Рейнборо привалился к стене.
— Счастье, что не в рейсе, — вымолвил он хрипловато. — Юнга! Вот так отдают свою жизнь другому. Только в рейсе Александр бы погиб.
Я ничего не понял; Том и подавно.
Через несколько минут из медотсека выбрался Сильвер. Точно в полусне, повел перед лицом рукой.
— Всё. Всё. Слава богу. — Он направился к Тому; лисовин невольно попятился. — Извини. Я слетел с катушек… Ты-то не виноват.
Он хотел уйти, но Рейнборо окликнул:
— Джон! Вы слишком много смыслите в этом, — он хлопнул ладонью по стене медотсека, — для навигатора.
Сильвер повернулся к пилоту всем корпусом.
— Разбираюсь, — подтвердил он. — Моя жена занимается RF-медициной.
У Рейнборо отвисла челюсть.
— Жена?! Как?
Сильвер усмехнулся.
— Нелегально, конечно.
— А ты?.. Крал?..
— Да. Крал информацию, где плохо лежала. Как видишь, пригодилось.
— С-собака! — воскликнул Рейнборо — по-моему, с восхищением.
Они ушли вдвоем.
Мы с лисовином остались караулить под дверью. Внутри было тихо. Том сидел на корточках у стены и оттирал с рук засохшую кровь.
— Почему ты Дважды Осененный? — спросил я, когда надоело прислушиваться.
— Не твое дело, — буркнул он. Подумал и ответил по-человечески: — Когда мать заболела, повела меня в питомник осеняться. Мне было пятнадцать, и вроде как еще рано, да она боялась, что долго не протянет. В питомнике я стащил птенца. Принес домой и выкормил. Он у меня жил полтора года… пока мать жила. Последние месяцы — в клинике. Мистер Ливси ей почти на год жизнь продлил. А в последний день не отходил от нее вообще, держал за руку. Она говорила: «Доктор, вы уйдете — и я умру». Ей вкололи снотворное, она заснула, и он ушел. И она умерла. Во сне. Я вернулся домой — пусто. Жить не хочется. Птица в клетке сидит грустная. Я ее вынул, открыл окно. Мы на окраине жили, лес рядом. «Улетай, — говорю, — глупая». А она мечется, хлопочет надо мной, перья сыплет… Так и не улетела.
— И куда ты ее дел?
Том мрачно посмотрел на меня снизу вверх.
— В лес отнес. Нашел дикое семейство и к ним выпустил.
Спятил. Домашнюю Птицу — в лес!
— Эти гады накинулись и ну клевать, — глухо продолжал он. — Она от них — в чащу, в густые ветки… Не отвязались, пока не заклевали насмерть. Мне потом ночами снилось. Кретин! С тех пор перья Птиц видеть не могу.
Я уселся рядом с лисовином у стены. Он принялся оттирать засохшую кровь с маски.
— Ты не виноват, — сказал я. — От горя не соображал, что делал.
— Александр, вы вольны поступать по-своему, — донесся из медотсека голос доктора Ливси. — Но я возражаю.
Капитан Смоллет вышел в коридор, придержал шторку, пока следом выбирался доктор. Том кинулся к капитану:
— Мистер Смоллет!
— Не дергайся; все нормально.
— Это не называется «нормально», — сердито отозвался доктор Ливси.
Мистер Смоллет улыбнулся.
— У меня на руках был труп, — продолжал доктор. — Как вы его оживили? Колдовство какое-то.
— Не колдовство, а RF, — снова улыбнулся капитан.
Я похолодел, заново вспомнив, как он кричал от нестерпимой боли.
— Слушайте, это преступление, — возмущался доктор. — Ваш RF обладает уникальной методикой. Включаешь какие-то дурные ящики — и за несколько секунд один человек оживляет другого. Пусть больно, пусть страшно; однако вы сотворили чудо. Почему все это держится в секрете? Почему я не могу включать такие же ящики у себя в клинике? Поддерживать пациентов без лекарств, без операций…
— Наши методики внизу не работают. Я устал повторять: это RF. Меня учили несколько лет. И авторами обучающих программ были не люди, — жестко проговорил капитан и обернулся к Тому. Постоял, разглядывая затаившего дыхание лисовина. — Ну, вот что, Дважды Осененный. Дэн сам виноват, что так вышло. Поэтому выбрось все из головы и не переживай. У меня в жизни не было такого скверного старта, — добавил капитан с неожиданной горестно-недоуменной нотой. Затем он связался с Хэндсом: — Израэль, причаливать будем через два часа. — Он выслушал ответ и усмехнулся: — Для диспетчера найдите особые слова.
Беззаботно тряхнув седой головой, капитан Смоллет зашагал по коридору — легко и стремительно, как будто освободился от какого-то тайного груза.
— Колдовство, — убежденно проговорил доктор Ливси.
Спустя два часа начался дурдом. По крайней мере, так сказал лисовин, заглянувший в мою каюту. Он предусмотрительно остался снаружи, с трудом удерживая отогнутую непокорную шторку.
— Опять черт-те что, — докладывал Том. — Капитан сам не свой, глаза пылают; мистер Эрроу пытается привести его в чувство, да без толку. Хэндс злой, как грызла-шатун, диспетчеров Станции кроет так…
— Юнга! — окрикнул из коридора второй помощник Крис Делл. — Через порог не разговаривают.
Том отскочил, и мне пришлось выйти в коридор.
— Почему через порог нельзя? — подозрительно спросил лисовин.
Глаза Делла холодно блеснули сквозь темно-рыжую челку.
