Ронда удостоила Лору Ли кислой улыбкой и посмотрела на Уоррена. Интересно, как тот воспринимает все это? Похоже, что с удовольствием. Уоррен улыбался от уха до уха и, прежде чем Ронда сумела направить разговор в нужное ей русло, вмешался и все испортил.
– Вы ведь актриса, мисс Кларк? – спросил он.
– Ну да, актриса. Вы видели мои киноработы?
– Уоррен изучает киноискусство, – пояснила Ронда. – Снимает документальные ленты.
Услышав это, Лора Ли буквально засияла внутренним светом.
– Да, ваше лицо мне знакомо, – сказал Уоррен. – В каких фильмах вы снимались?
– В стольких, что уже не упомнить. В сотнях. Готова поспорить, если включить телевизор, там будут показывать фильм с моим участием.
Прежде чем они успели отговорить ее от этой идеи, Лора Ли направилась в кухню за пультом.
– Садитесь. – Лора Ли указала на выцветший диванчик, накрытый вязаным покрывалом. – Не обращайте внимания на африканку, – добавила она. Уоррен вопросительно посмотрел на Ронду. – Так я называю покрывало. Я набросила его, чтобы спрятать дырку в диване. Чертовы сигареты!
– Оно очень даже красивое, – сказала Ронда, трогая яркое, безвкусное покрывало, купленное на какой-нибудь гаражной распродаже, и с трудом удерживаясь от смеха. – Вы сами его связали?
– Черт возьми, нет, конечно. Купила на барахолке, – ответила Лора Ли, после чего переключила все свое внимание на телевизор. – Ну вот, что я говорила. «Землетрясение». В этом фильме я истошно кричу. Надеюсь, вы не пропустили этот эпизод. Работать с Чаком Хестоном было сущей мечтой. Плевать, что в жизни это размахивающий пистолетом псих, которому дай только поиграть в войнушку. – Она подняла руку, как будто упреждая любые возражения со стороны Ронды и Уоррена. – А вот Ава Гарднер была та еще стерва.
– Представляю, какая у вас была карьера! – сказал Уоррен. Ронда просунула руку под покрывало и ущипнула его.
– В кино нет такой вещи, как карьера. Ронда, милочка, скажу честно, я всегда слегка переживала по поводу того, что ты не связала свою жизнь с театральными подмостками.
– Я? – удивилась Ронда.
– Я это к тому, что детьми вы ставили спектакли в лесу, но только у тебя имелся талант. Я такое вижу с первого взгляда. У тебя был дар. – Лора Ли повернулась к Уоррену. – Эх, видел бы ты ее. Она была просто великолепна. Ее последняя роль – Венди из «Питера Пэна». Помню, она растрогала меня до слез. Сколько тебе тогда было, дорогая моя? Лет десять-одиннадцать?
Ронда кивнула.
– Никогда не понимала, зачем вы сломали ту сцену? Она тогда рухнула вам едва ли не на головы. А ведь вас могло и убить. И ради чего?
Ронда пожала плечами.
– Это было так давно. Я даже не помню. – Она подняла руку и, смахнув со лба челку, потрогала тонкий шрам над левой бровью.
– Нет, ты только представь себе! – сказала Лора Ли Уоррену. – Когда рухнула задняя стенка, они с Питером порезались в одном и том же месте. Обоим потом накладывали швы. У них одинаковые шрамы. Покажи ему, дорогуша, пусть твой молодой человек увидит шрам.
Ронда, наоборот, пригладила челку и покачала головой.
– Попроси Питера, чтобы он показал тебе свой, – продолжала Лора Ли. – Это надо же, даже в голове не укладывается! Два совершенно одинаковых шрама!
Уоррен выжидающе посмотрел на Ронду. Та уставилась в телевизор. На экране покрывалась трещинами огромная дамба. Ронда была не большой любительницей фильмов-катастроф 1970-х годов. Да и вообще любых фильмов, снятых в то время. Все они были какими-то запутанными, с обилием персонажей. Ей подумалось, что было бы неплохо обсудить эту тему с Уорреном.
– Лора Ли, – произнесла Ронда, – вы можете сказать мне, у кого еще имелись ключи от вашей машины?
Лора Ли театрально вздохнула.
– Снова эта машина, пропади она пропадом. Конечно, дорогая. Только у двоих. У Питера и у Ток.
Если честно, Ронда надеялась услышать другой ответ.
– И больше ни у кого? – уточнила она.
Лора Ли на минуту задумалась.
– Эта машина у меня с 1979 года. Ты можешь в это поверить? И я купила ее подержанной! Такие вещи вечны. Конечно, зимой я ставлю ее в гараж и вообще не слишком много на ней езжу. Ведь куда мне ездить в моем-то возрасте? Ха! Нет, дорогая. Ключей от нее больше ни у кого нет. Разве что…
– Разве что?
– Ничего. Это было сто лет назад. Теперь это уже не имеет значения. – Лора Ли потянулась за стаканом сангрии и какое-то время смотрела в него, тревожно насупив брови, как будто среди кубиков льда там был крошечный утопающий.
– Что такое? – спросила Ронда.
– Дэниэл. В свое время я давала ему пользоваться моей машиной. У него имелся свой ключ.
Она называет его машину субмариной, и это ему нравится. Он делает вид, будто устанавливает перископ и смотрит вперед. И даже дает заглянуть в него.
– Акул нет, – говорит она ему.
