— Что делать? — шепнул я; щекочущая биопластовая шерсть тут же полезла в рот.
— Молчи, — выдохнул мистер Эрроу, проводя ладонью мне по затылку.
Никакого RF-колдовства: он просто меня приласкал, как маленького. Я отстранился и встретил напряженный взгляд Рейнборо. Раскосые глаза с коричневыми тенями смотрели не мигая и тоже заклинали: «Молчи». Израэль Хэндс глядел на мистера Смоллета — глядел вдумчиво, оценивающе, точно желая разобраться, чего стоит наш капитан. Затем его взгляд перебежал вниз, на палубу. Густые брови сердито сдвинулись.
— Сволочь, — прошипел Хэндс, неуловимым движением оказавшись возле новой зародившейся из воздуха крысы. — Сволочь! — Он загородил меня, оттесняя черный комок.
Возле него встал Рейнборо. Крыса подалась в сторону, неловко подпрыгнула и смущенно вернулась на место. Фиолетовые искры тревожно побежали по кругу, а у меня заныло сердце: виноват. Бесконечно виноват. Мистер Смоллет, простите… Я больше никогда… я сейчас уйду… Я недостоин находиться на корабле. Вы только простите, и пусть меня заберут. «Испаньола» отвергает меня, гонит прочь, она права, и я послушно уйду в черноту за бортом, в космический мрак, в ту очищающую мглу, откуда не возвращаются… вернее, откуда приходят очищенные от скверны, обновленные, готовые нести службу…
— Джим, очнись! — догнал мое уплывающее сознание крик мистера Эрроу. Первый помощник хлестал меня по щекам.
Смешно. Он пытается мелкой болью заглушить мощный зов чего-то огромного, великодушного, справедливого; зов, которому невозможно противиться; зов, на который я с восторгом откликаюсь…
— Маска! — выкрикнул мистер Смоллет, и голос капитана, показавшийся мне голосом нашего корабля, на миг вернул в реальность.
Перед Хэндсом и Рейнборо дергался, моргая фиолетовыми венцами, здоровенный сросток черных комков. Я почуял спасительную ненависть, которой пилоты сдерживали крыс, увидел бледного мистера Смоллета — он вжимался в податливую стену, в студенистые объятия «Испаньолы», которая тянула из него последние силы. Затем мистер Эрроу вцепился в мою приросшую к коже маску и рванул. Напрочь сорвал все, не оставив ни кожи, ни глаз; я мгновенно ослеп, как будто лицо слизнуло огнем. Вместо очищающей тьмы, куда я стремился, меня занесло в белое пламя, и оно сжирало щеки, нос, подбородок, выгрызало и без того слепые глаза…
От жгучей боли сознание прояснилось. Какое, к черту, пламя? Первый помощник всего-навсего содрал биопласт, а ослеп я от выступивших слез.
— Ничего страшного, — пробормотал я, пытаясь рассмотреть: прогнали пилоты крыс или как? Вроде не видать эту нечисть.
Рейнборо протянул мне обеззараживающую салфетку; от ее лекарственного душка меня замутило, но я все-таки промокнул горящую кожу. Полегчало.
— Алекс, у нас больше нет времени, — с каким-то особым значением проговорил мистер Эрроу, машинально сворачивая маску в рулончик. Спохватился и встряхнул ее, готовясь прилепить обратно.
— Не надо, — я забрал биопласт и сложил мехом наружу. — Лучше Тому вернуть.
Мистер Смоллет с силой потер виски, тряхнул седой головой и ткнул кнопку связи:
— Мелвин, ответь мне. Начинай торможение. Я сказал: тормози. Будем принимать на борт гостей. Ты слов не понимаешь? — Очевидно, пилот противился распоряжению. — Пилот О'Брайен, повторите приказ! — рявкнул капитан на строптивца. — И выполняйте. Израэль, — обратился он к Хэндсу, — идите в рубку, помогите Мелвину; заодно приглядите, чтоб не психанул.
— Слушаюсь, сэр. — У Хэндса потеплел голос, как будто мистер Смоллет посылал его во внеочередной отпуск.
Капитан вызвал навигатора Мэя:
— Возьми под арест лисовина. Он у входа в спортзал. Не хочу, чтобы путался под ногами… Правильно; и юнга мне ни к чему.
Мистер Смоллет еще отдавал распоряжения техникам, а я вперед Хэндса выскочил в коридор. Тома — под арест?!
В коридоре Хэндс настиг меня и ухватил за плечо:
— Куда рванул? Ничего твоему лисовину не сделается.
— Он мне нужен — маску отдать. — Я предъявил Хэндсу меховой комок.
— Мистер Эрроу, они проснулись и лезут из коробки, — прошелестело по громкой связи: пытаясь умерить свой рык, Юна-Вэл шептала слова.
Хэндс вздрогнул и прибавил ходу, увлекая меня за собой. Дважды ткнул кнопку на воротнике и, тоже стараясь, чтобы громкая связь не оглушила ревом, произнес:
— Доктор Ливси и Том Редрут, пройдите в медотсек к Джиму Хокинсу. Подождешь там, — сказал он мне.
Медотсек от спортзала был в двух шагах. Откровенно говоря, я обрадовался, потому что мгновенно устал торопиться.
— Почему вы не остановили Юну-Вэл? — спросил я, пока Хэндс не умчался наверх, в рубку. — Вы понимали, что ей сюда нельзя?
— Ты пробовал прекратить шторм на море? Юну никто не остановит. Ее можно только убить. — Хэндс бросился дальше, но через десяток шагов обернулся: — Вспомни, как у мистера Смоллета полыхали глаза перед стартом; его неодолимо звал RF. Так и Юну влекло — зверю в пасть.
