У Ирты сегодня по графику значилась уборка Комнаты Слухов в полном одиночестве. Она была намного удивлена, так как не думала, что хоть кто-то заботился о том странном месте, собирающем сплетни со всего Серого Дома.
Но одиночество – благо. Особенно сейчас. Слова Зубастого Тома… Прилично смутили её, хоть Ирта и не желала Барбаре зла.
Она могла рассказать лишь о жутком видении, но это бы не помогло Барби и… Мине. Ирта качнула головой, мысленно поторапливая себя в комнату. Убраться там нужно было капитально, хоть по времени и не такое долгое дело.
Немного протереть пыль, подмести, а потом тряпкой полы вымыть… В другое время Пичуга справилась бы с задачей быстрее, но сейчас голова наливалась свинцовой тяжестью от недосыпа. Чихая от пыльной тряпки, она посмотрела на пробковую доску, пестрящую записками.
«Барби совсем чокнулась» – хихикала одна запись.
«Джойс нашла себе крутого папика?» – спрашивала у пустоты другая.
«Старшие – не мудры. Старшие сбрендили, давно крышей поехали, поэтому и живут здесь» – загадочно заявляла третья.
Старшие… Ирта склонила голову набок, воспроизводя образы Нэт и Бенедикта. Они довольно… Странные взрослые. Совсем не старые, ведут себя дружелюбно, но есть в их поведении что-то, что отталкивало Ирту.
Она тянет руку к бумажкам и елозит пальцами, будто ищет нечто особенное и, вскоре, находит довольно старую записку…
«… Первое: безмолвны ли ОНИ? Второе: что ими движет? Коллективный разум… Возможно, ОНИ не настолько Пустые, как нам говорят»
Ирта нервно облизывает пересохшие губы, вспоминая жутких валохов… Ей так мало известно о них. Не больше, чем остальным. Но в тот момент она подумала: разве не углядела собственными глазами нестандартное поведение валоха?
Первое – он коснулся её лица. Второе – вышел из комнаты безотносительно работы в шахтах. Третье… Колодец. Валох не дал ей упасть в него. Сознание Ирты путало факты, но… Теперь она занервничала сильнее.
Можно ли сказать, что она «утаивает» информацию от других? Загадочная пропажа Мины… Возможно ли, что это как-то связано с валохами?
Ирта не знала. Она чувствовала потребность поскорее выговориться, но кому Пичуга могла рассказать?
Виала не захочет её слушать. Она и без того не поверила Ирте однажды, не поверит и сейчас. Девушка нахмурилась, прикусывая нижнюю губу.
Возможно… Ей стоит найти Графа? У них был общий секрет на двоих и Ирта надеялась, что он её, хотя бы, выслушает.
Но прежде ей нужно было закончить работу. Девушка чрезмерно торопилась, намывая полы. Она не могла не думать о том, поверит ли ей Никлас?
Швабра дрожала в руках Пичуги. Она слишком поспешно закончила с уборкой и выбежала из комнаты, вытирая о край платья вспотевшие руки. Где может быть Граф? В его комнате? Или в Мастерской?
Ирта старательно искала его, но обнаружила, наконец, на улице. Никлас только что помогал Старшему, его руки были измазаны в машинном масле. Ирту он встретил чуть высокомерным кивком, будто не горел желанием начать разговор.
Девушка немного смутилась, но не отступила:
– П… Послушай, мне есть что сказать.
Взгляд Графа стал острым и подозрительным. Он медленно открыл рот и вымолвил:
– Слушаю.
– Это… – Ирта, неожиданно, смутилась. Так ли важны её слова и наблюдения? Граф, возможно, закатит сейчас глаза и скажет: «о, серьезно? И без тебя знали».
– Ну? – нахмурился Никлас.
«Была не была…» – успокоила себя Ирта.
– Знаешь… Виала говорила, что валохи безразличны, не трогают нас и… Всё такое.
– Так и есть, – холодно подтвердил Никлас.
– Но… – Ирта вздохнула. – Валох, которого я сопровождаю… Вел себя иначе. Он… Коснулся моего лица, однажды. Это было отвратительно! Из меня будто внутренности вынули… И… Он выходил из своей комнаты, но это не было время отправки в шахты… А ещё…
Пичуга запнулась, глядя на Графа исподлобья. Он был спокоен и медленно кивнул, намекая ей продолжить.
– Е… Ещё… Валох был у Колодца. Он удержал меня, когда я едва не… – Пичуга вздохнула и продолжила. – Короче, это, вроде как, нетипичное поведение для Пустого, да?
Граф выглядел сосредоточенным. Он смотрел на Ирту всё также подозрительно и уточнил:
– Ты уверена, что тебе не привиделось?
Острая обида пронзила сердце Ирты. Значит, Никлас тоже ей не поверил. Заметив выражение её лица, парень хмыкнул.
– Полегче, пигалица. Ты же знаешь, на острове много чертовщины происходит. Но, если ты действительно веришь в то, что это не иллюзия… – он задумался. – Я не знаю, честно. Эти существа очень странные. Есть ли у них… Разум? Могут ли они хоть что-то чувствовать? Но… Мне кажется: если и есть те, кто знают об острове Гредсерн всё, так это они.
Больше Граф ничего ей не сказал. Он будто провёл черту между ними, направляясь обратно, в дом. Ирта осталась стоять у Озера, не зная, что предпринять.
Вопросов всё ещё было непозволительно много, а ответы вырисовывались с трудом (и нет никакой уверенности в их достоверности).
