– А вам, герцогиня, – вполголоса проговорила Бастианна, когда они отошли к кострищу, – следует поберечь его. Силы ему нужны не столько на ложе, сколько для работы.
– Ты о чем это, Бастианна? – скорчила невинную рожицу Маргрет, как, не раз провинившись, корчила ее в детстве.
– Сама знаешь о чем. О страстях ваших греховных. Ну да ладно. Лучше рассказывай, что ты там видела. А я пока сварю яйца; все, какие только удалось собрать. В некоторых из них уже могут проявляться зародыши птенцов, так что ты уж извини… старалась подбирать посвежее.
Второе блюдо пришлось очень кстати. Подкрепившись им, все трое повеселели и отправились осматривать облюбованное Маргрет место для хижины.
– Поскольку ничего лучшего мне никто не показал, – заключила Неистовая Корсиканка, – строить будем здесь. И так, как советует Маргрет. Что скажете, наш корсар?
– Начнем сейчас же.
Взяв топор, он принялся рубить одну из елей, ствол которой должен был превратиться в опору их дома. Удары у него были сильные и точные, так что несколько мгновений Маргрет буквально любовалась им. Но потом вдруг спохватилась, взяла второй топор и принялась за соседнее дерево.
– Оставь, я сам.
– Почему? Я тоже хочу.
– Оставь. Так, как ты рубишь… Да и топор может выскользнуть из рук.
– Я должна уметь все, что умеешь ты. И делать не хуже тебя.
– Почему это ты так настроилась?
– Потому, что, кроме нас с тобой, на острове мужчин нет. А тебя, как считает Бастианна, мы должны беречь.
– Мудрая Бастианна… – благодарно взглянул он на гувернантку. И только теперь Маргрет почувствовала, что об утренней ссоре ими обоими окончательно забыто.
Встретив возгласом одобрения первое надрубленное дерево, Бастианна взяла кусок парусины, приготовленный Роем для паруса, и отправилась собирать сосновую хвою и мох.
Оголившись по пояс, шевалье отстранил Маргрет и довольно быстро дорубил ее дерево, время от времени посматривая при этом, как Маргрет неумело «наклевывает» третье.
– Все же топором у тебя получается лучше, чем вчера, когда ты орудовала мечом.
– Наконец-то признал, – обиженно поджала губы норд-герцогиня.
– Нам придется срубить немало деревьев, так что у тебя будет возможность поучиться.
– А там, у скалы, недалеко от того места, где мы встречались, я видела несколько поваленных стволов. Очевидно, прогулялся смерч.
– Поваленные стволы? Чего же ты молчала?
– Причем больших деревьев, лиственных. Наверное, кленов.
– Жаль, что у нас нет пилы. По крайней мере, на дрова они пригодятся. Могло вам когда-нибудь пригрезиться, герцогиня де Роберваль, что судьба забросит вас на какой-то дикий остров, и вместе со списанным с корабля матросом вы, как заправский лесоруб, будете валить деревья?
– Конечно, могло, – стойко ответила Маргрет. – Именно этим всю свою юность я и грезила.
Замахнувшись в очередной раз, Рой задержал топор на весу и буйно расхохотался.
Когда все три стойки были готовы, они с Роем оголили их, оставив лишь по паре сучков или подрубленных веток, чтобы на них можно было что-нибудь подвешивать или соорудить некое подобие полок.
Солнце пригревало все сильнее. Устоялся по-настоящему летний, жаркий день, который мало чем уступал одному из летних дней где-нибудь в районе Парижа; вот только здесь он обещал быть коротким, да и сама жара эта, на скалистом замшелом острове посреди океана, казалась неестественной и обманчивой.
Им обоим повезло: неподалеку от Йордана они действительно обнаружили два поваленных, но все еще держащихся за корневище ствола. Быстро обрубив их, островитяне притащили свою находку к хижине, и вскоре Рой уже приспосабливал эти ствол под боковые наклонные стойки, которые должны были представлять собой крышу их хижины-шалаша.
Рой завершал прибивать вторую из этих, придерживаемых Маргрет стоек, как вдруг со стороны жертвенника донесся истошный вопль Бастианны.
Ни минуты не мешкая, Рой метнулся к лежащему на камне мечу, извлек его из ножен и бросился в сторону плато. Маргрет схватила заряженную аркебузу и, на ходу проверяя ее, – вот когда пригодились уроки отставного бомбардира-капрала, – бросилась вслед за ним.
На краю жертвенника, который Бастианна успела устлать собранными хвоей и мхом, чтобы они подсушились на солнце, величественно возлежала огромная змея.
– Кажется, это питон, – пытался определить Рой. – Я видел такого засушенным, когда мы изучали лечение змеиным ядом.
Однако женщин это определение нисколечко не успокоило. Бастианна продолжала по-щенячьи взвизгивать и, не сводя глаз с мерно двигающейся головы змеи, отступала в сторону их будущей хижины.
Маргрет тоже жутко испугалась, но даже в страхе сумела установить ножки аркебузы и готовилась выстрелить в змею. Однако Рой крикнул:
– Не трать заряды, их у нас не так уж много! – и начал осторожно подходить к змее. Но та еще выше подняла голову и угрожающе зашипела.
– Не подходи к ней! – испуганно закричала герцогиня, на мгновение представив себе, как еще через несколько секунд змея метнется на д’Альби, и, взведя курок, выстрелила в самую толщу этого живого клубка.
