– Потому что ты слегка пьяна.
– Вообще-то я еще как пьяна. Но я знаю, что делаю. Я хочу, чтобы ты зашел.
Ронда протянула руку. Уоррен ее взял. Ронда затащила его в прихожую и поцеловала. Она отшатнулась назад, увлекая его за собой, но губ от него не оторвала. Налетев на преграду, она стукнулась головой о стену рядом с рисунком выпотрошенного кролика. Уоррен отстранился.
– Мне нужно идти, – хрипло прошептал он, глядя то на лицо Ронды, то на рассеченного кролика с ней рядом.
– Останься, Уоррен. Я действительно хочу, чтобы ты остался.
Она снова поцеловала Уоррена.
– Дело не в том, что я не хочу, – сказал он, отступая. – Ты понятия не имеешь, как сильно я хочу. Просто…
– У тебя есть девушка, верно? – На этот раз отстранилась Ронда. – Ждет тебя в Пенсильвании?
– Нет, – ответил Уоррен. – Дело не в этом. У меня нет девушки.
– Это из-за того, что я рассказала тебе о Питере? Потому что, если все…
– Нет, дело не в этом.
– Дай угадаю, – сказала Ронда, улыбаясь, притягивая его к себе за поясные петли джинсов. – Ты монах и дал обет безбрачия?
Уоррен улыбнулся и покачал головой. Ронда потащила его по коридору к спальне.
– Наша разница в возрасте? Я в твоих глазах старушка?
– Нет, конечно, – сказал он.
– Помнишь, ты сказал мне… что все имеет свою причину? Что, если так и есть? Я не просто так оказалась на стоянке, когда была похищена Эрни. А для того, чтобы потом встретить тебя.
– Ронда, это было…
Ронда прижала палец к его губам.
– Тс-с.
В глазах Уоррена читалась настороженность.
– Что ты сейчас чувствуешь? – спросила его Ронда.
– Слишком многое, – признался он.
– Отлично, – сказала она. – Просто замечательно.
Она начала расстегивать его рубашку. Затем переключилась на свою. Только когда они полностью разделись и, целуясь, легли на кровать, Ронда сказала ему правду.
– Я никогда раньше этого не делала, – прошептала она.
Уоррен отстранился. Она вернула его обратно.
– Я хочу, чтобы ты был первым, – сказала она.
– Ты уверена? – спросил он.
Она была уверена.
Пока рядом с ней спал обнаженный Уоррен, Ронде снился кролик. Во сне она снова была ребенком, преследуя огромного белого пасхального кролика через бесконечный лес за домом. Кусты ежевики царапали ей лицо. Она несколько раз подвернула лодыжку, споткнувшись о корень или о камень. Бежавший впереди кролик остановился, подождал, пока Ронда почти догнала его, а затем снова исчез между деревьев. Вскоре она заблудилась – окружающая местность была ей не знакома. Затем она подняла глаза – надо сказать, вовремя. Она успела заметить, как кролик юркнул в нору, и она с радостью, не ведая страха, устремилась вслед за ним.
Кроличья нора оказалась влажным земляным туннелем. В нем пахло червями и личинками, густыми подземными запахами. «Здесь, – подумала она, – именно здесь я найду то, что ищу», – но, увы, во сне она не могла вспомнить, что это такое.
«Питер!» – выкрикнула во сне Ронда, там, в темноте пещеры, в сердце его норы, где, как она надеялась, невидимый кролик услышит ее и сжалится.
Питер.
И он появился. Нет, не кролик, а ее Питер, только он снова был юн – лет тринадцати или четырнадцати. Он был одет в костюм из их пьесы, в зеленый костюм из листьев, а его кудрявую голову украшал зеленый венок. Как только Питер появился в пещере, та наполнилась светом, как будто он напитал ее силой, способной рассеять тьму, изгнать страх. Ронда пристально рассматривала его, своего прекрасного Питера, и даже потрогала шрам на лбу, чуть выше правого глаза. И хотя, по идее, никакого шрама еще не должно было быть, так как Питер получил его позже, во сне у нее не возникло вопросов. И там, на дне кроличьей норы, Ронда обняла его, видя в нем чудо. Она позволила себе поцеловать его; ее губы нащупали в полумраке его губы. Она была счастлива, что он спас ее. Так счастлива, что поняла: это именно то, к чему должен был привести ее кролик; вот где ей полагается быть, сейчас и всегда. Но затем она отстранилась и увидела на лице и руках Питера кровь. Его порез снова открылся, и со лба стекала кровь. В руках Питер держал крошечные кусочки смятой бумаги.
– Наши страхи, – прошептал он. – Ты помнишь?
4 июля 1993 года
Выскользнув из мастерской, Питер и Ронда перешли подъездную дорожку и зашагали к его дому. Дэниэла нигде не было видно. Агги мыла на кухне посуду, отскребала форму для пирога и большие пластиковые миски, в которых были салаты. Крикнув: «Пока, Венди», Питер ушел в свою комнату. Ронда нашла Лиззи. Притворившись спящей, та растянулась на покрывале в костюме капитана Крюка.
Хотя Ронда видела, что она притворяется, желания поговорить у нее не было. На свободной кровати лежала ночная рубашка. Лиззи заранее положила ее для Ронды. Они всю неделю строили планы, что Ронда проведет у подруги ночь, и, хотя Ронда предпочла бы вернуться домой, ей не хотелось иметь дело с неизбежными вопросами Жюстин. «Вы поссорились? С тобой все в порядке?» В последнее время, всякий раз, когда Ронда возвращалась после ночевки у Лиззи, Жюстин задавала ей миллион вопросов:
– Что ты делала? Во сколько вы легли спать? Была ли Агги? Питер? А Дэниэл?