Он кивает – мол, им ничего не грозит. Пока она рядом с ним, ей ничего не грозит. Он берет ее с собой в секретное место. О нем не знает никто. Оно прохладное и тенистое. Их здесь никто не найдет.
Она называет это место Кроличий остров.
Он гоняется за ней, играет с нею в пятнашки. Она, заливаясь смехом, бегает между деревьями и камнями. Он вспоминает первую Птичку, как они с ней весь день напролет играли в прятки. Она была мастерица прятаться. Могла найти крошечное местечко и, поджав ноги и руки, забиться в него, словно рак-отшельник в норку. И сидела там, притаившись, в ожидании, когда же он найдет ее.
Кролик гоняется за новой девочкой и тоже смеется. Смеется тихо, потому что его давно потерянная Птичка, наконец, нашлась. На этот раз он не позволит, чтобы с ней что-то случилось.
23 мая 1993 года
– Вынимай! – приказал он ей.
Ронда рассмеялась.
– В самом деле из-за нее ты смешно говоришь. И она оттопыривает твою губу.
Она языком вытолкнула пластинку-фиксатор вперед и пальцами извлекла изо рта, держа, как нечто сверхтонкое и экзотическое: розовый жук с тонкими серебряными ножками.
– Так-то лучше, – сказал ей Питер.
Они были спрятаны под землей, заживо погребены вместе, словно некий тайный клад. Люк, прорезанный в полу сцены, был закрыт прямо над их головами, и они сидели в неглубокой яме лицом к лицу, вдыхая влажный запах земли и корней.
Ронда пристально рассматривала Питера в тусклом свете, проникавшем сквозь трещины в люке над их головами. Они сидели, скрестив ноги, лицом друг к другу. На нем был костюм Питера Пэна. Он пах листьями. На ней была белая ночная сорочка, как у Венди, а волосы сзади завязаны лентой.
– Значит, хочешь узнать правду? – спросил он.
– Хочу, – ответила она.
– Ты уверена, что готова?
Она рассмеялась.
– Тогда перестань смеяться. Просто расслабься. Я расскажу тебе, как это происходит: сначала парень с девушкой целуются. Потом парень проверяет, возбудилась девушка или нет. Ну, трогает ее сиськи, и все такое.
Ронда положила руку себе на грудь, прикрывая очевидное отсутствие сисек.
– Затем он трогает ее между ног, чтобы посмотреть, готова ли она, – объяснил Питер.
– Готова?
– Ну, ты понимаешь… готова его впустить.
Она кивнула, хотя понятия не имела, что он хотел этим сказать.
– В смысле, его пенис, – пояснил Питер.
– Ясно, – сказала Ронда. Во рту внезапно пересохло. Она с трудом сглотнула.
– Он засовывает его в нее, и они двигаются вместе, чтобы он входил и выходил.
– Для чего? – спросила Ронда.
– Потому что так приятно, глупая!
– Ясно, – снова сказала Ронда.
Она не могла дождаться, чтобы рассказать обо всем этом Лиззи. Но затем, как будто читая ее мысли, Питер разрушил ее план.
– Ронда, – сказал он, прежде чем открыть люк и отправиться домой на ужин, – только не говори Лиззи, что я рассказал тебе об этом.
– Почему? – удивилась Ронда. Раньше Питер никогда не просил ее скрывать что-то от Лиззи.
– Потому что у нее тогда крыша поедет. Это должен быть наш секрет. Договорились?
Ронда кивнула и с улыбкой вставила пластинку в рот. У нее с Питером был секрет. Секрет, от которого она ощущала в теле странную щекотку, как будто ее пронизывал ток, а сама она была ходячим громоотводом.
7 июня 2006 года
– Так ты расскажешь мне про этого Дэниэла или как? – спросил Уоррен. Он расспрашивал ее о Дэниэле вчера, когда они ушли от Лоры Ли, но Ронда придумала отговорку, сказав, что ей нужно подумать. Наступило следующее утро, и они засели в магазине Пэт за телефоны. Уоррен потягивал большую порцию горячего шоколада, а перед Рондой стояла чашка кофе из зерен французской обжарки. Уоррен побрил щеки вокруг своей бородки, а волосы были все еще влажными после душа.
– Рассказывать особенно нечего. Он – отец Питера.
– Значит, такой, как он, мог похитить маленькую девочку? – В ожидании ответа Уоррен склонил голову набок.
– Нет. Это невозможно.
– Почему?
– Он исчез двенадцать лет назад.
– Исчез?
– Угу. Накануне он был вместе с нами, а на следующее утро исчез. Мы все думали, что со временем он снова объявится. Что он просто ушел в запой или уехал из города, чтобы не платить карточный долг или что-то в этом роде, но о нем никто больше ничего не слышал.
– Ужас.
– Его дочь Лиззи была моей лучшей подругой. Сестра Питера. Три года спустя, когда мы учились в предпоследнем классе, она тоже исчезла. Однажды утром Лиззи ушла в школу, и больше ее не видели.
– Погоди секунду, – сказал Уоррен. – Сестра Питера исчезла?
Ронда кивнула.
– За ней вернулся отец.
– Если это был Дэниэл, то почему он не забрал и Питера? – спросил Уоррен.
– Этого никто не знает, – ответила Ронда. Она подняла чашку кофе и сделала последний теплый глоток. – Все задавались этим вопросом, но никто ничего не знает. Полиция какое-то время искала, но так и не смогла найти ни его, ни ее. Лиззи была из тех, чьи лица видишь на картонных коробках из-под молока или в «Уолл-Марте»; из тех, кого похищают разошедшиеся ро