– Останься дома с сестренкой, – шепчет она умоляюще.
– Не могу, – отвечаю я, беря ее руку в свою. – Сегодня моя очередь кормить хомячков. Прошлое дежурство я пропустила, и миссис Мюррей говорит, что, если пропущу опять, она меня отстранит.
– Пожалуйста, Рики. – В комнате темно, и все равно я вижу, с каким отчаянием смотрят на меня мамины глаза. – В последний раз. Обещаю.
Это я уже слышала. Делаю шаг назад, половица скрипит у меня под ногами. Мамина рука бессильно падает. Я беру ее и прячу под одеяло. Потом целую маму в щеку:
– Из школы я мигом домой. Честное слово. Всю дорогу бежать буду.
– Останься. Больше я тебя не попрошу.
Откуда мне было знать, что на этот раз мама говорит правду?
Только доехав до Соснового мыса, наконец-то сбавляю скорость. Вихляя, мой велосипед скатывается с дороги на гравийную тропинку, усыпанную иголками. Бросаю его на землю и бегу к озеру. Через все небо протянулся серый шарф. Стою на берегу, глядя на воду, которая почти освободилась ото льда и теперь бурлит. Во мне закипает ненависть к этому отрезанному от мира острову, который украл мою мать… и меня саму.
– Почему? – кричу я, подняв глаза к небу.
Северный ветер, волнующий поверхность воды, заглушает мой крик. Меня охватывает чувство абсолютного одиночества. Никто меня не видит, никто не слышит. Может, то же самое испытывала моя мать?
– Почему ты меня покинула? Ты была мне так нужна! Как ты могла оставить меня, мама?!
Из моей груди вырывается жуткий вопль. Потом еще один. Я изрыгаю злобу до тех пор, пока горло не начинает болеть. Постепенно вся отвратительная горечь, скопившаяся внутри меня, выходит наружу.
Я рыдаю, опершись обеими руками о дерево.
Перед глазами встает лицо: ничего не выражающее, раздутое. Охнув, я едва удерживаюсь на ногах. В следующую секунду вместо материнских черт я вижу черты Кристен – ее красоту, изуродованную огнем почти до неузнаваемости. Почти. «Нет!» – кричу я и, закрыв глаза руками, трясу головой, чтобы избавиться от страшного образа.
Вспоминаются слова Кейт: «Примирись с прошлым. От этого зависит твое будущее». Зажмуриваюсь и затыкаю уши. Мне слишком больно чувствовать. Но не чувствовать еще больнее. Скорчившись, выпускаю из себя ту грусть, которую до сих пор сдерживала. Где-то вдалеке, над бухтой, эхо повторяет вопль раненого животного. Это животное – я.
– Мне так тебя не хватает! – кричу я, падая на колени. Обжигающие слезы ранят меня, будто осколки стекла. – Как теперь жить? – Делаю судорожный вдох. – Я так раскаиваюсь в том, что не была рядом с тобой и не защитила тебя!
Перед глазами вспыхивают образы: Кристен, Энни, мама, десятилетняя я. Все лицо мокро от слез и соплей.
– Прости, – шепчу я. – Нужно было как-то тебе помочь, но я не хотела верить, что ты больна.
Не знаю, сколько я пролежала на земле. Вдруг позади меня слышится шорох, и я вскакиваю. Ветки клена пружинят так, будто кто-то отвел их в сторону, а потом отпустил. Пячусь к густым зарослям кустарника. Сердце колотится.
– Кто здесь?
Никто не отвечает.
Снова упав на влажную землю, я закрываю голову руками и рыдаю. Наконец подняв глаза, смотрю на сине-черную воду и на солнце, которое отражается от зыбкой поверхности. Из-под толщи волн то и дело выглядывает кусочек льда, как ребенок, играющий в прятки.
Посмотрев на небо, я замечаю, что мое онемение прошло. Вместо ярости меня переполняет тяжелая болезненная любовь к молодой женщине, которая когда-то жила и должна была жить до сих пор, но которой больше нет. Моя мать. Моя дочь. Я. Только одна из этих трех еще может двигаться дальше.
Проехав полдороги до городка, слышу шум мотора. Поднимаю голову и вижу самолет, идущий на посадку. Не сразу соображаю, о чем это свидетельствует, но через секунду как будто получаю удар битой по голове. На остров кто-то прилетел. Значит, аэродром открылся! Разворачиваю велосипед и еду туда. Наконец-то можно будет унести ноги с этого забытого богом острова! Нужно только быстрее крутить педали.
Добравшись до аэропорта и прислонив велосипед к стене терминала, бегу по взлетной полосе к одномоторному заказному самолету, из которого вышли два пассажира и пилот. Машу рукой, стараясь привлечь его внимание, и чуть не спотыкаюсь, провалившись каблуком в трещину на гудронированном покрытии. Стоп! Оно не новое! Оглядываясь по сторонам, не вижу ни одного грузовика, ни одной машины. Подбежав к самолету, чуть не глохну от шума мотора.
– Можно забронировать билет на материк?
Доставая из багажного отделения сумку и передавая ее рядом стоящему мужчине, пилот отвечает:
– Я лечу назад прямо сейчас. Следующий рейс через неделю, не раньше.
Наконец-то я могу поехать домой! Вот самолет, готовый меня забрать. Но мне нужно провести еще немного времени с сестрой, попрощаться с Молли и детьми, выпить напоследок чашку чаю с миссис Хэмрик – она ведь подбирает для меня книги…
– А через пару дней вы не сможете вернуться? – спрашиваю я, пытаясь перекричать мотор.
