го мужчину?
Борис вспомнил Фишфанг и ночь, проведенную с Лоттой. Это было совсем недавно, всего каких-то пару дней назад. А кажется – давным-давно. Такое приключение оставило заметный след в его душе. А какова будет ночь с Ритой?
«Ладно, война план покажет», – решил капитан, выходя вместе с бойцами во двор санатория.
– Кстати, парни, вчерашняя баталия шума в Швеции наделала очень даже много, – сообщил Гаврилин, глядя на солнце, клонившееся к закату. – Смотрел сейчас шведское телевидение. Там все на ушах.
Он рассказал об интервью шведского военного чиновника и о том, что увидел в выпуске новостей. Ребята выслушали его с большим интересом. Они едко комментировали эрудированность этого шведа.
– Он и в самом деле дурак или только умело прикидывается? – осведомился Федькин. – Надо же такое ляпнуть: «Шведская армия с трудом смогла противостоять ордам злобных варваров». Ишь ты, она, оказывается, противостояла! Не захотел, зараза, сказать прямо, что их там разделали под орех, а Карлуша Двенадцатый дал деру и несколько лет прятался за печкой у турецкого султана.
– Ну а сколько ему можно было воевать? – Гаврилин чуть развел руками. – Он в войнах провел около восемнадцати лет. Кому это понравится? К тому же Карл был настырный и упертый до беспредела. Его за это турецкие янычары прозвали Демир Кафа. Это значит «Железная Башка».
– Я бы его назвал «Чугунные Мозги», раз восемнадцать лет воевал и оказался у разбитого корыта. Ему ума не хватило понять, что Россию победить невозможно! – язвительно обронил Федькин.
– Ну, вообще-то современники считали его сильным полководцем, – задумчиво вставил Гольчакин. – В Северной войне он хорошо отделал и датчан, и саксонцев, и поляков. Да и наша армия под Нарвой, увы, потерпела поражение.
– Ха! – саркастично выдал Романис. – А отчего потерпела-то? Кто ею командовал, ты знаешь? Занюханный французик, трус и бездарь де Круа. Он только лишь увидел шведов и сразу же кинулся сдаваться в плен. А следом за ним метнулась и вся кодла импортных офицеров, которые бросили своих солдат. Тоже мне, нашел, блин, Петр Алексеевич защитников Отечества. Как будто в России своих офицеров не было. Кстати! Семеновцы и преображенцы в том бою не дрогнули и дали шведам хороший отпор.
Так вот, споря на исторические темы, они прошли на спортплощадку, где с ходу поучаствовали в волейбольной баталии. Потом Гаврилин сыграл пару партий с местными шахматными маэстро. Одного из соперников в упорной схватке он разгромил вчистую, а второй с огромным трудом сумел свести партию к ничьей.
Романис на турнике продемонстрировал санаторным аборигенам весьма впечатляющий набор всевозможных гимнастических выкрутасов, исполняемых в том числе и на одной руке. Федькин потряс публику своим коронным номером под названием «Карусель». Он вытянул руки в разные стороны, посадил на ладони девушек, пусть и не самых крупненьких, без особой натуги поднял их и покружил, как на карусели.
Закончив с шахматными баталиями, Борис внезапно обнаружил, что ни вблизи, ни в отдалении он не видит ни Захара, ни Василия. Геннадий понял немой вопрос командира и пояснил, что пацаны живы, вполне здоровы и находятся в пределах санатория. Где они конкретно, он не знал. Артур только и смог сказать, что Таран, скорее всего, двинул на свиданку с той симпатяшкой из пищеблока, а Кипра подцепила какая-то брюнеточка годочков тридцати из соседнего корпуса.
Гаврилин взглянул на часы и обнаружил, что время неумолимо приближается к восьми. Отчего-то внутренне волнуясь, капитан поспешил в свою палату.
Когда он поднимался по лестнице на второй этаж, внезапно зазвонил его телефон. Это был полковник Красницкий. Тот поздоровался и поинтересовался, как спецназовцам отдыхается в санатории.
– Да все отлично! – с оттенком безмятежности ответил Борис. – Поправляем здоровье, играем в волейбол.
– Ну и замечательно! – заявил полковник. – Я только что звонил в клинику. С Дубаровым в общем и целом более-менее неплохо. Доктора сказали, что недели через две уже будет бегать. А вот с Георгием, к сожалению, вопрос пока остается открытым. Его завтра отправляют в Москву, там будут лечить лучшие специалисты. Кстати, ты домой к своим еще не звонил?
– Нет пока. Решил сделать сюрприз, приехать, как говорится, нежданно-негаданно, – ответил Гаврилин и отчего-то вдруг ощутил подсознательное беспокойство.
– Сегодня Александр Юрьевич, отец твой, звонил мне, спрашивал, как там сын, почему так долго не дает знать о себе. – Красницкий тягостно вздохнул.
Слушая его, Борис вспомнил, что месяц назад при невыясненных обстоятельствах в одной из африканских стран пропал без вести сын полковника, служивший там военным советником.
Гаврилин испытал чувство неловкости, пообещал немедленно позвонить родителям и, запинаясь, поинтересовался:
– Виталий Эдуардович, а про Андрея так ничего и не слышно?
– Нет, Боря, ничего не слышно, – вроде сдержанно, но с затаенной ноткой печали прозвучал голос его собеседника.
Войдя к себе, Гаврилин достал сотовый и набрал номер отца.
