Оказавшись за спасительными дверьми, Ирта притормозила и отдышалась. Сердце билось в груди подстреленной птицей. Почему всё на острове Гредсерн несло привкус неприятностей?
Все они – будто мотыльки, что запутались в паутине, но пока этого не осознают… Ирта нервно сглатывает, чувствуя подступающую к горлу тошноту. Будь проклято её воображение…
Вздохнув, Пичуга подняла голову и встретилась взглядом с Миной. В отсутствии Барбары та выглядела особенно одинокой. Мина неуверенно улыбнулась и перевела взгляд на окно, разглядывая выцветший пейзаж. Глаза её странно блеснули, будто девочка углядела там нечто интересное.
– Ты… Ты Рыж не видела? – зачем-то спросила Ирта, прерывая неприятное молчание. Девочка посмотрела ей в глаза и тихонько кивнула, после чего проговорила:
– На четвёртом этаже…
Ирта с благодарностью улыбнулась. Стоит ли ей просто пойти и извиниться? Виала – её единственная подруга во всем доме. Да и просто… В приюте было также. До появления Виалы Пичуга маялась в одиночестве.
Рыж приняла её безоговорочно, со всеми закидонами и параноидальными фантазиями…
Итак, Ирта решилась. Она пошла на четвёртый этаж, туда, где жили только валохи. Обманчивая тишина Серого Дома вызывала невольное напряжение, но Ирта пересиливала свои инстинкты. Четвёртый этаж казался таким же пустым и заброшенным, как раньше.
Людей здесь Ирта не обнаружила, но решила не сдаваться. Она бесшумно пошла по коридору вперёд, дошла до поворота, услышала голоса подростков и резко завернула за угол… Под ногами брякнуло железо. Кто-то оставил ведро, наполненное мыльной водой, прямо здесь и Ирта об него, конечно же, споткнулась.
Пичуга полетела на пол вместе с опрокинутым ведром, зажмурилась от грохота, а потом услышала яростный вскрик.
– Какого…!
Её платье пропиталось грязной, мыльной водой, но это полбеды. Над Иртой стоял очень крупный и взбешенный пацан. Его жирное прыщавое лицо покраснело от гнева. Мыльная вода щедро смочила ботинки парня.
– Сука-а! – взревел он.
Ирта испуганно подскочила и приготовилась бежать, но было уже поздно. Он схватил её за шкирку, не давая смотаться с места преступления.
– Ой-ой… Как неудачно, Кабан. На новые-то ботинки… – рядом раздался игривый голосок Джойс, а Ирта побледнела от ужаса.
Это и есть Кабан? О его жестокости она наслышана от Виалы, но… Почему здесь только группа Кабана?
Ирта вспомнила выражение лица Мины и, вдруг, едва не выругалась. Мышка просто обвела её вокруг пальца! Это подстава! Она с самого начала знала, что Рыж здесь нет…
«Глупость» – шепнуло подсознание насмешливым старческим голосом, – «глупость и доверчивость наказуемы, разве ты не знала?»
Теперь Ирта находилась в отчаянном положении. Кабан, похоже, всерьёз вознамерился скинуть её с лестницы. Улюлюканье толпы нарастало, на лице Кабана расплывалась противная усмешка, а Ирта ощутила новый приступ апатии.
Зачем сопротивляться? Зачем дрыгаться?
А потом…
Дверь на этаже открылась, выпуская в коридор валоха. Галдящие ребята не сразу его увидели, но, стоило ему появиться – испуганно затихли, как трусливые щенки. Кабан развернулся, его рот приоткрылся в немом вопросе, а лицо странно побледнело.
И, в этот момент, Ирта впилась ногтями в руку, что держала её за шею, извернулась и свалилась с лестницы. Пичуга была напугана, но ловко схватилась за перила и сразу же ударилась о них грудью, так, что в зобу дыхание сперло.
– Эй! – раздался удивлённый возглас Кабана сверху.
Ирта воровато вскинула голову и сразу же побежала вниз по лестнице, не желая вновь попасться. Она бежала быстро, сердце раскалялось в груди свинцом, но, в этот момент, девчонка, впервые за долгое время, ощутила крупицы свободы.
Ах, как хорошо так бежать, без оглядки на проблемы! Сейчас она в полной мере ощущала себя сильной, смелой и ловкой.
Спустившись по лестнице, Ирта собиралась дальше припуститься по коридору, но…
Ба-ам!
И снова столкновение лоб в лоб.
– Бли-ин! – жалобно пискнула Виала, помотав головой, а потом осмотрела нарушительницу спокойствия. – А? Ита? Что ты…?
Рыж замолкла, разглядывая подругу. Вспотевшая, растрепанная, в мокром платье… Да что с ней приключилось?
– К… Кабан! – выпалила Ирта, отчего Виала переменилась в лице и забеспокоилась.
– Пойдём скорее, пока его шайка не догнала! Нэт дала мне ключи от комнатки с травами… – пробормотала Рыж, поспешно увлекая за собой подругу.
Они быстро закрылись в комнате и только тогда Ирта смогла отдышаться, хрипло посмеиваясь. Глядя в тёмные глаза Виалы, она слабо пробормотала:
– Ты, это… Прости меня. Я не хотела… Ссориться.
Рыж слабо улыбнулась и вздохнула. Пару секунд она молчала, накручивая на палец рыжую прядь, а потом выдала:
– Я… Может, ты и права. Я вечно ищу кого-то, как Граф… Чтоб сильный был, чтоб защищал.
Виала замолчала как-то подавленно, а Пичуга сразу же вспомнила записку из Комнаты Слухов.
