Выстрел из станнера, крики метавшихся Птиц, желавший стать работорговцем охотник, падение в полную мрака и золотых мушек бездну, берег моря, лунный свет на камнях, вопли застрявшего меж валунов Дракона — все это было смутным, нереальным, как будто произошло в далеком сне. Вернее, в кошмаре, от одной мысли о котором меня начинало тошнить. С самой первой ночи, с ночевки у костра, я не думал о тех событиях. Полицейские, заставлявшие это вспоминать, были мне отвратительны; я едва сдерживался, чтобы не нахамить.
Капитан Данс мне не верил.
— Десять человек бесследно исчезли.
Меня гипнотизировали его холодные неподвижные глаза. Блеклые волосы были прихвачены таким же ремешком, как у доктора Ливси, и в петельки у висков вставлены траурные сизые перышки. Странно было их видеть на приезжем: это местный обычай, а не городской.
— Десять человек, — повторил капитан. — Есть ли надежда, что они живы и еще кто-нибудь возвратится? Джим, подумай как следует и расскажи.
Я чуть не заорал на него. И шепотом ответил:
— Не помню.
С трудом подавил приступ тошноты, подкатившей, будто я сдуру наелся ядовитой чернь-ягоды. Откинулся на спинку кресла, глубоко вздохнул.
— Капитан, он весь белый, — заметил наблюдательный Гарри и подался ко мне. — Джим, ты боишься? Брось, парень. Не так уж велика твоя вина. Ты ведь не знал, чем это кончится, а?
О чем он? Какая вина?
— Джим, — Гарри доверительно положил руку мне на плечо, — это ведь ты их научил, как поступить. Заставить егеря собрать стаю Птиц, увести ее подальше. Ведь вы, егеря, часто так делаете, верно? А тут из засады охотничек: хлоп — в егеря. Вторым выстрелом хлоп — по Птицам. Птиц — в мешок и увозят. А как обходятся с егерем? Твой примчавшийся зверь спутал им карты, и вас обоих пришлось временно убрать. Правильно я говорю? Правильно, — сам себе ответил Гарри, откидываясь назад и обтирая ладонью казавшуюся влажной фуражку. — Джим, тебя не винят в смерти… — он запнулся, бросил взгляд на капитана, — в исчезновении остальных егерей. Я верю, что ты этого не видел и не участвовал. Но ты должен описать злоумышленников, их оружие и транспорт. Это даст хоть какие-то зацепки, и мы поймем, где искать людей.
Слушая Гарри, я рассматривал запястье, где на загорелой коже осталась светлая полоса от браслет-передатчика. Передатчик больше не нужен: Птиц в заповеднике нет. Что Гарри втемяшилось? Он подозревает меня в том, что я подучил тех убийц?
— Как вы смеете?! — неожиданно для себя я взорвался.
— Спокойно, — поднял руку Данс. Крепкая, широкая ладонь, точно лапа у медведки. — Воздержимся от преждевременных обвинений, — проговорил он, не глядя на Гарри. — Джим, послушай. Мой сын тоже работал в заповеднике, — он коснулся сизых перышек у виска. — Я могу надеяться, что он жив, как и ты?
— Я ничего не видел. И никого не учил.
— За науку тебе заплатили две тысячи стелларов, — заявил Гарри. — В тот самый день, как ты исчез, на счет вашей гостиницы пришли две тысячи, — продолжал он. — Вернее, тысяча девятьсот семьдесят девять стелларов. Отправитель, разумеется, неизвестен. Что скажешь, Джим Хокинс?
Я поглядел в немигающие глаза капитана Данса.
— Это правда?
Он кивнул.
— Твоя мать утверждает, что лично ей эту сумму получить не от кого, — добавил Гарри. — Это твои деньги, Джим. Кстати, никто из родственников остальных егерей не получил ни гроша.
— Итак? — спросил Данс. — Ты ничего не хочешь вспомнить?
Я кое-как собрался с мыслями.
— Я понятия не имею, откуда взялись деньги. К тому же это слишком малая плата за предательство. Мистер Данс, ваш сын был Хранителем Птиц. Он бы продался за две тысячи?
Капитан поднял руки к вискам, прижал пальцами траурные перышки.
— Моему сыну, — проговорил он тихо, — не надо было жениться против воли родителей невесты. А ты хочешь взять замуж Лайну Трелони. И тебе деньги нужны позарез.
— Ее родители не возражают.
Данс хмыкнул.
— Миссис Трелони счастлива, что Лайна разорвала вашу помолвку. Так-то, друг мой. Все факты против тебя.
Я попытался что-нибудь вспомнить. Воспоминания обрели на мгновение четкость и тут же попрятались в недоступную глубину, а меня замутило, и поплыла голова. Я сполз с кресла, добрел до фонтана, сунул руку в кипучую прохладную воду. Набрал в горсть, глотнул. Чуток полегчало.
Полицейские брезгливо наблюдали. Они воображали, будто я трушу.
— Джим, стыдно, — сказал Гарри, когда я двинулся назад. — Ты отказался добыть Птицу для Лайны, потому что знал: Птиц в заповеднике, считай, уже нет. Так?
Я помотал головой, в отчаянии от собственной беспомощности. Как убедить их, что я невиновен?
— Откуда ты пришел? — вдруг спросил капитан.
— От Смертной грязи. — Это воспоминание не было запретным, и ответ дался без труда.
— Как тебя туда занесло?
— Не знаю. — Я рухнул в кресло. — Мистер Данс, я честно ничего не помню.
