Я оглянулась. Артем возился с лодкой, разжег горелку и грел вулканизатор. Поглощенный этим делом, Артем не чувствовал, как со стороны поселка тянуло кровью. Я хотела позвать его, но почему-то этого не сделала, я неотрывно смотрела на хижины, и мне было страшно. Там, в поселении айну, в окружении взбунтовавшихся каторжников страшно не было, а здесь почему-то да. Я думала про МОБ.
МОБ.
Я видела информационные фильмы, которые успели снять до санации восточного побережья материка. Широко известные, такие, как «МОБ-2: бойня в Хабаровске», в котором наглядно показывалось, что бывает, когда носитель мобильного бешенства оказывается в толпе. Или «МОБ-9: паром «Калуга», снятый автоматическими камерами, расположенными на теплоходе с беженцами. Теплоход подбирался к устью Амура, на борту случилась вспышка. Верхняя палуба была заполнена сотнями, если не тысячами людей, они стояли так плотно, что не могли пошевелиться. Непонятно, откуда взялся носитель. Обычно его легко обнаружить: безумные глаза с вывороченными пожелтевшими белками, рваные движения, прихохатывания, раскусанные в кровь губы, причем такое состояние возникает практически сразу после инфицирования. Примерно через час после заражения МОБ переходит во вторую, непосредственно мобильную и крайне агрессивную стадию. Приблизительно это и произошло на «Калуге». Двадцать восемь человек выпрыгнули за борт, семеро из них сумели добраться до берега. Кстати, именно на основании данных, полученных с «Калуги», удалось сделать первые выводы о природе МОБа, в частности о том, что инфицированные ведут себя по закону «птичьей стаи», проявляя некоторые механистические признаки псевдоразума.
Помимо стандартных документальных фильмов, посвященных МОБу и рекомендованных к просмотру в учебных заведениях, я познакомилась с несколькими картинами, снятыми для служебного пользования, – спасибо отцу и профессору Ода. Фильм «Приемы и методы противодействия мобильному бешенству» оказался неожиданно толковым, я пересмотрела его три раза и почерпнула много интересного. Что примечательно – фильм был снят с использованием настоящих инфицированных и содержал действительно полезную практическую информацию. Например, о способах спасения. Выяснилось, что спастись от инфицированного в городских условиях достаточно легко при соблюдении нескольких нехитрых правил.
Первым и самым простым являлось правило ступеней: многочисленные эксперименты показывали, что инфицированные с трудом преодолевают пересеченную местность, в частности, обычная лестница представляла для них серьезное препятствие, поэтому главной задачей преследуемого человека был поиск лестницы, наткнувшись на ступени, преследователь, как правило, падал.
Вторым способом являлся способ разрыва контакта. В ходе испытаний выяснилось, что инфицированные не способны удерживать информацию длительное время, пораженный вирусом мозг стремительно деградирует до уровня примитивной рептилии, долго преследовать добычу инфицированный не способен, следовательно, чтобы оторваться, требуется всего лишь забежать за угол и спрятаться. Утратив визуальный контакт с добычей, инфицированный забывает про нее и отправляется на поиски новой. Именно поэтому зараженные бешенством инстинктивно стараются держаться группами – группа, действующая по принципу вышедшей на охоту стаи, дольше сохраняет контакт с жертвой и, как следствие, становится значительно опаснее.
Третьей относительно доступной возможностью спасения является вода: зараженные мобильным бешенством решительно сторонятся воды, причем это свойство выражено настолько ярко, что перешагнуть через лужу для зараженного порой абсолютно невозможно. Таким образом, достаточно найти подходящий по размерам водоем, зайти в него или перебраться на противоположный берег, чтобы уйти от преследования. Водоем может быть разный – от ручья и реки до большой лужи. В частности, тренер по выживанию, делившийся со мной по просьбе отца опытом перед поездкой на Сахалин, рассказал историю, случившуюся непосредственно с ним и прекрасно иллюстрировавшую водобоязнь зараженных.
Тренер в составе спасательной группы отрабатывал на материке технику эвакуационных рейдов. И однажды в относительно уцелевшей после санации Находке тренера, отставшего от отряда, инфицированные загнали в старый фонтан, заполненный дождевой водой. Они окружили его по периметру, бежать было некуда, тренеру пришлось целую неделю сидеть в фонтане. Воды хватало, через несколько дней сидения тренер приноровился ловить горстью жуков-плавунцов, и хотя вкус они имели чудовищный, но продержаться помогли. Самое сложное, по словам тренера, заключалось во сне. Спать было опасно – вероятность соскользнуть в воду и захлебнуться очень велика, и несколько раз тренер чуть не утонул на полуметровой глубине; лишь вырвав из дна трубу водовода и привязавшись к ней, он мог спать. Обычно через две недели инфицированные погибали от жажды, поскольку влагу их организм способен получать только из мяса. Тренер, кстати, указал на потенциальную опасность водного метода, которая заключалась в неприятной возможности собрать вокруг себя слишком большую толпу инфицированных, задние станут напирать на передних, и тогда вода перестанет быть преградой.
МОБ.
