— Я не могу тебе сказать, кто твой жених, но я точно знаю, что ты будешь счастлива, — объявила бабушка. — Я никогда не отдала бы тебя за человека, который тебе не понравится. Ми Чжа другое дело: у нее выбор всегда был ограничен, и она заслуживает того, что получит. — Потом она хитро усмехнулась. — Завтра твой жених прибудет на пароме.
— Он что, с материка? — спросила я, зная, что такого мужа хотела Ми Чжа.
Бабушка убрала волосы мне с лица и посмотрела прямо в глаза. Что она в них видела — может, мою мелочную обиду? Или она смотрела глубже и читала в моем взгляде печаль оттого, что меня предали? Я моргнула и отвела взгляд. Бабушка вздохнула.
— Если ты завтра приедешь на пристань… — Она сунула мне в руку несколько монет. — Вот, тут хватит, чтобы нанять лодочника и добраться до города. Это мой тебе подарок — очень современный: возможность взглянуть на будущего мужа до помолвки. Но ни в коем случае не попадайся ему на глаза. Не стоит ему тебя видеть. Одно дело современность, а другое — традиции.
Меня переполняли эмоции, и я снова почувствовала, что бабушка оценивающе смотрит на меня.
— Когда выйдешь замуж, — продолжила она, — быстро научишься немножко урезать деньги, причитающиеся мужу. Скажешь: «На этой неделе улов был небольшой» или «Пришлось внести в кооператив дополнительную сумму на дрова», и у тебя появятся деньги для личных нужд. Вы с Ми Чжа будете далеко друг от друга, но свободный день и немного денег помогут вам видеться.
В ПОСТЕЛИ
Август-сентябрь 1944 года
На следующее утро мы с Ми Чжа отправились в порт на парусном плоту, а потом, устроившись на молу, принялись ждать. Мы всегда были очень близки, но сейчас между нами возникло напряжение. Я не стала спрашивать, что Сан Мун с ней делал или не делал, а она ничего не рассказывала. Сейчас нас интересовал мой муж. Бабушка не сказала, на каком пароме он прибудет, она вообще ничего не говорила о его внешности. Он мог оказаться высоким или маленьким, с густыми волосами или с редеющими, с выступающим носом или с широким и плоским. Если он с материка, то может быть крестьянином, рыбаком или торговцем. С чего бабушка решила, что я его узнаю?
Ми Чжа всматривалась в водовороты японских солдат, высматривая собственного жениха, я же пыталась понять ее чувства. Хочет она видеть Сан Муна или боится его? Заговорит ли она с ним, если увидит? Разрешит ли взять ее за руку? Или он к ней полезет, как, по словам бабушки, сделал в прошлый раз? Если сейчас, после договоренности о свадьбе, Сан Муна и Ми Чжа застанут за разговором, это испортит репутацию ей, а не ему.
Вскоре пришел паром из Пусана. Пока матросы его швартовали, мы с Ми Чжа оглядывали палубу. Кто тут мой жених? Может, этот, с густыми бровями? Такой красавчик! Следующий парень, который спустился по сходням, был настолько кривоногий, что я отвернулась, чтобы не расхохотаться. Оставалось надеяться, что бабушкин избранник не вызовет еще больше насмешек, чем типичный ленивый муж. (И вообще, она же сказала, что я буду счастлива.) В конце концов осталось всего несколько пассажиров, и ни один не был похож на потенциального жениха. Может, мне все-таки достанется муж не с материка. Жаль. Но еще бабушка сказала, что у меня жених лучше, чем у Ми Чжа. Я пообещала себе не терять оптимизма.
Мы с подругой пообедали вареным сладким картофелем, который я захватила из дома. На взгляды и замечания солдат и портовых рабочих мы внимания не обращали. Через пару часов прибыл паром из Осаки. Первыми вышли важные пассажиры, сплошь мужчины. Тут, конечно, были японские военные и несколько дельцов в дорогих костюмах, котелках и с прогулочными тростями. За ними крошечными шагами спустились на пристань женщины в кимоно, обутые в деревянные сандалии на платформе, в которых все время приходилось следить за равновесием. Таким женщинам не пристало идти в море по острым камням или тащить на берег улов. Они, судя по всему, родились на свет, чтобы быть красивыми — как и те японки, что одевались по-западному, в платья длиной до середины икры и маленькие шляпки, приколотые к волосам. Потом по трапу пошли мужчины с Чеджудо, работавшие в Осаке. Они тащили мешки и ящики с покупками для семей — а может, для невест, — как недавно мы с Ми Чжа по возвращении из Владивостока. Эти мужчины, как правило, были тощие и грязные.
И тут я заметила знакомое лицо: Чжун Бу, брат Ю Ри. Он ступил на сходни и замер, обводя взглядом пристань. На нем был западный костюм. Коротко подстриженные волосы напоминали по цвету кору каштана, а черные как уголь глаза прятались за очками в проволочной оправе, выдававшими, сколько он с самого детства читал и учился. Я подняла ладонь, собираясь ему помахать, но Ми Чжа схватила мою руку и потянула вниз.
— Тебе нельзя встречаться с будущим мужем!
Я рассмеялась.
— За Чжун Бу меня точно не выдадут! Его мать этого не допустит.
Но Ми Чжа все равно утащила меня поглубже в тень.
— Помни, что сказала твоя бабушка. Вам ни в коем случае нельзя видеться до заключения помолвки.
