– Я люблю тебя, Дефне. И всегда любил. Конечно, мы не можем повернуть время вспять… И я отнюдь не пытаюсь ретушировать прошлое, наши страдания, нашу утрату… Но хочу, чтобы мы дали друг другу второй шанс. – Он внезапно вспомнил о завалявшемся в кармане аммоните. – Скажи, будет очень неприлично, если вместо кольца я подарю тебе аммонит? – (Дефне расхохоталась.) – Прикинь, это морское существо жило миллионы лет назад. По мере того как оно становилось старше, в его раковине появлялись новые камеры. Аммониты пережили три периода массового вымирания, а ведь их нельзя было назвать хорошими пловцами. Однако они обладали потрясающей способностью адаптироваться, их сильной стороной было упорство. – Он протянул ей аммонит. – Я хочу, чтобы ты поехала со мной в Англию. Выйдешь за меня?
Она сжала окаменелость, ладонью ощутив ее тонкую структуру.
– Бедняжка Мерьем! Не зря она так переживала, узнав, что ты вернулся. Если мы сейчас это сделаем, моя семья, скорее всего, никогда меня не простит. Папа, мама, двоюродные братья…
– Позволь мне с ними поговорить.
– Не самая удачная идея. Мерьем уже в курсе, но родители ни о чем не подозревают. Допустим, я им все расскажу. Надоело прятаться. И теперь они узнают, что я столько лет врала им, будто Юсуф – отец моего ребенка… А значит, у них были еще более веские причины проклясть меня… Они вряд ли хоть когда-нибудь простят мне, что я оговорила турка, чтобы защитить своего греческого любовника. Ну и кашу же я заварила! – Она провела рукой по волосам и, поджав губы, продолжила: – Впрочем, твоя семья тоже не сильно обрадуется. Твой младший брат, дядя, кузены…
– Они поймут, – нахмурился Костас.
– Нет, не поймут. После того, через что им пришлось пройти, наши семьи наверняка сочтут это предательством.
– С тех пор мир изменился.
– Межнациональная вражда бессмертна. – Она подняла руку с аммонитом. – И лишь добавляет новые слои к затвердевшим оболочкам.
Вокруг повисла звенящая тишина. Подувший из-за деревьев бриз взъерошил кусты, и Дефне невольно поежилась:
– Без поддержки семьи, без страны нам придется ужасно одиноко.
– Все люди одиноки. Мы просто будем это более отчетливо понимать.
– Ведь это ты заставил меня прочесть Кавафиса. Неужели ты забыл своего любимого поэта? По-твоему, можно покинуть родную землю, потому что так сделали многие, а ты не хуже других? Ведь, в конце концов, в мире полно эмигрантов, беженцев, высланных… Обнадеженный, ты разрываешь узы и уезжаешь как можно дальше. А потом в один прекрасный день оглядываешься назад и понимаешь, что узы эти, словно тень, всю дорогу были с тобой. Куда бы мы с тобой ни поехали, этот город, этот остров последуют за нами.
Костас взял ее за руку, поцеловал кончики пальцев. Дефне носила с собой прошлое буквально под кожей; боль растекалась там, точно кровь.
– Я не очень-то умею верить, – сказала она.
– Да, я заметил.
Он и раньше знал, что Дефне подвержена приступам меланхолии. Меланхолия накатывала на нее чередой последовательных волн, приливами и отливами. Когда появлялась первая волна, едва касавшаяся пальцев ног, она казалась полупрозрачной легкой рябью, а потому не было особого греха в том, чтобы счесть ее незначительной, преходящей, исчезающей без следа. Однако за ней следовала новая волна, высотой по щиколотку, потом – другая, уже по колено. Дефне прямо на глазах погружалась по шею в жидкую боль и начинала тонуть. Именно так депрессия и засасывает человека.
– Ты уверен, что хочешь на мне жениться? – спросила Дефне. – Ты ведь знаешь, у меня нелегкий характер, и я…
Он закрыл ей рот ладонью, впервые не дав договорить:
– Еще никогда в жизни я не был так уверен. Но это нормально, если тебе нужно время, чтобы подумать… или отвергнуть меня.
Она улыбнулась. Затем наклонилась поближе, ее дыхание щекотало ему кожу.
– В этом нет нужды, дорогой. – В ее голосе проскользнула тень смущения. – Я всегда мечтала выйти за тебя замуж.
Или потому, что все слова были сказаны, или потому, что влюбленные в этом сейчас нуждались, они какое-то время молчали, слушая звуки ночи, чутко реагируя на любой хруст и шелест.
– Я бы хотел кое-что сделать перед отъездом, – наконец заговорил Костас. – Хочу сходить в таверну. Посмотреть, как поживает старое фиговое дерево.
Фиговое дерево
Если кого-то из насекомых определенно нельзя обойти вниманием, рассказывая историю нашего острова, так это муравьев. Мы, деревья, им очень многим обязаны. Да и люди тоже, коли на то пошло. Тем не менее люди считают муравьев ничтожными, не имеющими особого значения. Впрочем, как и все, что находится у них под ногами. Но именно муравьи поддерживают, аэрируют и улучшают качество земли, за которую так неистово боролись греки и турки. Кипр принадлежит и им.