Тот откликнулся после первого же гудка:
– Борька, это ты?! Слава богу! Мы уже ждать устали, а ты все не звонишь. Как ты там? Где сейчас находишься?
Борис сообщил, что с ним все в порядке, на днях они увидятся, и спросил отца, как поживают они с матерью, все родные и близкие.
– Да мы-то с матерью в порядке, – произнес Александр Юрьевич с какой-то печалью в голосе. – У брата твоего Лешки третий пацан на днях родился. А они хотели дочку. Теперь грозятся заказать четвертого ребятенка. Лешка Солопин в институт на инженера поступил. Светка наша устроилась юристом в большую компанию. Вот с Люсенькой плохо… хуже некуда. Уже три дня пошло, как ее похоронили.
Эти слова отца поразили Бориса, словно удар грома. Люсенька умерла?! Этого не могло быть просто по определению. Такая жизнерадостная, доброжелательная, светлая и открытая людям!..
Людмила приходилась Борису двоюродной сестрой. Но они были и большими друзьями. Она была старше его на три года, большая умница и аккуратистка. Люда очень неплохо соображала в математике, в школе всегда помогала ему с этим трудным предметом, не считаясь с собственным временем. Потом девушка пошла в педагогический и стала учителем начальных классов.
Ее любили все. Просто потому, что относиться к ней иначе было невозможно. Ее обожали учителя, родители, школьники. Даже самые отъявленные хулиганы не смели хамить в присутствии Люсеньки, как за глаза ее звали буквально все, от мала до велика.
Она поздно встретила свою судьбу. Этой весной, когда ей стукнуло уже тридцать, Людмила познакомилась с хорошим парнем. Это была сумасшедшая любовь, и нынешним летом они собирались пожениться.
И вот ее нет на свете. Почему, отчего, как?!
Ответ отца поразил Бориса еще больше, чем известие о смерти двоюродной сестры.
– Ее, Боря, убили. Это сделали бандитские паскуды из тех, что ездят выбивать банковские долги. Коллекторы, кол осиновый им в глотку.
– Батя, а разве Люсенька брала кредит? – с немалым удивлением осведомился Борис.
– В том-то и дело, что нет! – В голосе отца звучала безмерная горечь обиды. – Они приехали к ее соседке. Та в долгах, как в шелках. Но дома ее не оказалось. Уж не знаю, для чего эти уроды так сделали. Может быть, хотели нагнать страху на свою должницу. Они ворвались в квартиру совершенно постороннего человека, надругались над Люсей, а потом страшно избили. Она всего через сутки умерла в реанимации.
– А что говорит полиция? – спросил Борис, чувствуя, как у него каменеет лицо, и едва не скрежеща зубами.
– Ищут. Вроде бы! – с сарказмом проговорил Александр Юрьевич.
Гаврилин еще немного побеседовал с отцом, нажал на кнопку отбоя и глубоко задумался.
«Надо немедленно ехать домой!» – решил он и начал собирать вещи.
В этот момент раздался негромкий стук в дверь. На пороге появилась Рита с подносом в руках, на котором стояли две чашки горячего кофе, лежало печенье и пирожные.
– А вот и кофе! – жизнерадостно улыбнувшись, объявила девушка, но тут же увидела лицо Бориса, сразу же погасла и полушепотом спросила: – У вас что-то случилось? Какие-то неприятности?
– Да, Рита. У меня беда. Я потерял близкого человека. Уезжаю немедленно, прямо сейчас, – ответил Гаврилин и пожал плечами.
– Ой, какая жалость! Мои вам соболезнования, – сказала девушка и печально вздохнула. – Но давайте все-таки на дорогу выпьем кофе. Вы ведь хотите на самолет, да? Ближайший рейс на Москву не скоро, только под утро. Я знаю.
– Хорошо, давайте выпьем, – согласился Борис, подвигая ей стул.
Капитан провел бессонную ночь в аэропорту Храброво и в половине шестого утра вылетел в Москву. Покидая «Сосенки», Гаврилин предупредил парней о своем отбытии. Те узнали о причинах его отъезда и изъявили самое горячее желание отправиться вместе с ним. Но он им в это отказал, пояснил, что свои проблемы должен решить сам. А прибытие в их город целой команды спецназа может привести лишь к ненужному ажиотажу.
Полковник Красницкий, которому он сообщил о своем решении, сразу же насторожился и спросил:
– Боря, а дров ты там не наломаешь?
– Нет, Виталий Эдуардович, не наломаю. Но и не допущу, чтобы эти твари ушли от суда, – довольно жестко пояснил Борис.
После восьми утра Гаврилин прибыл в Шереметьево и вскоре мчался в электричке в свой родной Колокольный. Через три часа он шел по знакомым улицам города, но на этот раз не испытывал и намека на волнение от встречи с местами, знакомыми с детства.
Вот и кирпичная многоквартирная двухэтажка на окраине старой части города, где он появился на свет и вырос. Всего-то девять лет назад Борис уехал отсюда в Рязань, чтобы стать десантником, а ему казалось, что с того дня прошла целая вечность.
Гаврилин поздоровался с бабульками, сидящими на лавочке у подъезда, поднялся по скрипучей лестнице и нажал на кнопку звонка. Родители оказались дома. В квартире тут же началась обычная суматоха и чехарда с готовкой, звонками родне, приготовлениями к застолью.