Больше всего меня порадовало то, что Пашкина камера и все съемки оказались нетронутыми. Пашкины тайнички не нашли. Или не искали? И документы были целы. Не только наши с Пашкой, а всех, кто был с нами на острове.
– Вещи забираем все, – сказала я.
– За раз не унести, – заметил один из парней. – И двое из нас должны быть с приготовленным к стрельбе оружием.
– Значит, понесем втроем – мы с Пашей и один из вас. Потом придем снова.
Сделали три ходки, второй и третий раз подключался и четвертый парень.
– Ну, наконец можем лететь? – спросил тот, кто явно был старшим среди наших спасителей.
– Нет, нам нужно еще проверить несколько домов. Те, в которых раньше жили офицеры и прапорщики. То есть два мы проверили, осталось четыре.
– Зачем?!
– Посмотреть, не подходит ли один ключ к какому-нибудь замку.
Меня попросили показать ключ. Старший в группе повертел его в руках, потом передал по кругу своим подчиненным и сказал, чтобы искали замок, к которому он подойдет, а то, похоже, «некоторые» отсюда не уберутся, пока не залезут во все места, в которые запланировали. Хотя нормальные люди уже давно делали бы ноги и были счастливы.
Я не стала отвечать колкостью. Нам с Пашкой еще требовалась помощь этих ребят. И они ведь на самом деле рисковали ради нас.
Ключ открывал шкафчик в одном погребе. То есть должен был открывать. Он так заржавел, что от него не было толку. Но больше он ни к чему не подошел бы.
– И что желаете теперь? – хмыкнул парень, который спускался вниз с нами с Пашкой. Оператор все снимал. Остальные оставались наверху, не теряя бдительности.
– Ломаем, – сказала я.
– Ты будешь ломать?
– Я. Сейчас найду какой-нибудь ломик, вы подержите фонарь…
– Нет уж, я сам сломаю, – рявкнул он, взлетел по лестнице, вернулся с какой-то палкой и старшим в группе, я направила фонарик строго на замок, Пашка туда же камеру.
– Проще прострелить, – сказал старший и выстрелил. Послышался звон разбиваемого стекла.
В общем, в результате приложенных усилий шкафчик открыли. Нашему взору представились пустые стеклянные банки. Парни выругались и многозначительно посмотрели на меня.
– Это, наконец, все? – старший с трудом сдерживался.
Я невозмутимо подошла к открытому шкафчику и направила мощный фонарь внутрь, потом стала вынимать банки. Пашка молча снимал.
– Теперь я понимаю Виталю, – сказал старший.
– В смысле? – бросила я взгляд через плечо.
– Когда он говорил, что расстался с тобой, чтобы тебя не убить. Понимал, что в один прекрасный день не сможет сдержаться.
– Вообще-то все было не совсем так, – невозмутимо заметила я. – Мы расстались по обоюдному согласию, не имея претензий друг другу, и признали, что наше совместное проживание было ошибкой. Я ни с кем не расставалась так мирно, как с Виталей.
– А где остальные мужчины, с которыми ты жила?
– Двое точно мертвы, один… наверное, мертв. И в тех случаях расставание было очень бурным. Но убивала не я.
Меня даже не стали спрашивать, что я понимаю под «бурным расставанием», и стали помогать вынимать банки.
Парни вынуждены были признать, что я делала это не зря: за банками была еще одна, потайная дверца.
Содержимое тайника вызвало шок у двух парней с оружием. Мы с Пашкой только быстро переглянулись.
– Не заслоняйте вид, – попросила я. – Дайте Паше снять. Или хотите попасть в кадр?
Старший в группе тихо матерился себе под нос, второй парень стоял с открытым ртом и смотрел на четыре больших вроде золотых или позолоченных блюда, выставленных вдоль стены.
После того как Пашка все заснял, я собрала блюда горкой и первой стала поднимался наверх, там сразу же соединилась с Иваном Захаровичем и быстро сказала в трубку:
– Мы нашли клад. Четыре блюда. Золото или позолота. В погребе. Чей дом – не знаю. Снимем снаружи. Ключ подошел.
Не знаю, что понял из моих слов Иван Захарович, но я сделала этот звонок, чтобы обезопасить нас с Пашкой. Пусть ребята знают, что я уже успела сообщить их шефу про находку.
Иван Захарович соображал быстро и спросил, кто рядом, потом попросил передать трубку старшему.
– Сейчас во что-нибудь упакуем, – сказал тот, заканчивая разговор, нашел в доме какую-то мешковину и завернул ценности.
Пашка тем временем заснял дом снаружи и на фоне других.
– Можно возвращаться в вертолет, – сказала я старшему. – Только давайте другие острова облетим на малой высоте. Вдруг кто-то из наших где-то сидит?
– Там тоже будем клады искать? – спросил он невозмутимо. – Еще ключи есть?
– Там будем искать только людей.
В вертолете я снова села у громкоговорителя и над каждым островом повторяла, что это я, Юля Смирнова.
На монастырской стене сидела Татьяна и рыдала. Больше мы никого не нашли и полетели на Большую землю.