— Ну вот что, — потеряв терпение, капитан резко встал. — Раз ты такой беспамятный, поедешь в клинику. И под гипнозом как миленький все вспомнишь.
— Прошу прощения, мистер Данс, — раздался задыхающийся голос, и в холл вошел Билли Бонс — едва переставляя ноги, тяжело опираясь на трость. Он втянул воздух и осилил еще одну рваную фразу: — Думаю… это хронооружие.
Старый космолетчик шатался; щеки его ввалились, он щурился и моргал, как будто обычный свет резал глаза.
— Где хронооружие? — вежливо спросил Данс и поддержал его под локоть. — Присядьте, — он подвел старика к свободному креслу.
— Джима перебросили на мгновение… в будущее, — задыхаясь, выговорил Билли Бонс. — Пространственно-временное… смещение объекта.
В горле у него хрипело и посвистывало; скоро духмяная лихорадка совсем его доконает, пронеслось у меня в голове.
— Проще всего выбрасывать в космос, — продолжал он, — но видно, они… побоялись, что на низкой орбите… тело обнаружат. А большие расстояния хрон не берет. Чертовски капризная штука. Небольшая погрешность — и Джим оказался на краю… грязи… а должен был плюхнуться в середину.
Старый космолетчик сидел в кресле, то судорожно нагибаясь вперед, то вновь выпрямляясь.
Полицейские ждали. Гарри Итон — с выражением недоверия на лице, Данс — хмурясь.
Старик протянул ко мне худую руку.
— Джим не может об этом вспоминать. Так всегда бывает. Потом вспомнит. А сейчас гипноз… — Бонса скрутил спазм, он долгих полминуты не мог вздохнуть, — гипноз его убьет, — договорил он и обессиленно прикрыл глаза, сгорбился, обеими руками сжимая свою трость.
— Это сказки? — обратился Гарри к капитану Дансу.
Немигающие глаза капитана уставились на меня. Я едва дышал, совсем как Билли Бонс. Проклятое оружие, которое не позволяет вспомнить и рассказать, как его применяли.
— Слышал я о хроне, — внезапно сообщил Данс. — Дальность действия — около трехсот миль, и крупные объекты ему не по силам. Недешевая игрушка. Простой смертный его не купит — разве что украдет. — Полицейский провел ладонью по лицу, словно вытирая осевшие брызги фонтана, и отрешенно произнес: — Значит, они все в Смертной грязи… или на дне моря. Благодарю вас, мистер Бонс. Джим, я буду ждать, когда ты вспомнишь. До встречи.
Полицейские ушли так стремительно, как будто наш маленький холл грозило вот-вот затопить.
— Спасибо вам, мистер Бонс, — заговорил я.
Старый капитан сидел, сгорбившись, и свистел горлом.
— Скажите: гипноз меня в самом деле убил бы?
Он поднял голову и прошелестел:
— Все, что было сразу до и после воздействия… вызвало бы непере… носимость. Тебя бы тошнило… от леса, от запахов… звуков… любого напоминания.
— Спасибо, — повторил я, пытаясь представить, от чего меня спас космолетчик, и не зная, как его отблагодарить.
— Мистер Бонс, — в холл заглянула Шейла; казалось, ее щеки дышат жаром, как только что испеченные булочки, — вас спрашивают по дальней связи. Джим, а тебя хотела видеть миссис Хокинс. Она у себя.
Бонс вскочил на ноги, точно разом выздоровел. Отмахнулся, когда я предложил помощь, и резво зашагал по коридору, а затем вниз, на первый этаж. Аппарат дальней связи у нас возле стойки администратора, и на моей памяти им пользовались едва ли десяток раз.
Холл сиял праздничным фейерверком — это Шейла позаботилась отметить мое возвращение. Сверкающие вихри — алые, фиолетовые, золотые — плясали на стенных экранах, чем-то похожие на стаю освещенных солнцем Птиц. Я задержался, чтобы помочь капитану Бонсу добраться после разговора в номер. Его приступ бодрости вряд ли будет долгим.
Старый космолетчик нырнул под круглый прозрачный козырек, опустился в кресло и нетерпеливо ткнул кнопку связи. Экран осветился, а козырек, под которым укрылся Билли Бонс, потемнел, не позволяя разглядеть снаружи лицо собеседника — я видел лишь смутное темное пятно. Голоса старого капитана и его визави доносились из-под козырька, похожие на журчание бегущей меж камней воды: работала глушилка.
Бонс слушал, что ему говорят, коротко отвечал, снова слушал. Затем произнес длинную фразу, сердито повысив голос, схватился за грудь и, видимо, долго не мог отдышаться — сидел, откинувшись на спинку кресла и запрокинув голову. Дальняя связь стоит немало, и я невольно сочувствовал собеседнику Бонса, которому приходилось ждать. Наконец старик снова подался к экрану.
Его убеждали, просили, чего-то требовали. Слышное мне «журчание» становилось то мягким, то громким и злым; космолетчик явно от чего-то отказывался. Потом, рассердившись, стукнул кулаком по колену, уронил трость, нагнулся ее поднять, и наружу вырвались слова, с которыми не справилась глушилка:
— Нет, Джон. Только не тебе!
Бонс выпрямился, и опять как будто забормотала в камнях вода.
— Нет! — снова рявкнул старый капитан, отключая связь, и вынырнул из-под ставшего прозрачным козырька. В светлых глазах стояла холодная злость. — Бойся навигаторов, Джим, — бросил Бонс, направляясь к лестнице. — Они сумасшедшие.