Меня немного смущает то, что дочка ничего не знает о нашем знакомстве. Вообще-то, именно ее молчание и заставило меня выйти с Томом на связь. А теперь, получается, у меня есть от Энни секрет, которого я не могу раскрыть, не признавшись, что слежу за ней. Кейт говорит: «Ты имеешь полное право заводить друзей, не спрашивая мнения дочери. Расскажешь ей в августе, когда она вернется. Она будет очень рада».
Идя по подземной парковке дома, где у меня назначен показ объекта, получаю новую эсэмэску от Тома: «Одна моя студентка делала селфи прямо на экзамене! Нормально?!» Я улыбаюсь и, остановившись у лифта, отвечаю: «Поразительная селфивлюбленность! ☺» Вместе с лифтом приходит новое сообщение: «Да уж! Много их развелось – самострелов!» – «Будем надеяться, что все пройдет само себяшкой», – пишу я.
Когда дверцы открываются, я выхожу из кабины, сияя, как ребенок с воздушным змеем в руках. И вдруг сюрприз: сталкиваюсь лицом к лицу с Эмили Ланге.
– Здравствуй, Эрика, – говорит она, делая шаг мне навстречу и протягивая визитку. – Прекрасно выглядишь.
– Спасибо.
Она тоже выглядит прекрасно, но я не могу себя заставить это сказать. Светлые волосы, собранные в аккуратный пучок, подчеркивают высокие скулы, а темно-синее платье – стройную фигуру. С тех пор как мы виделись в последний раз, Эмили постарела, но она по-прежнему красива, особенно когда улыбается. Никто бы не подумал, что обладательница этих милых щечек с ямочками похищает чужих мужей.
– Здравствуй, Эмили, – говорю я, пряча ее карточку в сумку. – Только у меня была назначена встреча с Дженис Ньюманн.
– Я попросила Дженис это устроить, потому что не знала, захочешь ли ты со мной встречаться.
Стараюсь корректно улыбаться, как и подобает невозмутимому профессионалу, но нервы у меня на взводе. Эмили права: если бы я знала, что встреча будет с ней, я бы отправила вместо себя Эллисон. Сама она тоже нервничает – это заметно. Еще бы ей не нервничать! Спала с моим мужем!
Внезапно мне приходят на память мамины слова: «Мудрый путешественник сначала обдумывает итоги прошлой экспедиции и только потом прокладывает новый маршрут». Я во всем виню Эмили. А Брайан?
А я? Он изменил мне с ней в ту пору моей жизни, о которой я вспоминаю без гордости. Я была занята девочками, работой в больнице и переездом в Нью-Йорк. Брайан хотел, чтобы я уделяла ему больше внимания, и я это знала. Он предлагал пойти к семейному психотерапевту – я отказалась. Я не оправдываю ни его, ни ее. По-прежнему считаю их поступок возмутительным. Но, может быть, я тоже отчасти виновата в произошедшем?
Отогнав от себя эти мысли, спрашиваю:
– У тебя есть покупатель, который заинтересовался какой-то из квартир?
– Да. Ему очень нравится четвертая.
Это четырехкомнатные апартаменты с собственным маленьким двориком. Они нравятся всем.
– Боюсь, ты приехала зря. Этот объект продан.
– Знаю. Мы хотим предложить тебе нестандартное решение. Покупатель проконсультировался с подрядчиком, и тот сказал ему, что, если он купит две соседние квартиры на первом этаже, стену можно будет снести.
У меня появился шанс продать сразу две квартиры? Я подношу руку ко рту, проверяя, не текут ли слюни.
– Идем, – говорю я.
Проводив Эмили в конец коридора, отпираю две маленькие квартирки и показываю ей каждую из них. Мол, все сделано по последнему слову техники, немецкая кухонная мебель, мрамор с острова Тасос, отличная сантехника. В уме я прикидываю, сколько клиенту придется потратить, чтобы сделать из двух квартир одну.
– Думаю, все может получиться, – говорит Эмили.
Что? Нет! Как бы мне ни хотелось продать объекты, эту сделку нужно сорвать. Если продажа состоится, я, конечно же, попаду в число сильнейших, но и Эмили как агент покупателя тоже поднимется. Делаю глубокий вдох и стараюсь говорить так, чтобы она не подумала, будто я извиняюсь:
– Спрос хороший, поэтому мы подняли цены.
– Но они ведь уже опубликованы!
Пожимаю плечами:
– Это не значит, что их нельзя менять.
Эмили смотрит на меня с недоверием:
– Эрика, давай оставим личные счеты в стороне. Я прекрасно понимаю, какие чувства ты ко мне испытываешь. Не могу выразить, как я сожалею о том, что было. Пожалуйста, поверь…
– Не понимаю, о чем ты говоришь, – прерываю ее я, узнавая в собственных словах капитана Францеля.
Я прекрасно понимаю, о чем Эмили говорит. Я не простила ее, и она это знает.
– Лично я – только о деле. Вот последняя цена, – дрожащей рукой я вывожу на бумажке дикую цифру.
У Эмили округляются глаза:
– Это же немыслимо!
– У меня назначены встречи с другими покупателями. Вся неделя расписана, – вру я. – До пятницы квартиры будут проданы.
– Я могу говорить с тобой откровенно? – спрашивает Эмили, глядя мне в лицо.
– Конечно, – отвечаю я, облокачиваясь о мраморную столешницу.
– Я попала в переплет. Несколько месяцев назад пообещала клиенту трехкомнатную квартиру. Это было довольно самоуверенно с моей стороны. Видишь ли, я считала, что эксклюзивный листинг у меня почти в кармане.