Я глядела на поселок рыбоедов, и мысли про МОБ и способы спасения кружились у меня в голове; для уверенности я расстегнула кобуры пистолетов, хотя и знала, что пистолеты против инфицированного недостаточно эффективны – надо быть выдающимся стрелком, бить в глаз, в голову, в колени, в позвоночник, что непросто, особенно когда дело касается бегущей мишени. Хотя если нападет один инфицированный, то очередью я с большой вероятностью попаду.
Кровь.
Блеснуло вдалеке, между двумя землянками, ярко и сочно, рассыпавшись радужными искрами, словно бриллиант. Ну вот. Если что, побегу к воде, подумала я, до воды всего ничего, метров двадцать, успею…
Интересно, что там блестит?
– Лучше туда не ходить, – сказал Артем.
Он возился с лодкой, дымил качуком, но багор как всегда держал под рукой, я заметила; и он прав, лучше туда не ходить, хотя и интересно. Безусловно, интересно посмотреть, как живут эти рыбоеды, профессор Ода советовал не пренебрегать…
Почему пахнет кровью?
Мне снова явился яркий бриллиантовый всплеск, солнце ударило в кристалл, и слепящие зайчики распрыгались по сторонам, и я направилась к свету…
Там было что-то вроде пятачка в нескольких метрах от вышки.
Там было…
Да.
– Не двигайся. – Артем взял меня за руку и оттащил в сторону.
То есть попробовал оттащить, но я не сдвинулась, прилипла и едва не упала, Артему удалось меня подхватить.
– Что это? – спросила я.
Я вытащила пистолеты и тут же осознала, насколько они жалкие по сравнению с тем, кто это совершил.
– Не знаю…
Поляна на границе поселения была небольшая, да, пятачок, не более нескольких метров. Перегрызенные кости с остатками мяса. Не сильно воняло почему-то, лишь вблизи почувствовала. Или привыкла, и умеренный смрад мной не воспринимался как смрад.
Артем нервно озирался.
– Кто это сделал?
– Медведь… – неуверенно сказал Артем. – Наверное. Скорей всего…
– Медведь? – шепотом переспросила я.
– Медведь.
Но уверенности в его голосе не слышалось.
– Медведь. Большой мишка. Наверное, старый, охотится не мог… И не на кого. А человек очень легкая добыча, да и не считает их никто…
– Но тут много людей жило, – сказала я. – Почему они… не сопротивлялись? Они ведь наоборот…
Артем потер лоб.
– Они ему сами отдались, – наконец сказал он. – Сами…
Я не понимала.
– Что здесь… произошло?
– Знаешь, тут среди людей разные культы распространены…
Артем озирался, а я хотела скорее отсюда уплыть, пусть на сдутой лодке, пусть вообще без лодки, лишь бы подальше.
– Странные… – Артем вытащил из кармана жестяную баночку с многочисленными пробитыми гвоздем дырками. – Некоторые очень странные. Я видел людей, поклонявшихся костям…
Артем открыл баночку, вытряхнул из нее веревочку, кусок темной смолы и зажигалку, чиркнул зажигалкой и извлек огонь.
– Гусеницам еще молились…
Артем поджег с краешка смолу, она вспыхнула, затрещала, забрызгала, и Артем тут же ее задул, вставил в баночку и закрыл крышку; смола задымила, а Артем стал крутить самодельное кадило над головой на веревке. Из баночки повалил дымок, он пах чем-то резко техническим и при этом сладким, кроме того, банка издавала напряженный воющий звук, словно над нашими головами загулял большой шмель.
– Каким гусеницам? – не поняла я.
– Железным, – ответил Артем. – От вездехода.
Вокруг нас наворачивался дымный кокон, у меня защипало глаза и запершило в горле, но Артем продолжал настойчиво вертеть банку, создавая вокруг нас дымовую завесу.
– Они думали, что гусеницы – это ремни из шкуры дракона, – усмехнулся Артем. – А ползуны… ты же видела, какие они…
Да, ползуны. Это впечатляет, этого я не забуду. Да я много чего не забуду. Да все.
– Жрать нечего, дохнут все и молятся, молятся… Дрянь разная лезет: сердцедеры, самоубийцы, живоглоты… Эти, может, тоже кому поклонялись…
Артем указал на столб с цепями.
– Скорее всего, жертвы приносили, – сказал он. – Знаешь, всякое такое… зверь из леса приходит раз в год и жрет… Но что-то у них тут пошло не так…
Артем принялся вертеть над головой кадилом с удвоенной силой, отчего звук стал пронзительнее и тоньше, теперь это был не шмель, а комар.
– Что-то у них все вкривь. – Артем продолжал раскручивать банку. – Они его разозлили, и он сожрал их всех, а не кого-то одного…
– Как это всех? – шепотом спросила я. – Сразу?
– Зачем сразу? Мишка умный, мишка не дурак… Он им ноги сначала пооткусывал, чтобы уползти не могли, а потом уже жрал постепенно, день за днем. Собрал их в одном месте, чтобы не протухли…
Меня замутило, я достала пистолет и сняла с предохранителя.
– Он здесь где-то… – Артем сжимал багор. – Здесь…