Глава 26
Старший в группе держал тарелки в мешковине на коленях, я не возражала, только Татьяна, немного придя в себя, попросила дать их ей посмотреть. Про нашу с Пашкой находку под сухим деревом мы пока не рассказывали. Я тихонечко затолкала свой спальный мешок в спортивную сумку, будто так и надо. На себя натянула спортивную куртку, чтобы в сумке осталось побольше места.
Татьяна, как и мы с Пашкой, проснулась на острове в спальном мешке. Целый день ходила по острову и искала хоть кого-нибудь, вглядывалась в даль, умирала от беспокойства за нас за всех. Потом услышала вертолет, потом мой голос и испытала огромное облегчение. Она знала, что я не улечу отсюда, не осмотрев все острова, поэтому забралась на самое высокое место на монастырской стене и стала ждать. Потом опять начала беспокоиться, но решила, что мы осматриваем все постройки, и ей нужно просто проявить терпение.
Отойдя от переживаний, Татьяна также сообщила, что видела змею, какой нет в ее личных террариумах, и, не исключено, вернется в эти места за пополнением коллекции. Теперь она очень сожалела, что ее не поймала.
На Большой земле нас разместили в каком-то особнячке, по меркам того, что понастроили в Ленинградской области, – очень скромного, но мы смогли принять горячий душ и нормально поесть. Оставалось ждать прибытия Ивана Захаровича, который пока находился в воздухе. Меня интересовало наличие Интернета. Ведь нам с Пашкой требовалось перегнать материал в холдинг, раз мы сами сегодня, а то и завтра домой не вернемся.
– Все съемки, кроме погреба, – сказал старший в группе.
– Сами знаем, – сказала я. – С тарелками пусть Иван Захарович решает.
– А себе одну не хочешь взять? – прищурился старший.
– И куда мне ее девать? Под кроватью прятать? У меня дома это не повесишь. У меня много народу бывает, причем и из органов тоже.
– Вообще-то я так понимаю, что с этих блюд раньше ели, – заметил парень.
– А ты стал бы?
После некоторого периода размышлений он покачал головой и сказал, что золото во все века не приносило людям ничего, кроме проблем. Лучше он свою зарплату получит и премию за наше спасение и свою честность.
Я позвонила нашему главному редактору Виктории Семеновне уже по своей обычной трубке. Здесь связь была. Я вкратце рассказала о том, что с нами случилось, предупредила, что материал мы перегоним, но когда появимся сами – неизвестно. Виктория Семеновна сказала, что из наших съемок что-то смонтируют. На понедельник – точно, а ко вторнику мы уже будем знать, смогу ли я вести «Криминальную хронику», а если нет, так еще что-то смонтируют.
Мне казалось, что материала хватит на неделю, но мое мнение с мнением главного редактора по этому поводу могло расходиться.
Я также поинтересовалась, не нашли ли сбежавшую из психушки Алевтину Ильиничну, супругу прапорщика Гены. По словам нашей главной, о «террористке» не было никаких сведений. Геннадий Константинович жил у своей бухгалтерши и готовился стать отцом. Про бывшую супругу слышать не желал. Племянница бывшей супруги обосновалась у весельчака из психиатрической «Скорой», и квартира, доставшаяся Гене от матери, пока освободилась. Гена побывал на даче, подозревая, что супруга могла податься туда, и обнаружил, что и на даче кто-то что-то искал, но ничего не взял, а только перевернул все вверх дном. Эти сведения для меня через Викторию Семеновну передавал опер Андрюша из Управления.
Я позвонила и ему, сказала, что жива, но пока задержусь на Севере. Попросила только выяснить у Гены, где был чей дом на острове – и Пашка перегнал часть съемки с общим видом на Андрюшин домашний компьютер. Андрюша даже не спросил, зачем мне это, вероятно, решил, что для представления народу. Обещал сообщить на следующий день. Трупы на острове его совершенно не заинтересовали – не его территория, а он так занят со своими, что происходящее в других местах нашей необъятной родины его совершенно не волнует. Он очень циничен, как практически все мои знакомые из органов.
– С солдатиком будет большой скандал, – только и заметил Андрюша. – Но он нас вообще никаким боком не касается. Еще археолог может, но тоже навряд ли… А солдатиком армейские будут заниматься.
– Это если найдут второго солдатика и сержанта, – ответила я. – Это они говорили, что похоронили его в пути. Если это вообще он. И я не представляю, кого нашла в кустах и как его будут опознавать.
Потом прилетел Иван Захарович. Количество сопровождающих меня откровенно поразило.
– Вы леса собираетесь прочесывать? – спросила я.
– Возможно, – с самым серьезным видом ответил он. – Я не исключаю, что буду просить помощи у армии.
– Какой помощи? – не поняла я.
Иван Захарович сообщил, что связист и Виталя подали сигналы тревоги. Они поступили примерно из одного места, расположенного на приличном удалении от того, где совсем недавно находились мы. У этих двоих с собой имелись достижения современной науки и техники, которые захватчикам, вероятно, не удалось обнаружить – или они даже не знали, что искать.
Это было нечто типа «тревожной кнопки», посылающей сигнал через спутник. Ей можно воспользоваться только один раз. Это просто сигнал, сказать ничего нельзя. Специальная принимающая аппаратура ловит этот сигнал и определяет место, откуда он послан.