Когти Дракона скребнули пол, он присел, обернулся — и Том отпрыгнул, затряс прокушенной кистью.
Девицы с визгом ринулись в дальний угол, один из парней бросил в Дракона креслом, другой опрокинул перед ним стол. Кургуар и ухом не повел, неотвратимо приближаясь к единственному трезвому, который не кричал и не метался.
В колене у меня точно засел раскаленный прут. Припадая на больную ногу, стаскивая с себя куртку, я догнал Дракона и набросил куртку ему на морду. Еще замотать бы вокруг шеи рукава… Дракон вслепую прыгнул. Мощное тело вытянулось в полете, передние лапы метили жертве в грудь. Бросок — и я что было сил толкнул кургуара в бок, отклоняя удар.
Лапы тяжко ударили в столик, он подпрыгнул и опрокинулся; кургуар приземлился в проходе, когти вспороли покрытие пола, куртка свалилась с башки.
— Джим, берегись! — выкрикнул Том.
Всей кожей ощутив новую опасность, я рванулся в сторону, хлопнулся на пол, перекатился, проскользнул между ножками кресел. Увидел ботинки того, трезвого, который и не думал удирать от взбешенного зверя. Эти ботинки, смирно стоявшие, точно вросшие в пол, вдруг приподнялись на носках. Коротко взревел Дракон, я метнулся прочь, словно уходя от бьющего в землю испепеляющего луча — как в тот день, когда погиб отец. В одну сторону, в другую, круша столы, опрокидывая кресла, ускользая от смерти.
— Джим, стой, — расслышал я сквозь визг и вопли голос Тома.
Я вскинулся, бросив кругом быстрый взгляд. Мэй-дэй! Как пусто стало в зале — столы и кресла остались лишь у стен, к которым жмутся перепуганные, белые с лица клиенты. Я пересчитал: три девицы, четверо протрезвевших парней. Пятого нет. И где Дракон?
— Где Дракон?
Все разом смолкли; только начала всхлипывать одна из девиц. Я повернулся к Тому. Загорелая «кожа» его маски была серой, вырезанная полоса — синеватой. Однако Том заговорил на удивление внятно:
— У него был хрон. Импульс может действовать до четырех секунд. Парень убрал Дракона и попытался достать тебя. Не сумел. И сам исчез. Джим, сядь. — Том подвинул мне кресло. — Садись.
Я остался на ногах и сказал:
— Дракон вернется.
Том опустил голову, рассматривая прокушенную кургуаром окровавленную кисть.
— Чудеса дважды не случаются… к сожалению. Кто-нибудь, вызовите полицию. Джим, будь другом, помоги. — Том вытащил из кармана завернутый в салфетку отрез маски, отдал мне и принялся руководить: — Разверни. Салфеткой вытри кровь с руки. Маску накладывай на покусы. Аккуратно, чтобы хватило длины с обеих сторон. Вот так; теперь прижми. Сильней, не бойся. Прижимай ладонями, чтобы согрелась. Спасибо.
Рука выглядела дико: на внутренней и на тыльной сторонах ладони — по густой брови и закрытому глазу с торчащей щеточкой ресниц. Искусственная «кожа» начинала краснеть, напитываясь кровью.
Я побрел в угол, к одному из уцелевших столиков. Повалился в кресло, отвернувшись от всех. Бедный Дракон. Верный мой кургуар. Ты узнал охотника-убийцу, рычал и рвался к нему. А тебя — на цепь. Если бы Том не впустил тебя в бар, ты остался бы жив. А я? Вряд ли. Защитник мой, где ты? Я представил себе, как Дракон барахтается в морских волнах, как оставляют его силы, как волны смыкаются над ним, как мокрая голова показывается над водой в последний раз… Лучше чистое холодное море, чем Смертная грязь. Перед глазами встала черная вязкая масса, в которой тонет даже солнечный свет. И мой кургуар, горестно воющий, безнадежно зовущий на помощь. И никто не поможет, не вызволит, не спасет…
Прибыла полиция — Гарри Итон с молодым напарником — и принялась допрашивать свидетелей. Доктор Ливси запретил меня теребить, поэтому мне вопросов почти не задавали. Напуганные посетители мало что помнили и своими показаниями только раздражали полицейских. Том врал, будто от волнения он вообще все забыл, нарочно путался в показаниях, жаловался на боль в руке, хотя ему вкололи обезболивающее, причитал и громко горевал о «бедном бесстрашном Драконе». Мне хотелось ему врезать. Гарри Итон, похоже, был со мной заодно. Он сжимал пальцы в кулак, разжимал их, потирал ладони и с терпением тупой машины снова и снова спрашивал, как же случилось, что злоумышленник с хронооружием вдруг взял да исчез. Испарился. Улетучился.
— Собственный хрон для этого использовать нельзя, — талдычил Гарри непонятливому Тому. — Его отправили к чертовой матери со стороны. Признавайся: где твой хрон?
— Нет у меня хрона, — отбрехивался Том. — Откуда?
— Значит, у преступника есть сообщник, — объявлял Гарри. — Вспомни: у кого ты видел нечто, похожее на маленький лучемет?
— Не помню. Не видел. Я на них не смотрел. Я за Джима боялся. О-о, у меня все болит! — Том хватался за лицо и прокушенную руку.