Я проводил его взглядом. Стремительный, сильный, надежный. Едва ли наш капитан сильней и надежней, чем Хэндс. Не понимаю я эту женщину.
Не сладив с тугой шторкой, я уселся у входа в медотсек. Тут же потянуло в сон, но спать было нельзя; и на луг Юны-Вэл путь заказан. Прислушался, пригляделся, принюхался. Хоть тресни, не чувствую никаких изменений; разве «Испаньола» тормозит?
Прибежал Том. При виде моей ободранной физиономии он зашипел, как настоящий лисовин, и выругался, как бывалый пират. Я протянул ему мех:
— Забирай. Спасибо.
Воровато оглянувшись, Том вынул из-за пазухи и сунул мне станнер, затем принял маску и вручил зеркальце.
— Подержи, будь другом. — Глядя на свое отражение, лисовин наложил биопласт и принялся энергично его приглаживать и согревать. Белые усы печально висели, не желая подниматься. — Зачем ты ее содрал?
— Не я: мистер Эрроу. Долго меня бил и всяко калечил, чтобы прогнать крыс.
— Очень долго? — настороженно уточнил Том.
— Ну… не так уж.
— Сколько? Джим, друг, это важно.
— В три захода. — Я начал перечислять: — Сперва оплеуха, затем полная отключка, потом несколько оплеух — не считал, и наконец содранная маска.
— Черт, — выдохнул лисовин удрученно. — Много. Я спрашивал; прогонять крыс болью рискованно. Это и тебе плохо, и тому, кто бьет, аукнется.
Из-за поворота вынырнули доктор Ливси и навигатор Мэй. Увидев меня, доктор всплеснул руками, космолетчик и бровью не повел.
— Я за тобой, — приветливо сообщил он Тому, приближаясь упругой походкой тренированного космодесантника. — Оружие есть?
— Нет.
Навигатор сноровисто обыскал ошеломленного лисовина, изъял тонкий кинжал и опустил в свой карман.
— У себя подержу. Ты арестован, — объявил он.
— Вы с ума сошли? — возмутился доктор Ливси.
— За что? — Том изобразил глубочайшее изумление. Ему ли не знать, за что арестовывают похитителей оружия? Он только не мог взять в толк, каким чудом Мэй так скоро прознал о краже станнера.
— Приказ капитана Смоллета, — добродушно объяснил Мэй. — Пойдем, приятель; посидишь в каюте.
— Чем ты опять отличился? — спросил Тома доктор, нахмурясь.
— Мистер Смоллет отказался от услуг юнги, — сказал я. — Он не хочет, чтоб Том мельтешил рядом и… — Я прикусил язык. Коли наш капитан отправляет своего юнгу под арест, значит, ему грозит нешуточная опасность. Лисовин же наизнанку вывернется, лишь бы оказаться с мистером Смоллетом и предложить свою жизнь в обмен на жизнь капитана.
Том всегда соображал быстрей меня; он и сейчас сообразил.
— Мэй! — взмолился он.
— Идем, — велел навигатор. Руки у него были пусты, но впечатление было такое, словно Мэй пригрозил «стивенсоном».
Том подчинился, а я вслед за доктором Ливси вошел в медотсек. Миновали закуток, напичканный обычной — не RF — аппаратурой, и зашли в операционную. Бестеневая лампа над операционным столом была выключена, горело несколько матовых светильников. Доктор указал мне на табурет и обработал саднящее лицо. Закончив, он подтянул себе второй табурет и уселся рядом, сгорбившись, уронив руки между колен. Мы несколько минут сидели в тишине; чуть слышно постанывал корабль, да сидение табурета попискивало под доктором Ливси, когда он вздыхал или шевелился. Зверски хотелось спать. Я пальцами раздирал слипающиеся веки, они снова слипались, и в конце концов я задремал.
— Джим, RF — это преступление, — заговорил доктор.
— Угм, — вяло согласился я в полусне.
— Ума не приложу, что сказать твоей матери, — пожаловался он.
Я проснулся, внезапно обозлившись.
— Скажете, что мы боролись, как могли. Сражались с этим самым RF до последнего. Стояли насмерть. Вот это и скажете.
Вместе с табуретом доктор Ливси отъехал от меня и всмотрелся.
— Джим, мальчик мой, это — ты?
— Я самый. — Его трагический тон разозлил меня еще пуще. — Как говорят, капитан Джим.
— А это ты брось, — возразил доктор. — Не ты командуешь «Испаньолой», и не Сильвер.
— Мистер Смоллет сказал…
— Я слышал, — оборвал он. — Я только что прочел об этих нижних контурах и их последствиях. Нигде не сказано, что пара влюбившихся космолетчиков начинает воздействовать на корабль. Единственное, что происходит, — понижается уровень напряжения. Вот это верно.
Доктор Ливси выпрямился, расправил плечи и стал похож на себя прежнего — уважаемого врача, главу серьезной клиники.
— Меня трое человек называли капитаном, — проговорил я, размышляя. — Мистер Смоллет, мистер Эрроу и Сильвер.
— Сильвер — лжец, — припечатал доктор. Его черные, обведенные усталыми тенями глаза недобро блеснули. — А что до Александра и Эрроу… по ним не суд чести — по ним тюрьма плачет. И по мерзавцу Рейнборо.
— Он не мерзавец. — Я встал на ноги, и доктор тоже поднялся. — Рейнборо все сделал с моего согласия.
— Допустим. Он заморочил тебе голову и убедил, что так надо. Но кораблю ты не капитан, и я не понимаю, зачем твердить эту ложь.
Мне расхотелось спорить. Надо бы самому глянуть, что читал доктор, и попросить объяснений у Юны-Вэл. Она-то должна разбираться. Не зря ведь ее супруг в бытность свою навигатором крал для нее информацию.