тве, а иногда и в избытке. Кстати, некоторые каторжные, вышедшие в состояние свободных поселенцев, любят потешить себя и частными мордованиями; к этому развлечению постепенно пристрастилась и китайская компрадорская элита.
Это гид произнес с отвратительным сладострастием.
И тут же добавил, что сегодня стоит ожидать необычайно интересного зрелища, поскольку в честь праздника один негр убьет другого до смерти.
Я поинтересовалась, как в этом участвует публика, китаец ответил, что публика подбадривает бьющихся и делает ставки, варварский обычай саморучно кидаться в негров штырями, камнями и экскрементами здесь, в Южном, давно изжит, мордование, таким образом, возложено на самих мордуемых, что гораздо более цивилизованно и гигиенично.
Послышался ржавый звук, ударила струя пара, загремело железо, и по узкоколейке вокруг озера двинулся небольшой паровоз, снабженный тремя вагонами и открытой платформой, на платформе сидели разряженные в непривычно яркие платья дамы, кто находился в вагонах, видно не было, поскольку окна забирались плотными шторами. Китаец пояснил, что в вагонах располагаются самые дорогие места, для людей, которые состоятельны и могут позволить себе приватность.
Достаток жителей Южного действительно высок – содержать в городе изрядный водоем, да еще окруженный железнодорожной веткой, не имеющей никакого экономического значения, то есть, по сути, являющийся роскошью, мог, пожалуй, только он. Южный был богат и избыточен, как богаты и избыточны любые столицы, пусть даже и столица каторжного Сахалина, однако я ничуть не пожалела, что оказалась здесь уже на обратном пути, сумев увидеть и другую сторону острова.
Поезд остановился на берегу пруда, и действо началось.
Первыми на ристалище вышли не негры, а специально обученные собаки, едва платформы сошлись, они с видимым наслаждением вцепились друг в друга и принялись терзать, это продолжалось довольно долго, причем при полном восторге публики, а закончилось неожиданно – одна собака задавила другую, но та успела вцепиться ей в заднюю лапу и утащить победительницу на дно. Утонули обе. Тут же несколько человек кинулись в пруд с намерением выловить трупы собак, в фиолетовой жиже возникла схватка, в ходе которой, как я отметила, были покалечены несколько китайцев. То, что пруд отравлен, ничуть не смутило охотников за собачатиной.
Наш гид в досаде стукнул кулаком по стене, видимо, он проиграл деньги на собачьем бою, после чего пояснил, что это тоже традиционная часть праздника: перед тем как за дело примутся негры, публика всегда наблюдает за схватками животных.
После собачьего боя последовала битва двух свиней. Я, если честно, не знала, что такое практикуется, однако китаец сказал, что бой свиней гораздо интереснее боя собак, потому что свиньи не в пример яростнее и не отступают никогда, свиньи не стали дожидаться, пока надувные платформы сблизятся, одна из свиней в боевой ярости кинулась в воду и преодолела преграду вплавь.
Они сшиблись с бешенством и отчаяньем. В стороны полетели кровь, ошметки сала и шерсти, свиньи не отступали, укус у каждой был мощный, челюсти вырывали куски, однако бой не прекращался; закончилось все довольно быстро – свиньи вцепились в глотки и свалились на платформу, где лежали до смерти, брызжа кровью и стараясь задеть противника задними копытами. Потом затихли. И тут же в пруд ринулись не десятки, но сотни китайцев и, захлебываясь, по грудь в воде устремились к центру пруда, для того чтобы добыть еще и свинины.
По поводу свиней приключилось небольшое побоище, которое, как я поняла, составляло чуть ли не основную часть общего развлечения, отравленная вода буквально вскипела, мне показалось, что она закончилась вовсе, ее вытеснили китайцы, жаждущие получить хотя бы кусочек свиного мяса. В целом публика осталась довольна и выражала одобрение громкими криками и ликованием, Ерш же, поглядев на это немного, отвернулся и стал изучать стену.
Китайцы колотили друг друга кулаками, применяли приемы локтевой борьбы, топили, лягали и калечили другими способами, особенно я выделила низкорослого, но крепкого бойца, который использовал необычную тактику – он подбирался к своему противнику на небольшое расстояние и бодал в подбородок, видимо, этим искусством он владел так высоко, что устоять не смог никто, и бодала, пробившись к центру пруда, овладел целой свиной головой.
Неожиданно гид издал непонятный звук, так, наверное, скрежетали бы железные стружки в серебряном чайнике или стальные бобы из асимметричного подшипника, если бы кому-то взбрела идея его прессовать. Я повернулась к китайцу, он дергал щекой, я не поняла его знаков, но он принялся косить на Ерша, а я не поняла снова. Но китаец все двигал лицом, и я заинтересовалась, потому что решила, что он собирается предложить мне нечто полезное. Мы вышли в коридор.