Гарри ему не верил. Не потому, что Гарри умный и проницательный, — просто такой уж он человек. Он лично обыскал всех подозреваемых — Тома и хмельных парней с девицами — а меня обыскать не додумался, потому что я был не подозреваемый, а чудом спасшаяся жертва и хроном обладать не мог. Однако похожая на маленький лучемет штуковина как раз оттягивала карман моей куртки. Том подошел, когда я оплакивал Дракона, нагнулся, будто желая сказать слова утешения, и сунул игрушку мне в карман.
Наконец полиция убыла ни с чем, если не считать сомнительного описания внешности преступника. Он прибился к подвыпившей компании по пути к «Адмиралу Бенбоу», ничего вразумительного о нем сказать не могли, к тому же на лице наверняка был биопласт, как у Тома.
Затем доктора Ливси срочно вызвали в клинику, а Том засобирался домой.
Мы направились через пляж к его глайдеру. Я отыскал отпечатки лап Дракона; ветер понемногу засыпал их песком.
— Жаль, я в первый раз промазал, — сказал Том. — Попал со второго выстрела, а этот тип достал твоего зверя.
Я извлек из кармана утаенную от Гарри увесистую игрушку. Никакой это оказался не хрон, а обычный станнер. Том забрал его:
— Спасибо, что сберег. Полиция отняла бы: у меня нет разрешения.
— Так у кого был второй хрон? — Я уставился на отпечатки уже никогда не побегущих за мной лап. Они расплывались перед глазами.
— Чепуха, — отмахнулся Том. — Я бы скорее подумал о настройке на самоликвидацию. Когда я попал и у парня разжались пальцы, хрон воспринял это как сигнал, что задание выполнено. И ликвидировался вместе с хозяином — улетел в будущее. Они уже на дне моря или в космосе. — Том сел на корточки и коснулся оплывающего следа когтистой лапы. — Хороший был зверь. — Он помолчал, прощаясь с Драконом, и поднялся. — Джим, друг, а ведь где-то остался заказчик, который прислал сегодняшнего гостя. Он скоро узнает, что тебе опять повезло. Хочешь, я попрошу сквайра, чтобы дал охранника?
— Не хочу.
— Сквайр к тебе относится гораздо лучше, чем она. — Том принципиально называл миссис Трелони злым «она». — Будь его воля, он отдал бы за тебя Лайну.
— Угм. Отдал бы он дочь за негодяя, который торгует жизнями других людей. И не летит добывать новых Птиц, на которых сквайр надеется обогатиться.
— Птицы — вопрос особый. А насчет торговли жизнями… Я поклянусь мистеру Трелони, что те две тысячи не имеют отношения к убитым егерям.
— Так он тебе и поверит.
— Мне — поверит, — со спокойной уверенностью заявил Том.
— Ты не можешь клясться в том, чего сам не зна…
— Я знаю, откуда взялись деньги, — перебил он. — Но не могу рассказать это обществу.
— Что?!
— Не могу, — повторил он. — Если правда выплывет, тот человек будет уничтожен.
— А я не уничтожен? Со славой продажного егеря?
— Джим, друг, тебе мои сведения не пригодятся. Ты тоже не побежишь кричать: «Вот откуда деньги, всем доложу!»
— Но мне-то надо знать, кто и зачем.
Том вдруг улыбнулся.
— Ну-ка, попробуй меня купить. Что предложишь?
Мэй-дэй! Да уж не он ли сам всему причиной? Хотя нет, вряд ли. Давно бы признался.
— Я тебе поймаю поюна, — сказал я, подумав.
Это щедрая оплата. Шерсть у поюнов дымчатая, с чернью и серебром, и они очень смышленые. Прирученный зверек охотно болтает с хозяином, в грустную минуту рассмешит его и утешит, и вообще друга лучше поюна не сыскать. Только никто не берется его ловить — слишком редкий это зверь и осторожный.
У Тома загорелись глаза; какое-то мгновение он готов был согласиться.
— Не пойдет, — все-таки отказался он с сожалением.
— Двух поюнов.
— Нет. Я хочу, чтоб ты отправился за Птицами. Полетишь?
— Дорого продаешь.
— Оно того стоит.
— Черт с тобой, — уступил я. — Если не сумею отговорить сквайра, полечу.
К удивлению, Том не обрадовался, а наоборот, погрустнел. И с неохотой произнес:
— Лайна.
— Что ты несешь? У нее нет таких денег.
— Она копила на вашу свадьбу. А когда вы поссорились, швырнула назад то, что ты на нее потратил за эти годы. На подарки, развлечения…
— Но не две же тысячи.
— Лайна решила возместить расходы с лихвой. Отправила все, что у нее было.
Я потряс головой и убежденно сказал:
— Ты спятил либо нагло врешь, и я за Птицами не полечу. Родители не дают ей живых денег. А если она все-таки их раздобыла, то почему молчит? Меня обвиняют в сговоре с убийцами, а Лайна — ни гу-гу? Не верю.
Том открыл дверцу своего глайдера, собираясь лезть внутрь.
— Девочка не может признаться, что приворовывала у мамы с папой. Если мама узнает, сживет ее со свету. Так что не оправдаться тебе, друг мой Джим. Ты будешь молчать… и готовиться в поход за Птицами. Так я пришлю охранника?
— Пришлешь, — машинально ответил я, не успев прийти в себя от изумления. Лайна — приворовывала? Позорище… Если б я мог посчитать Тома вруном! Но я ему верил.
Глава 6
Разумеется, слушать меня никто не стал. Сквайр Трелони, захваченный своей затеей, лишь посмеялся; доктор Ливси напомнил, что не надо было смотреть RF-запись, которая меня чуть не угробила; мать с радостью ухватилась за возможность отправить меня подальше от киллера: