– Двойная нитка жемчугов. Здесь должно быть не менее ста зерен! – вскричал он.
– Пять тысяч фунтов уплатил старик за это.
– Я бы дал восемь и не остался бы в накладе, – проговорил мистер Истман.
Поллок между тем вынимал все новые и новые нити.
– А какая величина! Боже мой! Более четверти века я имею дело с жемчугами и не только не видал ничего подобного, но даже не предполагал, что имеются такие экземпляры. Этим сокровищам нет цены.
– К сожалению, это нас мало касается, – заметил мистер Брэддок. – Все, что мы получим, – это беспокойство по переправке их властям. Надеюсь, что на этот раз дело обойдется без кровопролития. Я думаю, что на этих жемчугах и так слишком много крови.
– Заметил ли ты лицо Истмана? – спросил меня Джо, когда мы возвращались домой. – Он не прочь был бы забрать все это себе.
– Не посмеет!
– Отчего же? Разве у него не хватит оружия и людей? Он может вооружить Поллока и тех двух раненых, да и туземцы, естественно, будут на его стороне; нас же только трое; а затем может стать двое, потом один, а там и никого…
Лицо мистера Истмана стояло еще перед моими глазами, и потому слова Джо произвели на меня особо сильное впечатление…
После нападения мы с Джо перешли в другое помещение, уступив свое раненым. Если мистер Истман действительно затевает грязное дело насчет жемчугов, то нужно быть настороже и принять соответствующие меры предосторожности, думал я.
На следующий день за завтраком я высказал мысль, что не следует Поллока оставлять вместе с другими пленными, так как тогда будет слишком заметен его отъезд и они захотят знать, почему Поллок на свободе, а они нет.
– Да, но что же мы можем сделать?
– По возможности разлучать их днем, а на ночь помещать его вместе со мной и Джо. Тогда они не будут поражены, если в один прекрасный день Поллок каким-либо путем исчезнет с острова.
– Великолепная идея! – воскликнул мистер Брэддок. – И как это вы додумались!
Мысль, поданная мною, была настолько проста и естественна, что не вызвала возражений ни с чьей стороны.
– Ты заметил тогда глаза Истмана? – шепнул мне мистер Брэддок, когда мы выходили.
– Да, и Джо также.
– Он знаток жемчугов, но никогда не видал такой коллекции. Он говорил мне прошлой ночью, что каждую нить жемчуга можно продать не менее чем за десять тысяч фунтов. Целое огромное состояние заключается в этом ящике. Во всяком случае подозрительность и некоторая бдительность нам не помешают. Как я буду счастлив, когда наконец сюда прибудет торговое или правительственное судно, – с тоской заметил мистер Брэддок.
– Истман, кажется, ждет их в скором времени, – сказал я.
Когда я вернулся к себе, то застал, к своему удивлению, Поллока, совсем неплохо устроившегося у нас. Он ел вместе с нами, большую часть времени проводил у нас и не выражал особого желания входить в сношения со своими товарищами, но зато мы несколько раз заставали его в разговорах с мистером Истманом. Прошло несколько дней, и ничего особенного не случилось. Судно мистера Истмана ожидалось дней через восемь-десять. Подозрение наше понемногу улеглось. Но вот здесь-то и разыгрался последний злополучный акт.
На ночь мы обычно располагались так: Джо спал у самых дверей, Поллок сбоку, а я помещался по самой середине. Револьвер я всегда держал заряженным подле себя. Было около двух часов ночи, я только что начал засыпать, как вдруг услыхал выстрел, и затем что-то тяжелое грохнулось на пол около меня. Я в испуге вскочил.
– Не бойся, старина. Я его прикончил. Зажги свет, – проговорил Джо. Я чиркнул спичку.
Поллок неподвижно лежал на полу, сжимая в руке длинный острый нож, которого мы раньше у него не видали.
– Он готов, пойдем.
Мы выбежали на улицу. И в этот момент фигура мистера Истмана скрылась за дверью его дома, и нам показалось, что какие-то подозрительные тени юркнули за дом. Может быть, виною было наше расстроенное воображение, но нам обоим это померещилось.
На наши взволнованные крики дверь снова отворилась, и на этот раз вместе с Истманом появился мистер Брэддок, полуодетый, с оружием в руках.
– Что такое! – вскричал он в волнении.
– Идемте, с Поллоком несчастье.
Молча окружили мы мертвеца. Истман был смертельно бледен, трясся как в лихорадке и, казалось, каждую минуту готов был упасть.
– Меня что-то словно толкнуло во сне, – рассказывал Джо, – я открыл глаза и прислушался. Что-то скрипнуло. Я насторожился и вдруг в темноте различил фигуру Поллока, подкрадывающегося к Тревану. Я приподнялся. В его руке блеснул нож. Я все понял и выстрелил…
– Но для чего он хотел это сделать? – спросил агент дрожащим голосом.
– Убрать нас с дороги и вновь овладеть кладом Поля Брисбейна. А у вас очень тонкий слух, мистер Истман, – ядовито заметил Джо.
– Я только что вернулся с берега, – пробормотал он в смущении. – Один из туземцев сообщил, что он слыхал выстрел на море, я и пошел посмотреть, но, очевидно, он ошибся.
