Он обнял ее, своей широкой спиной отгородив от всего и от всех, надеясь, что теперь даже у того, кто случайно забредет сюда, не возникнет сомнений, что они хотят остаться наедине.
– Не нужно извиняться. Я всего лишь дразнил тебя. – Он вдруг осознал, что ему нужно начать с ней все сначала и быть при этом, прежде всего, честным. – То, что она сказала о твоем бывшем…
– Я же говорила тебе, что он от меня ушел.
– Ты не рассказывала, что он был так жесток с тобой.
– Он никогда не поднимал на меня руку.
– Это не единственный способ быть жестоким с человеком.
– Андреа слишком много болтает. У меня все в порядке. Я счастлива здесь. – И все же в голосе ее слышались печальные нотки. Она скрестила руки на груди, словно закрываясь от него.
– Ты в безопасности. – Он продолжал гладить ее руки, плечи, пока она не расслабилась. Потом снова привлек ее к себе. – Я хочу, чтобы ты знала это.
– Я знаю, – с трудом проговорила она. – Как это ты стал таким экспертом в сфере эмоциональной жестокости?
– Я не эксперт, мне приходилось сталкиваться с разными ситуациями моих подчиненных… – Она отняла голову от его груди и взглянула на Ксандера, вопросительно приподняв бровь. Едва сдерживая смех, он продолжил: – Почему ты не расскажешь мне о своей ситуации?
Она уткнулась ему в грудь и тяжело вздохнула:
– Андреа сказала достаточно. Все это в прошлом. Мы можем наконец прекратить обсуждать это? Разве я не говорила, что не хочу быть одной из тех особ, которые бесконечно жалуются на своих бывших мужей, – пробормотала она ему в плечо.
– Теперь мы женаты. И на этом строится наша с тобой история.
Она чуть отстранилась от него. Ее глаза были полны боли.
– Сначала… он был само очарование. И я влюбилась без памяти. Оглядываясь назад, я вижу, что были знаки, на которые мне стоило обратить больше внимания.
– Например?
– Нам определенно нужно было поговорить об этом раньше, а сейчас не лучший момент для этого.
Ксандер подозвал официанта и взял два бокала шампанского. Он едва сдерживал ярость, вызванную человеком, который мог так ранить Морин, но хранил самообладание. Ради нее. Он отвел Морин еще дальше от толпы. Они устроились на скамье под склоненной пальмой, в отдаленном темном углу площадки.
Он со звоном коснулся ее бокала краем своего и велел продолжать.
– Денни все воспринимал легко и весело. Он был остроумен. Порой саркастичен, но очень остроумен. Я была очарована. Мы увлеклись друг другом и очень быстро поженились. Но довольно скоро я обнаружила, что воспринимать «легко» означает не ценить глубоких, содержательных разговоров, особенно если речь идет о какой-то проблеме. Остроумие и сарказм превратились в язвительность. Злую и безжалостную. Он прибегал к любым средствам, только чтобы закрыть разговор, который подвергал сомнению его взгляд на вещи.
– И если все пути к диалогу были отрезаны, то могу представить, насколько сложно было выразить свою тревогу и боль, – заметил Ксандер.
– Я привыкла думать, что это моя вина, что я просто не умею воспринимать критику. Я думала, что люблю его. Но потом, как гром среди ясного неба, он вдруг сообщил, что несчастлив со мной, и ушел. Это было больно, но зато теперь я стала сильнее. Гораздо сильнее.
– И эта сила очевидна. Ты решительна, но способна к искреннему состраданию. – Он видел, как близко к сердцу Морин принимает тех, кто ее окружает, и догадывался, насколько более глубокими могли быть чувства к человеку, которого она любила. Такие чувства не проходят за одну ночь.
– Спасибо, – улыбнулась она сквозь слезы.
Он обнял ее за плечи.
– Крах семейной жизни – это всегда трагедия.
– Но мне правда сейчас гораздо лучше.
– Я верю, что это так. – Он поцеловал ее в щеку. В нос. В губы. Она сладко вздохнула и прильнула к нему, прежде чем продолжить:
– Мне не дает покоя только то, что я не увидела всей правды раньше. Это заставило меня сомневаться в себе очень долгое время.
– А теперь?
– Теперь уже гораздо лучше.
– Должно быть, тебе непросто было снова решиться выйти замуж.
– В этот раз никакой любви. А это дает мне определенное ощущение эмоциональной защищенности.
Ее слова в мгновение ока воздвигли стену между ними.
Но у него не было времени подумать над этим. К ним подошли Порша и Истон.
– Шоу начинается! – В словах Истона прозвучала легкая ирония.
Порша рассмеялась, поправляя бретельку своего платья.
– Он просто пытается сказать, что пришло время проводить вас, голубки.
Она жестом указала в сторону толпы, которая уже расступилась, освободив им путь к открытому пляжному автомобилю с водителем, ожидавшим их, чтобы отвезти в прибрежный домик в Ки-Ларго, где им предстояло провести первую ночь в качестве мужа и жены и лишь потом отправиться на Сицилию на медовый месяц.
Морин повернулась к Ксандеру. К своему мужу.
