Ловецкий перевал
Там, на дороге, уходящей к Ловецкому перевалу, я думала.
Ерш спал, закутавшись в военную куртку, он с головой утонул в ней, так что могло показаться, что к сиденью пристегнута пустая куртка. Я сидела на соседнем месте и пыталась выпрямить ноги, что в узком пространстве квадра получалось плохо, но это были сущие мелочи, ерунда, пустяки.
Вечер был суетливым и трудным, впрочем, я не очень хорошо его запомнила; я хотела вернуться в гостиницу, чтобы забрать вещи, но Артем сказал, что на это нет времени, надо уходить. Собственно, в гостинице у меня не осталось ничего особенно ценного, коробку с письмами я носила с собой, и китайцы ее за ненадобностью не отобрали, так что в путь я вполне была готова отправиться хоть сейчас.
Я спросила, откуда он понял, что мы с Ершом отправились именно в «Легкий воздух», но Артем так толком и не ответил, пожал плечами, а Чек хмыкнул и заявил, что во времена седовласого Пелея это называлось Бог из Машины.
– Линии Судьбы давно прочерчены в наших ладонях, – сказал Чек. – Некоторые учатся их читать и видеть перекрестия, некоторым это и не нужно, некоторые могут ходить поперек. Я сам в свое время…
Когда Чек был юн, горяч, жил на балконе с видом на Золотой Рог и читал в сортире книги из серии «Портал Зла», это называлось рояль из кустов. Артем не походил ни на первого седого, ни на второго лысого, но появлялся всегда вовремя.
– За ним такое водится, – подмигнул Чек. – Появляться в нужное время в нужном месте, это у него с детства. Такой вот засранец.
Я верила, почему нет?
Недалеко от того места, где Артем встретил господина Сяня и его товарищей, нас ждал квадроцикл, на котором Артем и Чек прибыли из Холмска. Машина была не в лучшем состоянии, силовой каркас из труб смят и, видимо, смещен по продольной оси, а на левом переднем диске я заметила большую радиальную вмятину, отчего колесо наполовину спустило и выдавило килу. Артем объяснил, что по пути у них лопнула рулевая тяга и они ушли под откос, два раза перевернувшись. Потеряли двадцатилитровую пластиковую канистру с бензином, что ощутимо осложнило наше положение; по плану горючего должно было хватить до Крильона, но теперь Артем опасался, что его едва хватит лишь на то, чтобы преодолеть перевал.
Квадроциклу требовался ремонт, и Артем собирался заняться этим сегодняшней ночью, однако все случилось по-другому. Южный проснулся и зашумел, и с высоты мы увидели, как город ожил, зашевелился, как выброшенный на пляж гигантский осьминог, натянул щупальца улиц, заколыхался телом домов и поволок себя к воде, к югу, перекатывая по гниющей рыхлой шкуре россыпи вечерних огней.
Вечер нас выручил, согнал с близких гор туман, спутал дороги и тропы и мысли людей, а мы не стали медлить, пока еще оставалась возможность, мы проскочили в последний зазор между сопками и этим ожившим городом.
Я в последний раз оглянулась на «Легкий воздух».
Север пылал. Багровым светилось небо, и от этого никак не было видно звезд. Мы отъехали от Южного километров на двадцать к югу и остановились на одной из троп, уходящих в сторону от дороги. Артем велел всем спать, сказал, что покараулит. Чек тут же уснул, а Ерш, кажется, и так спал.
Я долго не могла уснуть, небо играло цветами и выглядело толще, чем обычно, оно склонилось к земле, осело между холмами, казалось, что кто-то медленно тянет по верхушкам сопок блестящее шерстяное одеяло. От этого получались молнии, молнии, как серебряные нити. Проснулась, пожалуй, с рассветом, впрочем, тут сказать трудно.
По дороге шагали китайцы, успевшие за несколько часов преодолеть расстояние от Южного. Я уже привыкла к этому, а тут еще туман, он дымился вокруг, пахнущая гарью пелена висела над склонами рваной ватой. Ерш проснулся.
Артем запустил двигатель едва мы проснулись. Ехали не спеша, держась правее. Дорога шла наверх, туман постепенно рассеивался, и на востоке поднималось солнце. Китайцы, услышав нас, убирались, тех, кто не убирался, Артем подталкивал бампером. Постепенно, по мере подъема в гору, их становилось меньше, скорость увеличилась, ехали свободнее, стало больше воздуха, дышалось легче.
– Видимо, дело плохо, – рассуждал Чек, выставив ноги из машины. – Если они разбомбили Поронай… Дело дрянь. Окончательная дрянь! – с удовольствием сказал Чек, понюхав воздух.
– Значит, им не удалось удержать кордоны… – Чек плюнул сквозь зубную прореху. – Могу поспорить – половина япошек уже удрала морским путем, другая половина вот-вот удерет. Они всегда так делают! Остров обречен! А вчера, бесспорно, бомбили.
– Может, это все-таки напалм, – предположил Артем. – Случился прорыв, его залили напалмом, теперь леса горят…
– Нет, это не напалм, – тут же возразил этот Чек. – От напалма только свет, а здесь по полной программе. Я знаю, что такое бомбежки, я помню… К тому же вот.
Чек сунул руку за пазуху, достал счетчик.
– Еще вчера утром все было зелено, – Чек стряхнул счетчик, как стряхивали старинные ртутные градусники. – А сейчас жжется, а?
Сейчас уже жжется, он прав.