Мы наблюдали за пристанью, пока с парома не сошли все прибывшие пассажиры. Больше никого подходящего в женихи мы не увидели.
— Повезло тебе: выйдешь замуж за человека, которого знаешь всю жизнь. — Ми Чжа вроде бы радовалась за меня, но я чувствовала по голосу, что собственное будущее вызывает у нее непонятный ужас.
— Мы же и так знакомы, — заметила я. — Что такого, если он меня увидит?
Но пока Чжун Бу шел к рыбацким лодкам, чтобы найти того, кто подвезет его до дома, Ми Чжа по-прежнему не давала мне высунуться.
— Он ученый и такой умный. Везучая ты!
Я же думала о том, что Чжун Бу еще год учиться, то есть у нас будет не очень много времени до его возвращения в Японию, но беспокоило меня не только это.
Через несколько часов мы вернулись в Хадо. Дойдя до обычного нашего места на олле, мы с Ми Чжа распрощались. Я проследила за подругой взглядом, пока она не скрылась за углом, и побежала домой. В маленьком домике горела лампа — значит, бабушка еще не спит. Я заглянула к ней, и она жестом пригласила меня зайти. Я спросила, действительно ли меня выдают за Чжун Бу, и она кивнула.
— Но как его мать на такое согласилась? — изумилась я. — Я же служу ей вечным напоминанием о дочери, которую она потеряла.
— Это правда. Глядя на тебя, свекровь будет вспоминать ту трагедию, зато теперь ты поможешь ухаживать за Ю Ри.
— Ну да, пожалуй… — Не на это я надеялась.
Бабушка проигнорировала мое огорчение.
— Ну и потом, твоя мать была ближайшей подругой До Сэн. В твоем присутствии она станет ближе к твоей матери, это тоже хорошо.
— Но она же винит меня в том, что…
Бабушка снова не дала мне договорить.
— Что еще тебя беспокоит?
— Чжун Бу образованный.
— Да, я это обсуждала с До Сэн, — хмуро кивнула она. — Теперь ты поможешь платить за его обучение.
— Когда я собственным братьям не смогла помочь?
— Чжун Бу станет учителем…
— Ох, я же всегда буду казаться ему дурочкой! — простонала я.
Бабушка ударила меня по лицу.
— Ты же хэнё! И ни секунды не должна считать себя недостойной.
Я бросила попытки ее переубедить. А я ведь даже не призналась, что брак с человеком, которого я знаю всю жизнь, вызывает у меня ощущение, будто я за собственного брата выхожу, а не получаю мужа, с которым можно делиться любовью.
До Сэн с сыном пришли к нам на следующий день, чтобы обсудить помолвку. Я оделась в чистое и села на пол, глядя прямо перед собой, как Ми Чжа. Но мне все-таки было любопытно, и я пару раз покосилась на Чжун Бу. Он сменил западный костюм на брюки и тунику, сшитые вручную. В стеклах его очков отражался свет, шедший через поднятые панели, так что глаз я не видела, но по неподвижности Чжун Бу догадалась, что он не меньше меня старается скрывать эмоции.
— Ён Сук очень работящая, — начала бабушка. — Она уже купила и смастерила все необходимое для обзаведения собственным хозяйством.
— Бедра у нее как у Сун Силь, — заметила До Сэн. Ее мысль была понятна: сама она сумела выносить только двух живых младенцев, а вот я вполне смогу родить детей не меньше, чем моя мать. — Молодые поселятся в маленьком домике, и у них будет место, чтобы готовить собственную еду и как следует познакомиться друг с другом.
— Тогда давайте поскорее договоримся с геомантом, чтобы он выбрал подходящую дату.
Мы обменялись подарками. Я вручила Чжун Бу радио, купленное во Владивостоке, и пару соломенных сандалий, которые сделала сама. Он положил на пол несколько рулонов ткани. Ткань была не цветная, то есть он не хотел, чтобы я сшила ханбок в материковом стиле. Значит, на свадьбе я буду в традиционной одежде островитян, крашенной соком хурмы. Честно говоря, это меня тоже разочаровало.
Наконец помолвка была заключена. Новая семья Ми Чжа хотела, чтобы она скорее перебралась к ним, и До Сэн тоже торопилась: в середине сентября Чжун Бу собирался вернуться в колледж в Осаке. В итоге нас с Ми Чжа несло быстрыми, но очень разными потоками.
Через два дня после договора о помолвке Ми Чжа и сестренка помогли мне отнести в дом До Сэн на берегу спальные подстилки, одеяла, миски, палочки для еды и кухонную утварь, купленные на заработанные тяжким трудом деньги. Двор между большим и маленьким домами был чисто прибран. В углу лежало подводное снаряжение До Сэн; на веревках, натянутых поверху, сушились на солнце осьминоги. Ю Ри стояла в тени, а вокруг лодыжки у нее была обвязана веревка, чтобы бедняжка не убрела из дома. Я впервые видела ее после возвращения из Владивостока. Она улыбнулась — то ли узнала меня, то ли нет. Чжун Бу не было. В маленьком доме были только одна комната и небольшая кухонька. Мы разложили вещи, и тут начали приходить женщины и девочки из нашей деревни, чтобы посмотреть на мои заграничные покупки. Ту ночь я провела одна в своем новом доме, а на следующее утро вернулась к отцу, брату и сестре.