– Сейчас или через неделю. Выбирайте.
Я киваю:
– Мне нужно съездить за вещами. Могу уложиться в двадцать минут.
– Даю вам тридцать, – отвечает летчик, взглянув на часы, и вынимает из кармана блокнот. – Ваша фамилия?
– Рики Франц… – Это невероятно, но я успела заново привыкнуть к своему прежнему имени. – Блэр, – поправляюсь я. – Эрика Блэр.
– Дочь капитана Францеля?
Я киваю. Пилот захлопывает дверь багажного отсека:
– Вы в списке тех, кому запрещено летать.
Глава 33. Эрика
Подъезжая к хибаре отца, сразу вижу его клетчатую фланелевую рубашку, мелькающую на заднем дворе. Он вытаскивает из алюминиевого сарая свое старое капитанское кресло. Меня не замечает. А мне даже издалека видно, как он, пыхтя, поднимает свою ношу и вышагивает с ней на руках, как жених с невестой. От напряжения все мышцы напряглись, вены на шее взбухли. Старый паразит еще не всю силу пропил.
– Эй! – кричу я с тридцати ярдов и несусь так, что кровь приливает к голове.
Отец оборачивается. Наши взгляды встречаются, и моя ярость едва не ослепляет меня. Снова показав мне спину, он направляется к красному прицепу.
Я за ним.
– Как ты смеешь меня здесь держать?! Я знаю, что это ты! Не было в аэропорту никакого ремонта!
Он опускает кресло и отряхивает руки. Я стою, уставившись на него. Спазм сдавливает горло, лишая меня дара речи. В таких случаях отец обычно говорил мне: «Рожай быстрее!» – и я заикалась еще хуже прежнего. Но это было давно. Сейчас я уже не та пугливая косноязычная девочка. Сделав глубокий вдох, заставляю себя посмотреть ему в глаза.
– Почему? – спрашиваю я. – Почему ты обходишься со мной так жестоко?
Отец отворачивается и идет в дом, как будто я невидимая. От негодования и сдерживаемой ярости у меня трясутся руки и ноги.
– Вчера ты позволил Кертису меня унизить, хотя знал, что он затеял! Разве нормальные отцы так поступают?! Да ты просто подлый сукин сын!
Сердце стучит, как отбойный молоток. Я зашла слишком далеко. Раньше я никогда не решалась говорить с отцом в таком тоне. Да и никто не решался. Наконец он поворачивается ко мне. Все лицо в багровых пятнах, сжатые губы уродливо перекошены.
– Собирай вещи.
У меня начинает кружиться голова.
– Какие вещи? – спрашиваю я. – О чем ты?
– Повезу тебя на материк.
Отец поднимается на крыльцо, грохоча башмаками по видавшим виды доскам. Так он потому выволок кресло из сарая, что собрался спустить на воду катер? Из-за меня? Он меня стыдится? Кто-то видел, как я рыдала, и ему сказал? И теперь он хочет спровадить психованную дочь с острова?
– Ты… Это… это не опасно?
Представляю себе сильные течения, быстро плывущие льдины, «Титаник». Маму.
– Ты хотела отсюда убраться? Я тебя увезу.
– Давай без глупостей! Я не намерена рисковать жизнью. Просто скажи пилоту, что со мной все в порядке и мне можно лететь.
– Джейкобса уже и след простыл. Раньше чем через неделю он не вернется. Собирай вещи. Отплываем через час.
Запихивая в сумку одежду и косметику, чувствую себя опустошенной, испуганной и совершенно сбитой с толку. Почему отец сначала помешал мне выбраться с острова, а теперь на этом настаивает? Я не хочу уезжать… Нет, не то… Я приехала сюда за девочками, но не нашла их. Конечно, я хочу убраться отсюда, только не так.
Беру пальто и сумочку. Перед тем как выйти из дома Кейт, останавливаюсь. В эркер золотым копьем ударяет неожиданно блеснувший луч солнца. Падает на перевернутую книгу, лежащую на журнальном столике перед диваном. Это роман Николаса Спаркса, который сейчас читает Кейт. Рядом кружка с надписью «Просыпайся и смотри сны наяву!». С улыбкой глядя на нее, дотрагиваюсь до полей воображаемой шляпы и выхожу за порог.
По пути на пристань заглядываю в кафе, где работает сестра. Сидя на высоком стуле за прилавком, она читает что-то с планшета.
– Я уезжаю.
– Сейчас? – Кейт соскакивает со стула. – Нет, ты не можешь сейчас уехать! Я с тобой еще не закончила!
«Может, „чудо“ – это все-таки она?» – мелькает у меня в голове, но на расспросы времени нет.
– Отец везет меня на материк.
– Что? На чем? Неужели на старой рыбацкой лодке?
– Понятия не имею. Это было не предложение. Это был приказ.
– Он совсем, на фиг, сбрендил? – Кейт срывает и отшвыривает фартук. – На середине пролива лед еще не растаял!
Мне становится не по себе. Я потираю руки, покрывшиеся мурашками.
– Все будет нормально. Он хороший капитан.
– Это да. А погода скоро может поменяться. Наверное, он понимает, что, если не увезти тебя сейчас, ты застрянешь здесь неизвестно на сколько. Тебя и так уже надолго оторвали от дел.
Страх перед одиночеством сдавливает мне горло. Но я качаю головой и с вымученной улыбкой отвечаю:
– Да. У меня клиенты, нераспроданные объекты… Во вторник устраиваю для брокеров день открытых…