Чувствую себя виноватой, но вида не подаю. Интересно, знает ли Эмили, как я ее обскакала? Судя по ее мягкому взгляду и милой улыбке, нет.
– Кстати, поздравляю.
Мне хочется извиниться, сказать, что обычно я так не поступаю, но нет: этот бунт совести нужно подавить.
– Спасибо, – говорю я, потирая шею.
Эмили переворачивает мой листочек и пишет другую цифру:
– Больше этого мой клиент не даст.
Предложение соответствует изначально заявленной цене, человек платит наличными. Я бы с радостью посоветовала Стивену согласиться. Если бы агентом покупателя был кто угодно, кто угодно, кроме Эмили Ланге.
– Мистер Дуглас очень твердо стоит на своем, – отвечаю я, стараясь, чтобы выражение лица не выдало во мне ту стерву, в которую я сейчас превратилась.
Эмили изучает меня. Чувствуя себя голой и безобразной, я тру несуществующее пятно на столешнице.
– Ладно, – наконец говорит она, доставая из сумочки телефон. – Подожди минуту, пожалуйста.
Я киваю, не понимая, что происходит. Неужели Эмили действительно собралась озвучить покупателю ту чудовищную цифру, которую я взяла с потолка? «Как неэтично ты поступила!» – кричит мне моя совесть.
Эмили возвращается и протягивает мне трубку:
– Сейчас с тобой будет говорить Мартин Вон, твой новый клиент. Работай с ним напрямую.
Смотрю на телефон в недоумении. Эмили жертвует комиссионными и, что еще более важно, показателями, которые пошли бы ей в зачет, ради своего покупателя. Я попадаю в пятидесятку сильнейших. Она – нет.
– Пожалуйста, – Эмили подносит трубку ближе ко мне. – Я знаю твой нынешний рейтинг, Эрика, и понимаю, как важна для тебя эта сделка.
Важна? Я вспоминаю мамин афоризм: «Не путай важное со значительным». Опередить Эмили… Так ли это важно, чтобы жертвовать тем, что действительно имеет огромное значение, – собственной порядочностью?
– Я представлю твое предложение мистеру Дугласу, – делаю шаг назад. – Нужно оформить сделку до тридцатого числа, и тогда мы обе будем в выигрыше.
Я войду в клуб избранных. Стивен Дуглас счастлив. И Мартин Вон тоже. И даже Эмили. Я все-таки правильно поступила: она получит свою часть комиссионных. Тем не менее мне паршиво оттого, что все шестнадцать продаж должны были достаться ей. А украла я их только по одной причине: не смогла вовремя отпустить прошлые обиды. Я злюсь из-за того, что случилось десять лет назад и за что Эмили умоляла меня ее простить.
Торопливо иду по офису, опустив глаза. Только бы ни с кем не встретиться!
– Привет! – говорит Эллисон, выходя мне навстречу из своего кабинета. – Слышала новость! Поздравляю!
Картер тоже выглядывает в коридор, заполняя своим массивным телом дверной проем, и приветственно поднимает пятерню:
– А вот и наша героиня! Только что звонил Стивен. Сказал, последняя квартира почти продана.
Последний объект всегда продается легко. Когда товар заканчивается, покупатель, боясь его упустить, часто действует импульсивно, иррационально.
– Добро пожаловать в клуб пятидесяти сильнейших! – прибавляет Картер, хлопая меня по спине с такой силой, что я чуть не падаю.
– Спасибо.
– Банкет в «Вальдорфе» назначен на двадцать первое мая. Тебе сколько билетов?
Билетов? Подношу ладонь ко рту и быстро соображаю. Раньше я мечтала привести с собой Кристен и Энни, но их не будет. Кейти занята. Отец тоже не согласится приехать. Брайана я просить не хочу. Кто же будет сидеть за моим столиком? Кто станет свидетелем того, как я войду в золотую пятидесятку? Кто поздравит меня с тем, что мои заслуги наконец признаны?
– Два билета, пожалуйста, – говорю я, надеясь все-таки найти желающего разделить со мной мою радость.
Чтобы Картер не заметил, как у меня дрожит подбородок, я разворачиваюсь и быстро вхожу в свой кабинет.
Шесть часов. Я только что договорилась об очередной встрече: нужно показать второму возможному покупателю последнюю непроданную квартиру. Вдруг ко мне врывается Картер:
– Блэр, хорошая новость для тебя! Звонили из «Нью-Йорк таймс». Они готовят статью «Женщины и риелторский бум на Манхэттене». Выбрали пять брокерш.
Я смотрю на него, затаив дыхание. Выдержав паузу, он произносит:
– Ты одна из них!
– «Нью-Йорк таймс»? – я вскакиваю из-за стола. – Ты серьезно?
– Да. Они хотят приехать к тебе домой: взять интервью и сделать фото. Статья выйдет в середине июня, причем – внимание! – в специальной воскресной деловой рубрике.
– В воскресной деловой рубрике… – повторяю я, переваривая «вкусную» новость.
Я даже не мечтала о том, чтобы мое имя появилось в «Нью-Йорк таймс», а тут еще специальная рубрика… Но прежде чем восторг захлестывает меня с головой, я хватаю его под уздцы:
– Эмили Ланге тоже выбрали?
– Откуда мне знать? – Картер смотрит на меня искоса. – Ой, Блэр, ради бога! Не говори мне, что из-за «Фейрвью» тебя гложет совесть! Это же бизнес! Здесь иначе нельзя. – Он передает мне листок. – На вот, договорись об интервью. Когда оно выйдет, у нашего агентства появится куча новых заказов.