— Плохая примета.
— А можно нам получить весь список плохих примет? — ядовито осведомился Том.
— Получите, — заверил второй помощник, — после Станции. Для каждого режима — отдельный список. — И с этими словами он двинулся дальше.
— Дурдом! — с чувством повторил лисовин свой диагноз.
Затем капитан по громкой связи велел экипажу и пассажирам собраться в кают-компании, и мы отправились туда.
Не сказал бы, что распоряжение было четко выполнено: в кают-компании я недосчитался второго помощника и всех техников «Испаньолы». Risky fellows спокойно дожидались их и мистера Смоллета. Один Сильвер заметно нервничал, а поюн бегал по нему вверх-вниз и пытался лапами содрать липкую ленту, которой у него была замотана пасть.
Мистер Эрроу прошелся из угла в угол, приглядываясь к людям, остановился возле бывшего навигатора. Сильвер поднялся из кресла; на скулах шевельнулись желваки. Первый помощник сказал ему несколько слов, коснулся плеча. Сильвер улыбнулся и расслабился, а поюн прекратил носиться, перепрыгнул на мистера Эрроу и ткнулся заклеенной мордочкой ему в щеку:
— М-м.
Мистер Эрроу почесал зверю брюшко и вернул его хозяину. Подошел к бывшему старшему пилоту Рейнборо и угнездился рядом, потеснив его на диване. Рейнборо сидел мрачный — ни следа той жизнерадостности, что я видел в рубке. Мистер Эрроу и для него нашел нужные слова: пилот оживился, посветлел лицом.
Рванув шторку, в кают-компанию стремительно вошел Крис Делл, за ним — четверо техников и мистер Смоллет. За капитаном ввалились еще шестеро. У них были черные, без знаков различия, мундиры и светящиеся глаза. Одни эти глаза и были видны, да еще лица и кисти рук: ткань мундиров поглощала свет, как стены RF-корабля.
Пришельцы мгновенно рассредоточились, встали цепью, отсекли капитана от остальных, прижав его к стене. Не толкали, не теснили, вообще не коснулись — но видно было, что мистер Смоллет их пленник.
— Кто это? — шепотом спросил я у севшего рядом со мной Делла.
— Станционные смотрители, — шепнул он в ответ.
Четверо повернулись к нам лицом, двое крайних стали боком, держа в поле зрения нас и капитана. Им бы штурмовые «стивенсоны» — точь-в-точь космический спецназ. Впрочем, они и без оружия выглядели зловеще: лица с огненными глазами и отдельно живущие кисти рук наводили жуть, почти невидимые тела казались внушительней, чем на самом деле. У одного из них были седые виски; в свете ламп они походили на прилепленные к волосам серые бумажки. Мне вспомнился анекдот, который рассказывал Хэндс. Коли пощадивший крысу RF-капитан превратился в такого смотрителя, не диво, что он с горя помер.
Мистер Смоллет застыл у стены. Его молодое лицо стало как будто еще моложе; огоньки в глазах тлели глуше, чем у пришельцев.
Нас рассматривали — долго, придирчиво. Горящие взгляды утыкались в лицо, просверливали насквозь, добирались до самого донца, переползали с одного человека на другого. У меня по коже бегали мурашки; сбоку придвинулся Том, прижался к плечу.
— Ничего, ребята, скоро они уйдут, — ободряюще прошептал Крис Делл.
Скорей бы.
Один из смотрителей — тот, что с седыми висками — внезапно шагнул вперед. Глаза у него светились желтым. Он чуть пригнулся, всматриваясь в кого-то. Я оглянулся. Под этим горящим взглядом напряженно выпрямился Сильвер, впился пальцами в задергавшегося поюна.
— Джордж Грей! — прозвучал натянутый, звенящий голос планет-стрелка. — Дядя Джордж!
Смотритель повернул голову; желтые глаза отыскивали Тома Грея. Планет-стрелок встал с места. Девичий румянец схлынул со щек, мышцы шеи напряглись, и я неожиданно понял, что Грей лет на пять старше, чем я полагал.
— Дядя Джордж… Что ж вы?
Желтый огонь полоснул его по лицу. Бывший капитан «Звездного охотника» отвернулся от племянника и вновь уставился на Сильвера. Нечеловеческий пылающий взгляд как будто пытался выдернуть его из кресла, притянуть к шеренге смотрителей.
— Грей! — хлестнул звучный голос мистера Смоллета. — Оставьте моих людей в покое.
Бывший капитан усмехнулся. Усмешка, от которой хотелось убежать. Стремительно и беззвучно он проскользнул мимо нас с Томом к Сильверу, нагнулся над ним.
— Вы кто?
— Навигатор первого класса Джон Сильвер, сэр, — с неестественной четкостью прозвучал ответ.
— Навигатор? — переспросил Грей. — Горевший на «Илайне»?
— Да, сэр.
Хэндс рядом с ним подобрался, словно готовясь к прыжку. Но вперед Хэндса на Грея прыгнул поюн с замотанной липучкой пастью. Маленький зверь проехался лапами по лицу смотрителя, оставив кровавые полосы, шлепнулся на пол и шмыгнул под кресла.
— Грей! — рявкнул мистер Смоллет. — Отойдите.
Бывший капитан «Звездного охотника» отступил, вернулся к остальным смотрителям, которые стояли неподвижной шеренгой. Кровавые царапины кривились — по лицу Грея расползалась усмешка.
— Капитан Смоллет, кем у вас служит навигатор Джон Сильвер?
— Судовым поваром.