пахов. Порой даже лучше, чем при помощи зрения. Я столько всего увидела, выяснила, ощутила благодаря Оталлу!
Хозяин острова держался до последнего. Напрягся так, что шейные мышцы вздулись буграми, и под бронзовой кожей проступила синяя сетка вен. Я осмелела, чувствуя, как реагирует тело Оталла. Поцеловала уверенней. И тут же горячий язык хозяина острова показал - как можно ласкать, одновременно страстно и нежно. Как можно целовать безудержно, но ласково. И как можно желать женщину. До дрожи, до болезненного страха потери близости, до перемещения в другой мир надолго, хотя раньше об этом и мечтать не мог.
Оталл прижался, демонстрируя мне все это. Горячий воздух из его губ врывался в мой рот с неровным дыханием. Мое тело откликнулось так, как прежде не откликалось на ласки и поцелуи. Даже на те, что дарил хозяин острова прошлой ночью. Словно наше единение стало ещё глубже. Энергетики, ауры продолжали переплетаться, создавая нечто невероятное - новое существо из двух половинок. Мы были созданы друг для друга. Как части чего-то большего, почти несокрушимого невзгодами и трудностями.
Мышцы зазвенели удовольствием, нега прокатилась по телу, посторонние мысли выветрились из головы моментально. Я зарылась пальцами в густые волосы Оталла, и он издал нечто похожее на стон.
Почудилось, что ночное зрение стало лучше, четче. Контраст между светлой комнатой и тьмой за окнами совершенно не мешал глазам распознавать образы. Где-то в траве ближайшего газона мелькнуло что-то странное. Неосязаемое, из чистой энергии, темно-фиолетовое, как чернильная клякса. Неприятное, почти мерзкое. Блеснуло в свете далеких звезд - и пропало. Мгновенная сосредоточенность слетела опять, и я погрузилась в пучину ощущений.
Оталл взял мою руку и положил на застежку своих брюк. Будто предлагал решать, что делать дальше. А во мне проснулось игривое настроение. Никогда раньше я ничего подобного не делала, да и не хотела. Чувственность раскрывалась, жар приятно покалывал кожу, в животе стало немного щекотно. Я расстегнула пуговицу и потянула вниз молнию. Внезапно провела рукой по бугру на плавках блондина, что просился наружу. Оталл снова слабо застонал. Я обхватила руками его крепкие ягодицы. Ох! Как же они мне нравились. Ну какая женщина не мечтала о мужчине с кубиками пресса, крепкими ногами, мускулистыми ягодицами… Я стянула брюки, плавки и сжала плотные мышцы.
Мужчина прищурился, вгляделся в лицо, словно опять спрашивал - серьезно ли я. А затем будто с цепи сорвался. Что мы вытворяли, мне и во сне не снилось. Меняли позы, соединялись, ласкали друг друга до изнеможения, когда желание достигает предела, какой-то точки, еще немного - и становится навязчивым, почти болезненным… а затем стремительно доходили до пика. Я дышала в унисон с Оталлом, глотала неожиданно холодный воздух комнаты и чувствовала, как он обжигает внутренности. Я плавилась, летала, растворялась… Напрягалась почти до спазмов и расслаблялась до предела. Так утром потягиваешься после долгого сна. Смакуешь эту сладостную истому, после которой каждая мышца наливается тонусом и хочется мурлыкать, петь, вскочить и поприветствовать новый день как следует.
Мы забыли, что находимся в чужом доме, что в любой момент сюда могут заявиться, застукать, потребовать объяснений. Нам было не до этого…
Когда мы опомнились, за окнами чернотой разлилась глубокая ночь, и звезды казались алмазной россыпью на синем бархате неба. Если бы не мое кошачье зрение, сказала бы - хоть глаз выколи. Но я четко различала виноградные лозы с тяжелыми сочными гроздьями, ближайшие ограды, дома.
И снова на долю секунды перед глазами мелькнули фиолетовые пятна. Словно кто-то разлил на землю литры чернил и те почему-то не впитались, вздулись пеной, поблескивали странным глянцем… Еще мгновение - и видение исчезло.
Вдалеке темно-зеленым гребнем возвышался на холме лес. Тот самый видимо, где скрывались мужчины племени, не желая сдавать анализы. Интересно, а люди туда захаживают?
Оталл приподнял меня и понес в ванну. Я почти безвольно подчинялась ему. Слишком невероятным казалось после стольких лет одиночества встретить заботу, бережное отношение. Блондин помыл, обтер приятным, чуть грубоватым полотенцем и уложил в постель.
- Спи, - произнес тихо, коснулся губами виска и вдруг прошептал на ухо: - Теперь я как никогда уверен, что мы единое целое. Тем более, твои метки на моем теле: синяки, к примеру, ещё до конца не зажили. Особенно после швабры. Незабываемые ощущения, скажу тебе. За тысячи лет ни одна женщина так меня не удивляла.
Вот пойди и пойми этих мужчин. Холишь их, лелеешь, целуешь, обнимаешь… А надо-то всего лишь как следует огреть шваброй. Бьет, значит любит. Русские пословицы, они, почестнее будут. Практически руководство к действию. Причем, не только с нашими мужчинами - иномирцы тоже подходят. Главное сбросить с мужчины скромную завесу невидимости, и пока не очухался - атаковать. Заодно отбить всяческое желание смотреть на других нежной, но тяжелой рукой. Думаю, я это сделала, когда ненароком заехала Оталлу локтем в глаз, возвращаясь на остров.