Китаец долго и застенчиво хмыкал, похлопывал по стенам, смотрел себе под ноги и рассказывал о некоем господине Сяне, который имеет влияние. Рассказывал, что у этого господина Сяня есть сушильня, четыре артезианские скважины, множество садков и склады белкового порошка, что господин Сянь, наряду с другими выдающимися жителями Южного, держит доли в строящемся опреснителе; кроме того, этот господин Сянь – известный покровитель искусства и науки, интересуется культурой и содержит за свой счет труппу самодеятельного театра. Я не очень понимала, к чему он вспоминает про культуру, театры и все остальное, но потом китаец сказал, что господин Сянь предлагает чрезвычайно интересную сделку, в частности, он смеет просить уступить ему моего раба, в отдачу же может предложить золота, сколько я смогу удержать на вытянутой руке.
Сначала я не поняла, но китаец тут же все пояснил, указав пальцем на Ерша.
Мне стало интересно, и я спросила, зачем господину Сяню мой «раб», на что гид ответил, что тот озабочен возможностями народной медицины и долголетием, а белоголовый раб для этой медицины ценный материал.
Я попросила гида открыть рот пошире. Он открыл. Я достала пистолет и засунула ему в глотку до рукоятки. Хрустнули зубы, по подбородку потекла кровь. Я достала второй пистолет и сказала, что, если он посмеет шевельнуться или выпустить пистолет из зубов, я выстрелю ему в глаз. После этого мы вернулись в комнату.
Ерш не удивился.
Гид остался беспрекословно стоять у стены, а я стала наблюдать за неграми, их схватка уже началась. Американцев не снабдили никакими орудиями, предоставив им разбираться врукопашную. Кстати, один из негров был белым, а другой напоминал по цвету кофе, сильно разбавленное сливками, что лишний раз свидетельствовало о достатке жителей Южного, белого негра действительно могли позволить себе не везде.
Драка негров заметно отличалась от предшествующих сражений, собаки и свиньи бились значительно беззаветнее, негры же береглись, каждый хотел победить и остаться в живых. Поэтому сражались они осторожно, сходились, расходились, наносили удары, и каждый старался подловить противника.
Публика бесновалась, подбадривала участников, стоял настолько громкий крик, что волны его долетали до третьего этажа. А Ерш, перепуганный накалом беснования, и вовсе заткнул уши.
Белый оказался успешнее темного. Темный попытался пройти в ноги, неудачно, они принялись бороться стоя, и в ходе этой борьбы белый сломал темному руку. Получив такие повреждения, темный негр не смог оказывать сопротивления и был быстро забит белым.
Публика неистовствовала. Гид стоял возле стены с пистолетом в зубах. На лице этого китайца просматривался триумф, вероятно, он ставил на белого.
Толпа не расходилась. Победителю кинули железный стул, он установил его в центре площадки и посадил на него мертвеца. Затем схватил мертвеца за руки и стал ими ритмично размахивать. Толпа засмеялась, видимо, начиналась комическая часть представления. Веселиться никакого желания в себе я не находила, достала пистолет изо рта гида, и мы с Ершом отправились дальше осматривать город.
Рикша, доставивший нас до площади Реставрации, предусмотрительно дожидался в проулке. Он выглядел довольным, улыбнувшись беззубым ртом, объявил, что сегодня хороший день. Я не стала спорить. Ерш забился в угол коляски рикши и закрыл глаза, я же смотрела. От площади Реставрации мы направились в сторону электростанции.
Южный жил тюрьмой и энергетикой – тюрьма давала работу не только людям, служащим в ней, но и многочисленным лицам, обслуживающим каторгу косвенно, в частности, была распространена система продовольственных подрядов – два раза в год тюремная администрация устраивает торги между местными промышленниками на поставку в тюрьму продуктов питания. Провиант выращивается здесь же, в городе и окрестностях, которые изобилуют просяными полями, моллюсковыми садками и кроличьими фермами, есть также сушильные и коптильные цеха. Производители, предлагающие наиболее низкую цену, становятся тюремными поставщиками.
Комендант «Легкого воздуха», с которым у нас впоследствии состоялась беседа, отмечал, что система подрядов как нельзя лучше соответствует целям и задачам существования тюрьмы: во-первых, продукты в тюрьму поставляются самые грубые и низкокачественные, что усугубляет наказание, делает его более полным, отвращает каторжан от мыслей о телесном и направляет помыслы к раскаянью, во-вторых, благодаря подрядам в округе развивается земледелие, что в будущем непременно сыграет положительную роль в судьбе острова, а в-третьих… Комендант здесь несколько замешкался, а затем, смущаясь, заметил, что, в-третьих, продовольственные подряды позволяют экономить значительные казенные средства, направляемые впоследствии на улучшение содержания тюремных служащих. Жизнь здесь, как известно, тяжела, и жалованье не может в полной степени компенсировать лишения и нравственные страдания, которые вынуждены испытывать на Сахалине как воинские чины, так и вольнонаемные.
Одним словом, вокруг «Легкого воздуха» существует своя небольшая, но цепкая, живучая экономика – от продавцов копченых кроликов до горных рикш, чьими услугами пользуются служащие тюрьмы. По статусу им положены вездеходы, но их они берегут, благо содержание рикши в три раза дешевле содержания машины, так что чиновники предпочитают именно их.