Никто из нас не мог больше уснуть в эту ночь. Мы оставили мертвого в нашей комнате и собрались у агента в ожидании утра.
Жуткая история этой ночи так и не раскрылась, Поллок унес ее тайну с собой. Я же объяснял ее так: Поллок намеревался убить сначала меня ножом без шума, затем, завладев моим револьвером, расправиться с сонным Джо; в это же самое время его компаньон прикончил бы мистера Брэддока. Очень быстро вслед за нами отправились бы и раненые пираты. И двое заговорщиков на свободе поделили бы доставшиеся сокровища. План был составлен совсем неплохо, и не проснись Джо вовремя – наша повесть была бы окончена в эту страшную ночь.
К сожалению, у нас не было никаких улик против Истмана. История этой ночи канула в вечность вместе с Поллоком, и подымать ее вновь было бесполезно.
Когда прибыло, наконец, долгожданное судно, мистер Истман представлял собою совершенно выбитого из колеи несчастного человека и умолял, чтобы его освободили от его обязанностей. Но капитан был неумолим. Он заявил, что сообщит желание агента торговой компании и надеется, что на будущий сезон сюда пришлют нового человека.
– Это все, что я могу сделать, – закончил он.
Наконец настал день отъезда. Паруса надулись, и мы полным ходом пошли в открытое море, оставляя навсегда эти злосчастные места.
Агент стоял на берегу, провожая нас, и с лихорадочным блеском в глазах бормотал какие-то странные невнятные слова…
Дальнейшая наша история может быть изложена в нескольких словах. В Сиднее мы сдали властям двух пленников и железный ящик с сокровищами Поля Брисбейна и оставались там некоторое время до разбора дела. А затем совершенно неожиданно мы получили, то ли от торговой компании, тс ли от правительства, за свои услуги самую солидную сумму, о которой мы не могли даже и мечтать. Так вполне благополучно для нас закончилось наше памятное путешествие в Южных морях.
Г. Хайнс. Трагедия в океане
Глава I. Новичок на «Голубе»
Я почувствовал какую-то жалость к Мику Конноли, когда он вступил на борт «Голубя» в Аделаиде.
«Голубь» был простым грубым судном, команда наша представляла из себя всякий сброд со всех концов света. Морякам вообще свойственно упорство, но с такой непокорной толпой, как у нас на судне, мне пришлось встретиться еще впервые. Это плавание было моим последним перед получением звания штурмана, а потому я особенно заботливо относился к нему. «Голубь» в силу каких-то неизвестных причин имел скверную репутацию, хотя стол на судне был хороший и обильный, а оплата труда высокая. Благодаря искусству капитана Даусона судно благополучно курсировало от одного порта к другому. Матросы ценят хороший стол, и многие из них попали на это судно только благодаря пустому желудку.
Не всякий шкипер рискнул бы отплыть из Аделаиды с такой сбродной командой, но капитан Даусон относился к этому факту совершенно безразлично. Это был высокий мужчина с морщинистым суровым лицом, проницательными сверлящими глазами, тонкой прямой линией губ и выдающимся вперед подбородком. Его нельзя было назвать тираном или жестоким, но это был человек, желание которого являлось законом и приказание не допускало никаких возражений. Это положение постигал всякий, пробывший на судне не более двадцати четырех часов.
Мистер Треверс, наш первый штурман, скромный, тихий и осторожный человек, в работе проявлявший необычайную работоспособность, отличался крайней нерешительностью. Эти качества он ярко обнаружил в наш предшествующий рейс. Я всегда был склонен думать, что ему не место на «Голубе». Он был, по всей вероятности, искусным моряком, так как капитан с уважением относился к его морским познаниям.
Тревантон, наш второй штурман, во многом походил на шкипера, хотя и имел очень приятные манеры и природный тонкий юмор. Я очень любил Тревантота, несмотря на то что в отношении дисциплины он был тверд, словно мельничный камень.
С виду команда наша казалась пестрым пятном белых, коричневых и желтых людей, мулатов и чистокровных негров.
И вот среди этого разношерстного сброда появился Мик Конноли. Мой взгляд сразу же остановился на нем и приковался. Я больно ущипнул себя за руку. Не сон ли это? Не бред ли? Впоследствии оказалось, что он был старше меня двумя годами, на первый же взгляд это был совсем мальчик, школьник, с беленькой прозрачной кожей, прекрасными голубыми глазами, хорошеньким маленьким ротиком и золотыми вьющимися волосами. Я успел заметить, что на его руках не было никаких следов работы.
– Что он здесь будет делать? – спросил я мистера Треверса. – Он не сможет жить с этой бандой.
Глаза шкипера сразу же отличили его:
– Кто он такой?
– Мик Конноли, сэр! Мистер Берри передал мне, что вы нуждаетесь в людях, и посоветовал поступить к вам матросом.
«Оригинальный матрос!» – думал я про себя.
– Ваш Берри дурак! – заорал капитан. – И вы не умнее его. Не хватало еще здесь криков вашей мамаши.
– Нет, сэр, этого не будет! – ответил он твердо. И когда капитан подозвал его к себе, в углах его губ заиграла довольная улыбка.