— Не суетись, — велел Хэндс. — Здесь все то же самое, что было в твоем.
— Все другое, и все не так, — сквозь зубы отозвался лисовин.
— На другое плюнь. Главное — удержаться в воздухе… А! — Глайдер начал заваливаться на бок. — Спокойно, — повторил Хэндс, когда машина выправилась. — Не убей нас.
Внизу сквозь хмарь проглядывала река; вода зловеще поблескивала. Река пронеслась под нами и осталась за кормой. Хэндс застонал.
— Том, если я… велю несуразное… — он с трудом выталкивал из себя слова, — ты не слушай.
— А как узнать?
— Смотри. Подправляем курс…
Глайдер резко пошел влево, потом вправо. По-моему, на курс легли прежний, но Хэндсу было виднее.
— Так, — сказал он. — Следишь за этим табло… и за этим. Запомни цифирь.
— Я в ней не смыслю.
— Не смысль! — рявкнул Хэндс. Помолчал. — Просто запомни.
— Израэль, запишите, — посоветовал я, с внутренней дрожью наблюдая, как косматые черные клочья вьются возле моих колен.
— Вот, — донеслось из кабины. — Смотри, чтоб было одинаково.
— Не те цифры, — сказал лисовин. — Вы не то написали.
— Эт-то не ед-диница… С-семерка. А это ч-четверка. Ноль. — Хэндс подправлял то, что накарябал неверной рукой. И ему было трудно говорить. — Держись курса… и скорость… не снижай! — Он сорвался на крик.
— Успокойтесь, — попросил Том.
— Быстрее, — приказал старший пилот. — Вниз, вниз!
— Том, не смей, — я кинулся в кабину. — Держи курс.
Счастье, что Хэндс предупредил. Выполни Том команду — и мы вмазались бы в то, что сверху, сквозь хмарь, мне показалось болотом. Белые от напряжения руки лисовина лежали на пульте, где были прилеплены две бумажки, и кривые, расползающиеся цифры на них совпадали с цифрами на табло, под которыми бумажки держались. Хэндс скорчился в кресле, прижимая к лицу сжатые кулаки. Плотные языки черной хмари вились вокруг головы, лизали его светлые волосы.
— Израэль, — я коснулся его широких плеч, — возьмите от меня сил.
— Не поможет. Ребята… теперь вы сами…
Хэндс положил ладонь Тому на предплечье. И через несколько мгновений как будто уснул, сложившись пополам, едва не ткнувшись головой в запасной пульт управления. Рука безвольно повисла.
— Полный глайдер дохлых risky fellows, — пробормотал лисовин, пытаясь себя подбодрить. — Куда их девать? Продавать, что ли?
Я встал за его креслом и сцепил руки у Тома под подбородком. Лисовин дернул головой:
— Отвали.
— Следи за курсом.
— Уйди, говорю.
— Смотри на пульт.
— Джим! — Он рассвирепел. — Сейчас как…
— Я тебе помогаю, чучело. Когда злишься, всякой гадости трудней тебя одолеть.
Том больше не дергался. Ему и впрямь полегчало: напряженные мышцы расслабились, он откинулся на спинку кресла. Черные клочья вились повсюду, липли к лобовому стеклу, скользили по обоим пультам, облизывали Хэндса и пытались подступиться к нам с Томом. Том шипел на них, и клочья опасливо подавались назад.
— Молодец, — похвалил я, когда он прогнал особо настырный клок черной хмари, севший на хэндсову бумажку с цифрами. — Так и доберемся, куда надо.
— Куда нас гонят, — хмуро уточнил Том. — Не зря же капитана с Сильвером лично пригласили. Откуда им иначе знать, что в городе этого гадства не будет?
— Неоткуда. — Я провел рукой по его белокурой макушке, чтобы он не терял такой нужной сейчас злости. — Знаешь, была минута, когда я завидовал нашим парням. Их всяческим умениям и способностям. Представь, как я теперь радуюсь, что мы с тобой — не RF.
— И я от радости пляшу, — отозвался лисовин мрачней прежнего. — А ты руки не распускай, не то морду набью, чуть только сядем.
— Борт «Испаньола»-01, ответьте борту 02, — внезапно ожил передатчик; я узнал голос охранника Джойса.
— Борт 01 слушает, — ответил Том. — Ты сволочь.
— Ага, — согласился Джойс. — Значит, Хэндс к вам прилетел. А ты что в кабине делаешь?
Лисовин промолчал.
— У вас все в порядке? — осведомился охранник.
— Еще бы, — буркнул Том, наливаясь злобой до краев.
— Капитан крепко сердится?
— Ему не до вас, — вмешался я, пока Том набирал в грудь воздуха. — Куда вы движетесь? В город?
— Туда.
— Слушай, ты, — зарычал лисовин. — Город — это ловушка. Таких хлопот огребешь на свою задницу!
— Не «тыкай» старшим, — наставительно сказал охранник. — Кликни-ка мне мистера Смоллета.
Тут лисовин высказал все, что накипело. Ну и слов он где-то набрался. Джойс покорно выслушал, поблагодарил и попрощался.
— Силен, — помотал я головой. — По каким притонам тебя носило?
— По тем самым. В Бристле, — процедил Том.
— И зачем ты там ошивался?
— Мать умерла, а жить было не на что. У сквайра вечно туго с деньгами. И он не дал ни гроша, когда я попросил. — Лисовина передернуло от не позабытой обиды. — А месяц спустя он меня подобрал, как чадолюбивый папаша, приютил и пригрел. Облагодетельствовал, — выговорил Том с горькой насмешкой. — Я, дурак, сопли распустил от благодарности… Нет бы сразу сбежать, как деньжат прикопил.