Я хихикнула в полудреме. Оталл чмокнул еще раз и… пропал. Вот хороший мужчина, правильный. Не разлегся на две трети кровати, не стянул одеяло и даже не захрапел. Сделал дело, помыл, приласкал и растворился в воздухе. Если еще и завтрак приготовит, можно сказать - я влюбилась. Готова разделить с Оталлом остров и его чудаковатую магию.
За плечом усмехнулись. Я расслабилась и уснула…
… Золотистый песок расступался под ногами, принимая их в теплые объятия. Не обжигал, скорее приятно массировал ступни. Костер бросал алые отблески на воду, и словно расцветал в ней причудливой лилией. Морская пена с тихим шепотом подкрадывалась к нашей теплой компании, жадно лизала пустые бутылки и тут же пряталась в родной стихии. Стеснялась, наверное.
На небе сияли звезды - яркие, будто ненастоящие. Белесые и почти одинаковые.
- Когда энергия мира истощается, растения и животные порой начинают выделять нечто вроде аурных токсинов. Они не заметны глазом и не видны даже самым мощным колдунам. Чтобы их обнаружить, нужны особенные способности… - вещала Мерилин, потряхивая идеальными белокурыми кудряшками, и ковыряла каблуком лоб одной из мишеней. Словно пыталась открыть картонному мужчине третий глаз. - Эти токсины можно победить только напором чистой энергии. Той, что дает жизнь, здоровье и силы. И лишь с ее помощью маг видит разрушительную ауру.
- Да ладно вам! Настоящая любовь! Вот что позволяет все видеть и слышать! Даже мужа раскопать на чужом кладбище! Даже если он при этом землю когтями роет, пытаясь забраться поглубже! - подбоченилась Аннушка, осушила четыре бутылки вина и добавила. - Настоящая любовь к… сексу.
- А еще доверие между мужчиной и женщиной, - мечтательно глядя на звезды произнесла Эльвира и с хрустом сломала о колено очередного картонного истукана. - Полное доверие, почти до погружения друг в друга.
- Ммм… Погружение! - Аннушка поправила бронелифчик. - Только тут есть загвоздочка. Гвоздь, который как на скамейке впивается в самое мягкое и незащищенное место. Доверие даришь мужчине. Но остальные… Они ведь только и ждут, чтобы тебя подсидеть, - мисс бронелефчик звонко шлепнула себя по внушительным ягодицам. - Да-да! Кругом враги! И только мы честные и порядочные. Потому, что наводим порядок, даже когда не просят. Неважно, каковы обстоятельства, на самом-то деле! Сознание определяет бытие! Во! Осознала, что кругом враги, а мужика надо держать на коротком поводке, ещё лучше - прикованным цепями - действуй, пока не помешали! Сочувствующие пусть идут к некромантам… на оживление после встречи с тобой…
- Борьба с аурными токсинами невозможна в одиночку. Нужно соединение энергии, магии, чувств, - пожала плечами Татьяна, складывая две половинки разломанной Эльвирой фигуры.
- Соединение - это правильно! Чем чаще, тем лучше! Романтичная эротика, вот как это называется, - вставила Аннушка и опустошила еще шесть бутылок - друг за дружкой.
- Да нет же! Это называется общее поле, - томно обронила Валерия и метнула кинжал точно в глаз последнему, ещё не поверженному мужчине-мишени. Тот жалобно затрещал и рухнул на песок. - Когда чувствуешь и понимаешь другого на расстоянии. Без расстояния тут никак. Аурные токсины нужно окружить, оцепить и удалить как раковую опухоль. Тогда у мира появится время зализать раны.
Картонный истукан на песке хрустнул, будто засмеялся.
Где-то вдалеке ухнула сова, прощебетала над нашими головами какая-то птица, зашелестел пальмовыми листьями ветер.
- Купаться! - воскликнула Мерилин и бросилась в море.
- Возможно, там даже есть русалы! Брутальные и готовые к интимным подвигам! - обрадовалась Аннушка, сбрасывая бронелифчик.
- Нет, я, пожалуй, тут посижу, помедитирую, - отмахнулась Татьяна и наметанным хуком переломила пополам очередную картонную голову. - Остров - мой дом. Его нужно укреплять, чтобы существовал на границах миров. Чем больше миров спасает остров, тем лучше его природа. Круговорот энергий, это называется…
- Пересекать границы - целое искусство. Нужно много магии или… эм… злости на мужа, - кивнула Линда Евангелиста в сторону макушки Аннушки. Кажется, та всерьез вознамерилась найти себе русала, изменить Сафрию и откопать его чуть позже, для сравнения.
… Берег резко опустел… Костер пропал, попаданки устремились к горизонту. Туда, где белесый диск Луны медленно выплывал из моря и беззвучно распарывал темно-синюю воду желтой световой дорожкой.
Только бронелифчик остался на песке, поблескивая в свете звезд как две огромные перламутровые раковины.
Я осталась одна… А потом появился Оталл.
Он задумчиво шагал по кромке моря, как в нашу первую встречу. Вскинул взгляд и словно впервые увидел. Просиял, подскочил, подхватил на руки. Начал кружить, тараторить какие-то пошлые, затасканные фразочки. О том, сколько времени ждал меня один на острове, сколько пережил ради нашей встречи и как торопил ее. Словно бульварный роман зачитывал на публику: высокопарно и с выражением. Но мне было совершенно плевать. Я просто прижалась к груди мужчины и думала о том, что наконец-то обрела дом. И - что ещё важнее - призвание, цель в жизни. Я умею стабилизировать миры, в