Артем молодец все-таки. Настоящий Прикованный к багру. Раздобыл квадр, теперь мы не ползем в гору пешком, а едем. Плохо, но едем, опережаем толпу, бредущую по дороге.
– Япошки бегут, – опять с удовлетворением произнес Чек. – Я знаю. Бегут, что им делать? Все бегут. И скоро побегут еще быстрее, я чувствую. Я чувствую конец Тьмы! Он близок!
Чек подмигнул:
– Пермское вымирание, ты, конечно, про него слышала. Пермское, великое, прекрасное! Вымирания случались всегда. Но это не конец, это начало! Это освобождение места, эволюция. Земля сбрасывает кожу, время пришло. Резец Господний рассек одряхлевшую плоть, она отваливается гниющими кусками, осталось недолго. Время идет быстрее. Пермское вымирание длилось сто тысяч лет, сейчас все стремительнее и стремительнее, мы прекрасные ученики. Сегодня Господу не надо возиться с бактериями и подгонять метеориты, сегодня у него есть мы. Мы эффективнее метеоритов и быстрее бактерий, мы быстренько справились с заданием.
Сумасшедший. Ничего удивительного. Почти всю жизнь здесь. Прикованный к тачке.
– Алхимики были глупы, но при этом абсолютно правы. Все их жалкие забавы с лягушачьей блевотиной и сушеными червями имели жемчужное зерно, жаль, у этих натуралистов не хватило ума его разглядеть. Именно поэтому их гомункулусы рождались безнадежно и безнадежно мертвыми. Остров – это не каторга, это реторта. Радиация, голод, болезни, это всего лишь катализаторы, соль роста. Для перехода нужна точка, крупинка грядущего света, чтобы вокруг нее вспыхнул яростный завтрашний день. Где взять эту точку?!
Чек повернулся ко мне.
– Здесь нет этой точки, – сообщил он. – Как не было ее в первый миг Творения. Это все Нити. Они не только расстояние, они еще и время. Они открывают окна, в окна сквозит, заносит пух и пепел и пыльцу того, что скоро свершится. А ветер всегда дует с горы.
Сумасшедший. Ветер с горы.
– Любая собака чует ветер с горы, – сообщал Чек. – Знаешь, я расскажу тебе про это. Про собак то есть, я их большой аматер. Там у нас одна такая есть, жирная, килограммов двадцать, наверное. Я ее хотел на петлю взять…
– Надо в Корсаков попробовать, – сказал Артем негромко. – Могли бы прорваться.
– Нет, – решительно помотал головой Чек. – Бесполезно. Туда бесполезно. Нужно в Невельск. Оттуда еще можно уйти, поверьте, я знаю эти места лучше всякой псины…
Вероятно, Человек прав, несмотря на явные признаки безумия, Человек прав. В Корсакове большой порт, но там и военные базы в округе; если действительно началась эвакуация, не стоило и пытаться пробиться через Корсаков; скорее всего, военные заняли глухую оборону. Нет, Чек старичок определенно зубастый, надо за ним приглядывать. Мысли генерирует, слишком много мыслей. Интересно, врет про то, что философ? Ведь проверить все равно никак.
– Скоро здесь станет жарко. – Чек весело толкнул Ерша в бок. – Атомное лето! Я помню его начало, мне повезло быть при его финале.
– Хватит каркать, – вмешался Артем.
– Это не карканье, Темен, это всего лишь анализ ситуации. Могу поспорить на ту жирную псинку – вчера вечером япошки сожгли Поронайск.
Впереди опять возникла группа китайцев, видимо, самых хитрых, убравшихся из Южного сильно заранее. Китайцы образовали затор, Артем сбавил скорость, и мы остановились, окруженные толпой. Китайцы стояли со всех сторон, плотно обступая квадроцикл, смотрели на нас, но никаких враждебных действий не предпринимали; они были все одинаковые: серые, грязные, голодные, с мешками за плечами. Как обычно, равнодушные; я явно видела, что им все равно – жить – не жить, и никак не могла понять, зачем они тогда идут через перевал? Объясняла это стадным инстинктом.
– И это был не напалм, что бы вам ни хотелось думать, – продолжил Чек. – Скорее всего, тактические заряды. Не знаю как вы, я насчитал шесть толчков. Поронайск – это совсем рядом от нас. Надеюсь, вы понимаете, что без крайней нужды они бы не стали применять ядерное оружие?
– Ты думаешь, это… – Артем обернулся на Человека.
Комбинезон у Артема сдвинулся, и я увидела синюю борозду, идущую у него поперек горла – кажется, недавно Артема пытались задушить.
– Я думаю, – сказал Чек. – Я не думаю, я уверен! Поверьте мне, молодые люди, я прекрасно знаю япошек. Они бы не стали бомбить, если бы не было реальной угрозы. А реальная угроза одна. И это не бунт в «Трех братьях».
– МОБ, – сказал Артем.
Он добавил газу и сдвинул квадр метра на три, дальше толпа не дала. Скорее всего, оползень. Оползень из китайцев. Опять китайцы.
– МОБ, – подтвердил Чек. – Если на самом деле пролив пересох, то он мог прорваться на остров. Тогда…
Чек поморщился.
– Поэтому лучше нам успеть в Невельск, – сказал он. – А еще лучше добраться до Крильона. Должны успеть. Думаю, ночью они выжигали между Поронайском и Южным санитарную полосу. Это на некоторое время остановит распространение, этого времени хватит, чтобы эвакуировать всех своих. Во всяком случае, большую часть.