Ронда надела ночную рубашку и легла в кровать, стоявшую рядом с кроватью Лиззи. В комнате горел ночник, включенный в розетку рядом со шкафом. Ронде были видны карандашные линии и даты, которые Лиззи оставляла на косяке двери, измеряя рост. Последний замер был сделан 1 июля. То есть Лиззи не отказалась от мечты о «Рокеттс». Это вселило в Ронду надежду. Она лежала, слушая фальшивый храп Лиззи и мучаясь вопросом, что будет, когда их спектакль завершится. Вернется к ней та, прежняя Лиззи? Дверь в спальню, скрипнув, приоткрылась и закрылась снова. Ронда повернулась. Но никого не увидела. Она закрыла глаза и уснула, мечтая о такой высокой Лиззи, которая задевала головой полоток.
Ронда проснулась позже, от того, что Лиззи забралась в постель рядом с ней. Более того, она положила свой крюк на подушку рядом с головой Ронды, так что это было первое, что та увидела, открыв глаза. Следующее, что она отметила, – это исходивший от Лиззи неприятный запах: смесь запахов немытого тела, застарелой мочи и дыхания, такого же скверного, как из пасти собак.
– У меня есть секрет, – прошептала Лиззи, обдав зловонным дыханием лицо Ронды. – Хочешь узнать его?
Ронда закрыла глаза и, повернувшись лицом вниз, уткнулась носом в подушку. Притворившись опоссумом, она ждала, когда Лиззи сообщит ей свой секрет, но та этого так и не сделала. Щека Ронды была прижата к ее крюку, и, когда она проснулась на следующее утро, на щеке оставалась красная отметина, совсем как шрам.
17 июня 2003 года
Ронда проснулась и плотно закуталась в одеяло. Глядя на спящего Уоррена, она боролась с соблазном разбудить его и рассказать о своем сне про кроличью нору. Вместо этого она встала, надела халат, на цыпочках вышла из спальни и заварила кофе. Затем с первой чашкой в руке села на диван, нашла пульт дистанционного управления и нажала кнопку «воспроизведение». На экране снова появился Питер. Он боролся со своей тенью, которая вот-вот пробудит Венди из ее невинного сна, чтобы отправить ее в Нетландию.
– Привет! – сказал Уоррен, наклоняясь над диваном, и поцеловал Ронду в макушку. – Я чувствую запах кофе.
– Я думала, ты не пьешь кофе.
Уоррен рассмеялся.
– Я пью его в особых случаях.
– Чувствую себя польщенной. На кухне – целый кофейник. Сливки – в холодильнике. Угощайся.
В одних трусах Уоррен совершенно непринужденно направился в кухню. Ронда проводила его взглядом. «Ничего, привыкну», – подумала она, но тотчас мысленно отругала себя. Кто знает, чем это все закончится?
– Что ты смотришь?
– Видео, которое снял кто-то из родителей на нашем последнем спектакле про Питера Пэна. Отец феи Динь-Динь, если не ошибаюсь.
– Вот это да! – воскликнул Уоррен, устраиваясь на диване. – Перемотай, я хочу посмотреть с самого начала.
Уоррен устроился у нее под боком. Она указала ему на главных актеров, на лучшие сцены, на детали каждого костюма.
Они смотрели финальные кадры, снятые уже по окончании пьесы: парад актеров и зрителей через лес, по узкой тропинке к дому Ронды, а затем кадры вечеринки на заднем дворе, освещенном разноцветными гавайскими фонариками и факелами. Камера взяла в кадр весь двор – угощения на столе для пикника; актеры и зрители вперемешку выпивают и смеются. Ронда в белой ночной рубашке разговаривает с Агги… И как будто смущена и напугана тем, что говорила ей Агги.
Затем объектив камеры поймал Питера и Лиззи, которые о чем-то тихо спорили. Рука Питера лежала на ее плече, а сам он наклонился и что-то прошептал ей на ухо. Лиззи покачала головой. Единственные ее слова, которые разобрала Ронда, были:
– Я не могу.
Затем она увидела, как Питер крепко сжал руку сестры и даже слегка вывернул ее.
– Сможешь, – сказал он ей.
Затем камера поймала в объектив фею Динь-Динь, уплетавшую торт. Крошечный нос и подбородок феи были перемазаны глазурью.
Когда видео закончилось, Ронда рассказала Уоррену о своем сне.
– У меня такое чувство, будто я много лет гонялась за этим кроликом, – сказала она.
Уоррен кивнул.
– Возможно, ты скоро догонишь его. А что это за бумажки были в твоем сне?
Ронда потрогала шрам на лбу.
– Так, глупости. Тем летом мы устроили в лесу… потешные похороны. Похоронили чучело-пугало. Питер заставил нас записать на клочках бумаги свои страхи, после чего мы сбросили их сверху на пугало. Как будто хоронили собственные страхи.
– Ты помнишь, что написала на своей бумажке? – спросил Уоррен.
– Нет.
– Ты наделила Питера огромной властью как в жизни, так и во сне.
Ронда кивнула.
– Я убедила себя, что он невиновен. Я так сильно поверила в это, что отказалась замечать улики. Но теперь я вижу, мы просто не имеем права ходить вокруг да около, создавая правду, которая нас устраивает.