
— Надо, Сёма, надо. Традиция это такая, русская. Нужно отметить Генкину годовщину, — сказал Олег.
Друзья сидели на поваленном дереве, лежащем на заросшем кустарником берегу крохотного прудика, расположенного в глубине Битцевского лесопарка. На ветках пламенела листва, в воде крякали утки.
— Традиция поминать мёртвых через год после смерти к Генке не относится, — подумав, возразил Самуил. — Он не погиб, а всего лишь без вести пропал.
— Погиб он, — вздохнул Олег, — только тело пока не нашли.
— Тебе просто удобно так считать, — не сдавался Самуил, — а по факту мы не знаем, что с ним произошло.
— Если ты такой умный, то придумай причину, по которой наш Генка мог так с родителями поступить! Он обязательно бы вернулся, если бы мог. Или хотя бы послал весточку!
— Брэк! — воскликнул Тимур. — Мы здесь не ссориться собрались. А дань уважения отдать.
— Думаете, мне не жалко Генку? — возмутился Самуил и, схватив стопку, залпом проглотил противную, жгучую жидкость.
Выпив, он скорчился от желудочного спазма, испуганно оглядываясь по сторонам. Несмотря на все перемены, случившиеся в морали, случившиеся после прошлогодней отмены СССР, пьющий водку четырнадцатилетний подросток всё ещё вызывал общественное неприятие и милицию.
На его счастье, выходка прошла незамеченной — на берегу пруда никого не было. Москвичи, несмотря на по-летнему тёплую погоду, в осень девяносто второго года отдыхали мало — обдумывали произошедшие со страной перемены и искали своё место в новом мире.
Поэтому друзья сразу заметили идущую к ним по тропинке девочку. Сначала им показалось, что они видят самую обычную школьницу — тощую, немного нескладную, с длинными руками и ногами, какими обычно бывают девчонки, перед тем, как окончательно превратиться в девушек. В общем, точно такую, как все их задаваки-одноклассницы, живущие в мире рукописных альбомов со стихами, газетными вырезками с группой Кар-Мэн, Юрочкой Шатуновым и выкройками из «Бурды Моден».