Как странно и непривычно звучало это слово. Этот день и без того был трудным для нее, а тут еще Андреа затеяла разговор о Денни.
Морин снова вспомнила о предложении работы, о котором она так и не сказала Ксандеру. Но ведь она не примет его. И все-таки следовало сообщить ему о нем.
Но тут ее размышления были прерваны, потому что Ксандер сбил ее с ног. В буквальном смысле. Сбил с ног и подхватил на руки.
Ксандер нес ее на руках к двери домика, а на них серебристым потоком лился с небес лунный свет, шумел океан, пели ночные птицы.
Пройдя через небольшую веранду, он внес свою жену в дом, опустил на пол и страстно приник к ее губам.
Он положил руку ей на бедро, и по ее телу побежали мурашки. Морин коснулась его щеки, и он, повернув голову, поцеловал ее ладошку, а ее пальцы, словно изучая, уже скользили по его лицу. Он кивнул в сторону стола в центре гостиной.
Она проследила за его взглядом и увидела корзины, заполненные подарками. Там была целая коллекция массажных масел с ароматами жасмина и ванили, лосьонов и презервативов всех цветов радуги. Судя по карточке, это был подарок Истона.
Рядом стояло ведерко со льдом и шампанским. Другая корзина была доверху наполнена шоколадом и вялеными фруктами.
Все остальное пространство на столе было уставлено блюдами, полными сыра экзотических сортов, винограда, клубники в шоколаде и крекеров.
Ксандер взял ягоду клубники и поднес Морин. Не сводя с него взгляда, она приняла сочную ягоду, с удовольствием ощущая контраст вкусов – горького шоколада и ароматной сладкой клубники. Он провел большим пальцем по ее верхней губе, а затем достал из корзины одно из масел и презерватив.
– Приступим? – спросил он негромко, слегка охрипшим голосом.
Она кивнула и последовала за ним в спальню.
По всей постели и вокруг были рассыпаны лепестки роз. Он поцеловал Морин руку, коснулся губами плеча и ключицы, пробудив во всем ее теле приятную дрожь предвкушения. Помог ей снять платье.
– Позволь мне баловать тебя. Потакать во всем. Купать в ласке и нежности. – Жестом он указал на постель.
– Ты очень добр, – пробормотала она, устраиваясь на шелковых простынях.
Он растер масло между ладоней и положил их ей на плечи.
– Расслабься, Морин. – Он разминал ее плечи, каждым движением снимая напряжение. – Все будет хорошо.
Он стал покрывать поцелуями ее шею, спину, бедра. Она обернулась к нему и, опираясь на локти, попыталась подняться, чтобы поцеловать его. Но Ксандер не дал ей подняться, уложив спиной на постель. Он дарил ей чудесные ласки: нежно гладил, сжимал груди, покрывал поцелуями все ее тело, шептал ласковые слова.
Не выдержав соблазна, она рукой сжала его член, бережно двигалась вдоль него, а ее большой палец кружил по чувствительной головке, пока из его груди не вырвался стон наслаждения.
Его вожделение росло с каждым ее движением. Их привычное пламя страсти, любовная лихорадка этой ночью сменились спокойным, ровным горением.
Он продолжал неустанно целовать Морин. Ее руки скользили вниз по его спине. Она едва касалась ногтями его кожи, лишь для того, чтобы передать ему свое желание.
Ксандер глубоко вошел в нее и, не отпуская ее взгляда, стал медленно двигаться, а она подавалась бедрами ему навстречу. Ее ступни скользили по его икрам, бедрам, все выше, пока она не обхватила ногами его талию.
Он почувствовал, что близится разрядка исступленного вожделения, и вдруг понял: сколько бы ни повторялась их близость, он никогда не пресытится этой женщиной.
Ее горячая, тесная плоть сжимала его, заставляя терять рассудок, пульс стучал в висках, сердце готово было вырваться из груди. Все его тело била дрожь от жажды бесконечного обладания Морин. Ее имя звучало в голове снова и снова.
Он хотел, чтобы они оба оказались на пике наслаждения, и он то сдерживался, то врывался внутрь, пока она не достигла безумного предела страсти. Он упивался новой волной неукротимого желания, что охватила все ее существо. Ее руки путались в простынях и лепестках роз, пытаясь найти опору, пока он наконец не довел ее до неистового оргазма. Последний глубокий рывок и хриплый стон, переходящий в крик, – и они оба рухнули на постель, тяжело дыша.
По мере того как они приходили в себя, у нее на сердце становилось все тяжелее. Внезапно на нее обрушился груз всех возможных проблем и сложностей этой странной договоренности. Ее пронзило тягостное осознание. Она любит его.
Она любит Ксандера. А он? Даже если он сможет полюбить ее, все равно она не будет значить для него так же много, как Терри, которую он любил всем сердцем.
– Когда ты в последний раз смотрела на звезды? – спросил он и поцеловал ее.
– С тех пор прошла целая вечность.
– Давай это исправим. – Он достал из шкафа шелковый халат, протянул ей и оделся сам. Ксандер на секунду исчез и тотчас вернулся с корзиной, полной шоколадных конфет и вяленых фруктов.
– Пойдем со мной, – сказал он и открыл балконную дверь.
Она надела халат и послушно последовала за ним.