– Вы с Графом поссорились? – осторожно спросила она.
Рыж промолчала, рассеянно перебирая пальцами засушенные цветы на столе.
– Эй… – пробормотала Ирта, чувствуя неловкость.
– Он сказал: «я дерганая», – спокойно произнесла Виала, – и он прав. Нет-нет, не спорь, я знаю правду.
Ирта обеспокоенно поджала губы. Рыж не была истеричной… По крайней мере, в обычном общении. «Это» происходило, именно когда Виала начинала гулять с каким-либо мальчиком. Её характер будто сбоил, эмоции неравномерно выплескивались…
Однажды, Ирта видела, как милая и весёлая Рыж вдруг обезумела. Накинулась на парня, вцепилась ногтями в его плечи, и спрашивала…
«– Я хороша для тебя? Я хо-ро-ша?» – звучал её надтреснутый голос на высоких нотах.
– Виала… У всех бывают срывы, – осторожно начала говорить Ирта, но запнулась, под понимающим взглядом Рыж.
– Ага, – беспечно пожала та плечами, – все мы сломанные куклы… Просто кто-то в большей степени.
На сей раз Ирта промолчала. Она вспомнила… Тогда, когда Виала только появилась на пороге их приюта… Улыбчивая девочка, будто лучик солнца. Но Рыж стеснялась ходить в общие душевые, а потом местные девчонки украдкой шептались…
«У новенькой на теле клейма и отметины. Сами знаете, какие! Блудливые»
Приютские щенки хранили за фасадом агрессии семейные тайны и зерна насилия. Все они… Это пережили.
Глава 7
«Раз… Два… Чёрная вдова. Три… Четыре… Ты в паутине»
Виала до зубного скрежета ненавидела страшилки, что передавались приютскими балаболами из уст в уста. Их горящие от мрачного восторга глаза заставляли желчь скапливаться на кончике языка. От этого хотелось зло сплюнуть на землю и уйти, уйти подальше.
Давайте поговорим о хорошем. Давайте говорить о весёлом. Давайте обсудим то, что нас не у-би-ва-ет. Неужель так сложно?
Виала когда-то привязалась к Ирте, случайно прибилась, как дворняжка подзаборная. У Пичуги выразительные серые глаза, голос тихий и молвит она так… Успокаивающе. Чем-то напоминала Рыж маму.
Конечно, в голове у «Иты» те ещё бесенята, на самом деле, водятся, но это совсем не важно. Рыж тянулась к буйным фантазиям подруги, ведь так намного проще смотреть на окружающий мир. Паршивая яблоня под окнами приюта – обязательно взрастит золочёное яблоко бессмертия. Пыльный чердак – хранит невиданные сокровища.
И они обе, когда вырастут, станут непременно богатыми и счастливыми. Верить в это так… Просто?
Виала никогда не признавалась Ирте в том, что приют не был для неё худшим местом на земле. На самом деле, когда Рыж привели сюда, она… Вздохнула спокойно.
Расчесала рыжие кудри, улыбнулась чуть застенчиво окружающим и расцвела, скрывая кровавые подтеки на теле.
– Что это? – спросила Ирта, боязливо поморщившись, когда Виала впервые перед ней засушенные травы разложила, – Нам за то не всыпят?
– Это ж полезное, глупая! – хихикнула Рыж. – Вот, смотри, календула помогает…
От ран и ожогов, но ни одно растение не залечит выжженное пятно в душе, да, Рыж?
Мамочка у Виалы была умной. Она в лавке аптекарской когда-то работала, многие знания передала рыженькой дочке, да только хвори её скосили, так, что и не подняться… Виала ухаживала за мамой, как могла.
Она не верила в смерть. Смерть – это что-то далёкое, искусственное, верно? Или… Или?
Ей просто нужно было постараться сильнее, ведь мама последний человек, кто мог спасти от беспробудного кошмара. Папочка постоянно пил с дядей.
Он не заботился о жизни матери, он шутил, мол: «испорченный товар свозят в могильник, разве ты не знала?». Губы Рыж белели от страха, но ещё больший страх рождался при виде подвала.
Когда отец был пьян, он мог ударить Виалу. Звенящая в ушах боль, чувство глухоты, накрывающее сознание пеленой… Кровавые подтёки на белой коже.
Но и это не самое худшее. Когда дядя напивался, он тащил Виалу в подвал. Его мокрые, слюнявые губы с сильным запахом отвратного спирта прижимались к щеке дрожащей девочки и шептали тёмное, липкое, мерзкое.
А пальцы пробирались под ситцевое платьице, грубо сминали кожу, гладили по волосам.
«Такая хорошенькая. Вся в мать» – любил говаривать дядя, глядя на неё блестящими глазами. Виала не хотела вспоминать о Подвале.
Это всегда было больнее всего. Дрожащие бедра, испуганный крик, надрывный детский плач… Сколько бы она ни молила – ничто не помогало. Глубокое чувство стыда пронизывало душу Рыж костяными иглами, опутывало искореженную суть.
Она держалась лишь за хрупкую жизнь матери, а когда та окончательно угасла… У Виалы не осталось слёз.
Сухие глаза широко раскрыты, пальцы мнут лекарственные (бесполезные) травы.
Рыж сбежала из дома той ночью. Побег, конечно, быстро оборвался в лапах полисменов, но они не вернули её домой, а определили в приют. Тогда она вздохнула спокойно.
Блудливые пятна заживут. Память о подвале выветрится. Виала найдет, кем заполнить пустоту, верно?
Или пустота заполнит её.