Муравьи – это выносливые труженики, способные нести груз, в двадцать раз превышающий массу их тела. У них не только самая высокая продолжительность жизни по сравнению с большинством насекомых, они еще и самые умные, по моему мнению. Вы когда-нибудь видели, как муравьи тащат сороконожку, или объединяются против скорпиона, или съедают целого геккона? Зрелище столь пугающее, сколь и завораживающее: каждое их действие идеально синхронизировано. Что происходит в голове отдельно взятого муравья в такой момент? Откуда у него подобная внутренняя убежденность, решимость вступить в бой с куда лучше оснащенным врагом? Обладая обонятельной памятью, муравьи способны распознавать следы по запаху, унюхать незваного гостя из другой колонии, а оказавшись далеко от дома, муравьи могут найти обратную дорогу. При возникновении на их пути препятствий – трещины в земле или упавшей ветки – муравьи их с успехом преодолевают: они строят мост из собственных тел, цепляясь друг за друга, подобно умелым акробатам. Все свои знания они передают следующим поколениям. Знание не является личной собственностью. Ты его получаешь, ты его возвращаешь. Таким образом, колония помнит то, что отдельные ее члены давно забыли.
Муравьи знают наш остров, как никто другой. Им знакомы скалы вулканического происхождения, перекристаллизованные известняки, древние монеты Саламина; муравьи отлично умеют использовать смолу, капающую с древесной коры. Они также знают, где покоятся пропавшие без вести.
В тот год, когда Костас Казандзакис вернулся на Кипр, колония муравьев устроила муравейник в моих корнях. Я этого ждала, поскольку недавно подверглась заражению тлями – мельчайшими насекомыми, которые высасывают сок из листьев и распространяют вирусы и грибки, тем самым повреждая деревья. Если бы Юсуф с Йоргосом были здесь, то ни за что не допустили бы подобного. Они каждый день проверяли мои ветви на предмет вредителей, осторожно опрыскивали листья яблочным уксусом – короче, заботились обо мне. Но сейчас я была предоставлена сама себе, совершенно беззащитна. Когда появляется тля, муравьи не заставляют себя ждать, так как на самом деле они питаются липким сладким веществом, выделяемым тлей. Однако это не единственная причина, по которой они обосновали здесь свою колонию. Муравьи любят перезревшие фиги, а поскольку стало некому собирать урожай, то все мои фиги перезрели. Видите ли, фига – не совсем фрукт. Это сиконий – полое круглое образование, внутри которого находятся цветки и семена. В сиконии имеется едва заметное отверстие, где осы-бластофаги оставляют пыльцу. А иногда, воспользовавшись случаем, в поисках пищи туда заползают муравьи.
Итак, я привыкла к топотанию тысяч крошечных лапок снующих туда-сюда муравьев. Муравьиная колония – строго классовая структура. И пока каждый член этого сообщества воспринимает неравенство как норму и соглашается с разделением труда, система работает без сбоев. Рабочие муравьи добывают продовольствие, наводят порядок в муравейнике и удовлетворяют бесконечные потребности королевы-матки; солдаты охраняют муравейник от хищников и внешних угроз; трутни обеспечивают продолжение рода и вскоре после спаривания погибают. Ну а еще там есть принцессы – будущие королевы. Социальную стратификацию необходимо сохранять любой ценой.
Однажды ночью, уже готовясь ко сну, я услышала необычный звук. В сопровождении всего лишь нескольких слуг королева прокладывала себе путь вверх по длинной изрезанной дорожке на моем стволе.
Едва отдышавшись после мучительного подъема, королева поведала мне свою историю. Она рассказала, что родилась возле старого колодца неподалеку отсюда. О своем детстве у нее остались самые теплые воспоминания. Будучи принцессой, она понимала, что, когда придет время, ее попросят покинуть родной муравейник и основать собственное королевство. Колония процветала, население росло. Нуждаясь в расширении пространства, они увеличивали площадь поселения, роя подземные проходы и туннели, соединяя камеры с гнездами. Однако вследствие ужасной инженерной ошибки рабочие слишком глубоко вгрызлись в стену. И однажды днем восточная часть колодца просела и обрушилась. В муравейник проникла вода, в мгновение ока утонули сотни его обитателей. Существуют такие виды муравьев, которые умеют плавать. Но не этот. Выжившие разбежались во всех направлениях в поисках укрытия. После катастрофы, по словам королевы, ей пришлось срочно покинуть дом, чтобы начать новую жизнь.
Во время брачного полета королева держала голову высоко и летела быстро, трутни вынуждены были ее догонять. Они пересекли песчаную дорогу, карабкаясь вверх и вниз по следам от шин. И вот на пути муравьев оказались развалины таверны. И как только королева увидела меня, с ветвями, сгибающимися под тяжестью фиг, то поняла, что хочет именно тут основать свое королевство. Здесь она спарилась и отгрызла крылья, словно сбрасывая свадебное платье, чтобы уже никогда больше не летать. Она превратилась в полноценную машину для откладывания яиц.
Королева с печальным видом рассказала, что именно они нашли на дне колодца под рухнувшими стенами двоих мертвых мужчин. Но она поняла, кто это был, лишь после моего рассказа о владевшей этой таверной паре.