— Много прикопил?
— Украл. Кучу денег; можно было с Энглеланда улететь. Но совестно стало. Как, думаю, удирать? Я сквайру был нужен. Он со мной душой отдыхал. И Лайна… Я к ней привязался. Девочке одной совсем бы худо было. Так и не удрал, пожалел обоих. Деньги на место положил.
Я взъерошил ему волосы; Том поежился.
Бедная Лайна. Как там она одна с матерью? Если мы не вернемся на Энглеланд, ее выдадут замуж, чтоб приумножить семейную казну. Ее так и так выдадут, пришла следующая мысль. Сквайр ее не защитит, Том в поместье больше ни ногой, я на ней не женюсь.
— Борт «Испаньола»-01, ответьте «Испаньоле», — сказал передатчик голосом планет-стрелка.
— Борт 01 слушает, — ответил я Грею.
— Джим?
— Я.
— Что там у вас? Никого не дозваться.
Я объяснил ситуацию. Планет-стрелок выругался и спросил, может ли Том отпустить меня в салон к нашим risky fellows. Лисовин сказал, что я волен катиться, куда хочу.
— Проверь, живы ли, — велел Грей; слышно было, что он сильно встревожен.
Я прошел в салон. «Бывший навигатор» спал, Мэй тоже. Жесткое лицо Джона Сильвера смягчилось и стало удивительно юным; большой, сильный Мэй выглядел беззащитным, словно тяжело раненный кургуар. Мистер Смоллет на первый взгляд показался мне мертвым; я долго не мог нащупать у него пульс. Нащупал-таки. Слава богу. Я проверил Рейнборо и испугался. Холодный. Дышит? Не дышит? Пульса нет. Сердца не слыхать. Кома? Диагностер бы мне. Я посмотрел на свалку снаряжения в конце салона. Разве тут что-нибудь сыщешь?
Я вернулся в кабину, доложился планет-стрелку. Лисовин вздрогнул, когда услышал про Рейнборо. Мерзкие черные клочья заплясали и ринулись к Тому, облепили голову и плечи, легли на глаза. Я провел рукой по его маске, но клочья не ушли. Внизу смутно виднелись то ли провалы в земле, то ли холмы. Не угробиться бы.
Планет-стрелок несколько секунд размышлял. Принял решение.
— Я объявлю на борту, что все погибли. Когда спросят, скажете: да, мертвы. Ребята взвоют, и может быть, эта дрянь перекинется на «Испаньолу». Если захочет.
— Нет, — глухо сказал Том; вцепившиеся в пульт руки напомнили мне руки каменных статуй в заброшенном городе.
— Борт 01, подтвердите приказ.
Лисовин подтвердил. Его била нехорошая дрожь, и налипшие на лицо черные клочья густели. Я обнял Тома за шею, но это не помогло, лишь его страх начал передаваться мне. У глаз закружились черные завитки.
С минуту передатчик молчал. Ума не приложу, как мы эту минуту продержались. Я едва различал огоньки на пульте, нарисованные цифры на бумажках расплывались, а что говорили табло, я и вовсе не видел: одни мерклые желтые пятна. Оставалось молиться, чтобы у ослепшего лисовина не дрогнули руки, да не выросла бы у нас на пути какая-нибудь скала.
— Нельзя говорить, что погибли, — прошептал Том.
На Энглеланде есть примета: если объявить живого человека мертвым и люди поверят, он может взаправду умереть. Я раньше в приметы не верил.
В кабине раздался голос Криса Делла:
— Том, Джим! Что там у вас?
Лисовин молчал, и отвечать пришлось мне:
— Ребята погибли.
— Что ты несешь?!
— Погибли, — повторил я, ведь мы получили приказ планет-стрелка.
А приметы на Энглеланде дурацкие.
— Все? — переспросил второй помощник, разом охрипнув. — И Алекс?
— Да.
— А Рей?
— Тоже.
— И Мэй? И твой Сильвер?
— И они… И Хэндс.
— Ты с диагностером смотрел?
Крис Делл надеялся на мою ошибку, на мою глупость, на чудо. Он не завоет от горя, пока не увидит трупы.
— Что показал диагностер? — потребовал он.
Я не успел придумать, что солгать. Лисовин дернулся у меня в руках и заплакал навзрыд.
— Крис! Мистер Смоллет… — разобрал я сквозь плач. И еще разглядел, что руки с пульта управления он не снял.
Делл что-то прошептал на RF-языке. Сухо, без единой слезы, рыдал Том; вокруг клубились черные клочья, сливаясь в сплошное облако. «Вмажемся в скалу, — подумал я. — Сейчас вмажемся». Сил не было бороться с этой мыслью.
— Том, подымаемся. Быстрей.
Лисовин мгновенно утих; глайдер задрал нос и пошел вверх. Меня отбросило к задней стенке кабины, а сквозь стекло на нас хлынуло черное небо. Оно давило, пыталось прижать обратно к земле, не пускало вверх. У Тома вырвался стон; глайдер продолжал набирать высоту.
— Джим, — позвал с «Испаньолы» Крис Делл, — в самом деле? Алекс мертв?
— Да…
— И Рей?
— Крис, черт возьми! — закричал я, сам себя едва слыша. — Все мертвы! Слышите?! Все!
Никогда прежде со мной не случалось истерик.
Делл наконец поверил. Его боль услышали и сочли привлекательной, а про нас позабыли: хмарь разжидилась, черные клочья соскользнули у Тома с лица, поплыли к стеклу и растаяли. На всех табло отчетливо светились цифры, ясно горели огоньки индикации. Внизу проносился поросший фиолетовым кустарником склон горы. Кусты едва не обметали брюхо нашей машины.