Заряд растерзал часть тела змеи, она взвилась вверх, очевидно, и в самом деле намереваясь метнуться на стоящего невдалеке человека, но сразу же обессиленно упала.
Воспользовавшись этим, Рой бросился к ней, в мгновение ока отсек мечом слегка приподнятую голову и сбил ее ударом ботинка в обрыв, затем, приподняв на острие меча, сбросил туда же клубок агонизирующего тела змеи.
Когда все было кончено, оба взглянули на Бастианну. Она, вся побледневшая, сидела на камне, прислонившись к стволу маленькой карликовой сосенки.
– Ничего так не боюсь, как змей. Спасибо тебе, Рой.
Когда шевалье проходил мимо, гувернантка нашла в себе силы подняться и, довольно резво обняв парня за талию, поцеловала в щеку. От Маргрет не скрылось, что и рука Роя, как бы невзначай, подалась куда-то к пышноватой талии Неистовой Корсиканки.
– Вообще-то, змею убила я, – полуобиженно напомнила Маргрет, чувствуя, как в душе ее вдруг действительно вспыхнул и не сразу погас огонек ревности. – А целуют почему-то мужчину.
– Могу и тебя.
– Ну-ну, только без этого…
«Ревность к Бастианне? – высокомерно укорила себя норд-герцогиня. Но тотчас же сбила собственную спесь. – А почему бы и нет? В конце концов, она тоже женщина… И никакой иной поблизости не предвидится. Поэтому делай так, чтобы ни о какой другой он и не помышлял, – иронично настраивала себя на путь праведный Маргрет. – А истреблять змей ты очень скоро научишься».
Ночь выдалась, на удивление, теплой, однако Маргрет уже знала, что под утро подует ветер с океана и, пропитанный соленой морской влагой, туманный воздух станет плотным и тягучим, как баварское пиво. А пока что они лежали полураздетые. «Форт» казался теплым и уютным, к тому же все выразительнее и жарче ощущалось бедро мужчины, и настойчивее становилась его рука, напропалую блуждавшая по ее груди, ногам, низу живота…
– Давай выйдем, – едва слышно проговорил он на ухо.
– Надо спать, Рой, – также полушепотом ответила Маргрет, прислушиваясь к неровному дыханию Бастианны.
– Не могу я больше, Маргрет, – нервно рассмеявшись, признался мужчина.
– Это опять затянется на всю ночь…
– Наверное, да.
– И завтра мы опять будем засыпать над недостроенной хижиной.
– Зато какая прекрасная хижина у нас с тобой получается! Островной замок герцогини де Роберваль.
– И шевалье д’Альби.
Он сжал ее руку и начал подниматься. Маргрет какое-то время все еще упрямилась или делала вид, что упрямится. Конечно, она уже определила для себя, что плотская утеха – это ловушка; однажды попав в нее, познав сладость приманки, «жертва» уже не способна вырваться на свободу. По крайней мере, не способна навсегда освободиться от ее хватки. Да, время от времени можно взъяриться, воспылать гневом на саму себя и мужчину, который тебя закабалил… Но проходит день-другой, и мужчина, который еще вчера напоминал тебе жестокого насильника, сегодня становится сначала в общем-то вполне сносным, потом сладострастно желанным и наконец ты опять готова пасть на колени. На его… колени.
– Только дай слово, что это будет недолго.
– Это будет всего лишь до утра.
– Значит, не так уж долго, – философски заключила Маргрет, желая хоть как-то отомстить ему.
– Не шуми, иначе разбудим Бастианну.
– Считайте, что давно разбудили ее, – полусонно-полуехидно произнесла Неистовая Корсиканка. – Это ж надо: всего трое людей на весь огромный остров, и все равно один из этих человеков уже оказывается лишним!
– Ты становишься несносной, Бастианна, – проговорила норд-герцогиня, дождавшись, когда Рой покинет их убежище.
– Зато вы очень уж сносные.
– Что ты предлагаешь?
– А что тут можно предлагать? – как-то странновато хихикнула Бастианна. – Мы втроем оказались на одном острове, под одной крышей, при одном мужчине. В жизни так иногда случается. Таков крест нашей жизни.
– Ладно, я скоро вернусь, «крест нашей жизни».
– Если бы уходила я да с таким мужчиной, – не стеснялась Бастианна того, что шевалье может слышать их, – я так твердо обещать не решалась бы. Но к завтраку все же постарайтесь вернуться.
– Мы будем рядом.
– Господи, позволь мне уснуть при этом сном праведницы. Ведь должен же среди троих грешников хоть один представать в роли праведника.
Оставаться после этого разговора в шлюпке Маргрет уже не решалась. Они поднялись на жертвенник, и мужчина расстелил свою куртку на слое подсушенного мха, который казался им теперь почти что лебяжьей периной.
Здесь уже стесняться было некого. Положив рядом с собой, он – меч, она – арбалет, они разделись донага и, прежде чем раскрыть объятия, замерли, осматривая тело друг друга. И было это одно из таинств познания себя, друг друга; познания «креста своей жизни».
Внизу, казалось, прямо под ними, грохотал прибоем суровый океан; вверху, прямо над ними озарялась таинственным светом полноликая луна. Физически и душевно оголенные, эти двое восставали между двумя – земной и небесной – стихиями, покорные своим желаниям, своей любви и «кресту своей жизни».