«Меньше знаешь – крепче спишь» – уверял высокий голос воспитательницы из прошлого. Ирте действительно… Хотелось уснуть, не думая обо всём этом.
***
Она не могла объяснить – что именно с ней происходит. Но с тех пор состояние Ирты ухудшалось. Кошмарные сны сдабривались жуткими видениями и даже чай Виалы не помогал уснуть.
Ночами Пичуге становилось плохо. Ей чудился голос Мины в коридоре, виделась её тень, танцующая на стене и слышался смех… Смех, который перебивал нежный зов музыкальной шкатулки.
Ирта накрывала голову подушкой и глухо стонала, не в силах сбросить спутанность сознания. Теперь она понимала чувства Барбары.
Шорохи, шаги, шепотки… Её всюду преследовал странный шум, будто аномалии прочно впились когтями в сознание Ирты, уговаривая её сдаться.
Сходить к Озеру. К Колодцу. Или, скажем…
«По возможности, не выходи за пределы Дома. Особенно в одиночку. Окрестности – опасны. Старый колодец, Домишко, Гнездо, Озеро. Всегда избегай этих мест»
– Домишко и Гнездо… Что это за места? – спросила Ирта у Рыж, засовывая под язык листок мяты.
Ус-по-ко-е-ни-е.
Некстати вспоминается: от Графа часто пахло табаком. Она не знала, откуда он доставал курево, но Никлас явно снимал напряжение дурными привычками. В этот момент Пичуга ему даже завидовала.
– А? – Рыж нервно вздохнула и как-то нехотя потянула. – Ну-у… Знаешь, Колодец в поле, а за полем – небольшой лес. В лесу есть дерево, там вороны гнездятся… Их очень много. Потому и называют – Гнездо.
Ирта почти не видела животных и птиц на острове Гредсерн. Видимо, некоторые, всё же, смогли здесь обжиться.
– Ты только не ходи туда, – предостерегла Виала, – вороны лютые, они глаза выклевать могут.
Пичуга медленно кивнула.
– А что же Домишко? – неторопливо спросила Ирта.
Рыж содрогнулась всем телом, прежде чем ответить:
– По дороге в лесу есть заброшенный домик… Он просто жутко страшный, Ита! М-мы как-то на спор к нему пошли… От него мертвечиной несёт за километр. Говорят, там совсем худо… Некоторые заходят и сразу ума лишаются, и-или… Или пытаются нанести себе вред…
Что из этого байки, а что – правда? Ирта мерно покачивает головой в такт музыке, что играет в голове. Она думает, что все эти места – не так уж и опасны.
Опасен сам остров. Именно он пытается извести тебя, уничтожить, свести с ума… Словно насквозь пропитан чужими страданиями.
«Быть может из этого и вызревает загадочный эсфиат» – хихикнула Ирта, успокоенная вкусом мяты на языке.
– Ты… Какая-то странная в последнее время, – опасливо пробормотала Виала.
Пичуга беспечно пожала плечами. Позже она попросила у Нэт снотворное и только с ним проспала несколько ночей без сновидений. Казалось: всё, наконец, успокоилось…
Но в графе дежурств у Ирты числилось скорое сопровождение валоха. День, когда всё её самообладание треснет по швам.
Утомленное сознание девушки плохо воспринимало реальность. Ей стоило бы отказаться от дежурства, но Пичуга, отчего-то, не хотела так поступать. Она покорно пошла на этаж, к седьмой комнате, чтобы дождаться господина валоха.
Фигура в чёрном балахоне будто искривляла пространство. Ирта чувствовала, как холодный пот выступает на висках, а дыхание затрудняется. Она начинала бредить наяву, но сама не осознавала, что именно с ней происходит.
Степенный образ Пустого вызывал в ней сильнейшее отторжение. Девушка думала о пропавшей Мине, чей облик так сильно мучил её по ночам и зрение мутнело от неконтролируемых эмоций.
Когда они с валохом вышли на улицу, Ирта притормозила. Она чувствовала моральное истощение и злобу, чёрную, вязкую злобу. Она винила во всех бедах безмолвное существо.
«– Они все твердят о том, что Пустые не умеют говорить. Но… Что, если Пустым просто не позволяют?» – далёкий голос Графа превращался в стойкую навязчивую мысль.
– Вы… Вы же знаете, что происходит на острове Гредсерн? – хрипло вопрошает Ирта, глядя на Пустого.
Длинные блёклые пальцы создания чуть зашевелились, но оно не издавало ни единого звука.
– Скажите мне… Где Мина на самом деле? – Пичуге хочется кричать.
Молчание существа раздражало, сильнее бередило измученный разум. И тогда она сделала «это».
Она шагнула вперёд и сорвала чёрную вуаль с лица существа, желая посмотреть ему в глаза. Должно быть, в глубине души Ирта надеялась на то, что их лица, возможно, человеческие.
Как глупо.
От увиденного хриплый крик застыл в сознании девушки. Пальцы затряслись, а перед глазами помутнело от иррационального приступа ужаса.
Голова Пустого… Была похожа на вытянутое гладкое яйцо, белое-белое… Словно сделано оно из цельной кости. У существа не было век, но глаза, всё же, имелись. Два чёрных надреза на гладком лице… Узкие, чернильные щёлочки, в которых не было ничего, кроме тьмы. Совершенно бездушные и пустые.
Вместо носа – небольшая впадина, внушающая отвращение. А рот… Рот…
«—…Тебе это зрелище не понравится» – глумливый голос Графа эхом отозвался в сознании.