— Что поснимал? — заинтересовался Мэй.
— Передатчик, по которому я с Крисом общался, «глаз», костюм…
Средства наблюдения и связи были в вещмешках, что Мэй собирал для Хэндса с Сильвером. Вот и пригодились; жаль, недолго лисовин ими пользовался.
— Он допрашивал тебя с лучеметом? — нахмурился мистер Смоллет. — Зачем?
— Затем, что сволочь. Он и без меня все знал. Кто мы, откуда, как корабль называется.
— Сквайр рассказал?
Лисовин дернулся.
— Да… сквайр… — мне показалось, он лжет.
— Что такое? — Капитан подался ближе. — Том, не темни.
— Я не темню. Гад перщик соврал. Мистер Смоллет, не спрашивайте, — на одном дыхании выпалил наш лисовин.
— Ты определись: либо соврал, либо не спрашивайте, — посоветовал Мэй. — Слушай, юнга, некогда сантименты разводить. Не дай бог, за Израэлем скоро придут.
Том сухо сглотнул.
— Израэль, простите. Я должен был первым назвать себя…
— Какой от тебя прок — от первого? — отозвался пилот. — Все правильно сделал. Так что тебе гад наврал?
Том посмотрел на меня, словно просил помощи. Чем я мог помочь?
— Он сказал, — начал лисовин, — что сквайр отдал ему охрану и доктора Ливси, чтоб вы… вытро… выторговать, — удалось ему наконец это слово, — себе жизнь.
— Брехня, — покривился Сильвер. — Мы и так у него в руках. О чем торговаться?
— Сквайр… он будто бы нарочно гнал глайдер в город… — запинался Том, — чтобы предложить местным охранников и доктора Ливси… и за это устроиться здесь с удобствами.
— Чушь, — повторил «бывший навигатор». — Выбрось из головы.
По-моему, он сказал так из жалости. Лично я готов был поверить, что именно ради выгодной сделки мистер Трелони сюда и стремился.
Лисовин коснулся ожога на груди, отдернул руку. Я протянул ему салфетку:
— Приложи.
Маленькой салфетки не хватило на весь выжженный иероглиф. К тому же она быстро выдыхалась.
— Что хотел от тебя перьевик? — спросил мистер Смоллет.
— Просто изгалялся. Ему нравилось, что мне больно.
«И страшно», — подумал я, вообразив себя на месте Тома. Очень живо представил, как двигается ствол лучемета, как жгучий луч гуляет по щекам и груди, и остается гадать, не даванет ли мерзавец в следующий миг на спуск посильней, не разрежет ли лучом на части.
— А что насчет очереди? — осведомился Хэндс. — Почему он заставил тебя составлять списки?
— Ему так взбрендило. Спросил, хочу ли я первым в театр. Я сказал, что не рвусь. Тогда он спросил, кого я назначу первым.
— Ясно. Кого ты назначил вторым?
— Не скажу.
— Том!
— Оставьте, — приказал Хэндсу мистер Смоллет. — Придет время — узнаем.
— Себя поставил третьим, — добавил Том.
Догадаться нетрудно: вторым он поставил Сильвера. Юну-Вэл. Третьим — себя; значит, следующий — я. Или Мэй. Последним будет мистер Смоллет. Неизвестно, как часто здесь отправляют в «театр» — но хоть лишний день, хоть полдня Юна-Вэл могла бы прожить. Вместо меня, Тома, вместо нашего капитана. «Бывший навигатор» усмехнулся.
— Юнга лисовин, ты мудр не по годам. Как верно рассчитал! И откуда узнал, что счастье не в том, чтобы жить, а в том, чтобы не видеть смерть тех, кого любишь?
У мистера Смоллета гневно сверкнули глаза. Мне даже почудились в них синие искры огня RF.
— Нам такое счастье ни к чему, — примирительно сказал Хэндс. — Нам бы что попроще — ноги унести. Том, насколько перьевик разумен?
— Вроде в здравом уме. С оружием обращался осмысленно.
— Что у него есть, кроме лучемета? — спросил Мэй.
— Все награбленное. «Стивенсон», станнеры…
— На себе таскает?
— За ним свита ходит — городские маньяки. Они и носят.
— Большая свита?
— Четверо. Но меня он допрашивал в одиночестве, остальных за дверью оставил. То есть дверей нет, одни проемы. Маньяки в соседней комнате были и без конца пытались к нам сунуться. Он их гонял, чтоб не мешали.
— Что им было надо? Из любопытства на тебя поглазеть?
— Черт их знает. Они мяукали: «Дай-дай-дай, дай-дай». Будто пели.
— «Умри, умри», — перевел Мэй.
— «Дай лисовина, дай убить», — предложил свою версию Хэндс.
— Может быть, — согласился Том. — Перщик говорил на том же языке, что мы говорим, а эти… Не разберешь, чего лопочут. Мистер Смоллет, что он мне на морде накарябал?
— Просто бессмысленные закорюки. У RF такого знака нет.
Том не поверил. Я тоже. Уж слишком веско, с нажимом произнес это наш капитан.
— Мэй? — Лисовин коснулся лица. — Что там написано?
— Сказано: ничего. Тебя красота заботит или то, как нам выпутаться?
Risky fellows лгали в глаза. Очевидно, перьевик нарисовал нечто крайне обидное.
— Где мы находимся? — задал новый вопрос мистер Смоллет. — Вверху здания, внизу?
— После допроса меня волокли вниз. — Том подумал и добавил: — В соседней комнате из стены торчит железяка. Они за нее хватались, чтоб вынуть вырезанный кусок.
— Перьевик — RF? — с какой-то особой, безжалостной прямотой спросил Джон Сильвер.
Космолетчики притихли — то ли стыдясь такого собрата, то ли с тревогой ожидая, что скажет Том. Лисовин растерялся.
— Почем я знаю? Он у меня силы не отнимал. Вырубил станнером и… О! У него глаза чуток светятся, как у мистера Смоллета бывает.
Перьевик — служитель Чистильщиков, вроде станционного смотрителя?
— Вряд ли он — RF, — усомнился Хэндс. — Скорее пассажир с RF-корабля, как наш сквайр. Какой risky fellow в здравом уме стал бы держать нас вместе? Да еще лисовина подкинул в придачу.
— Какое у него настроение? — спросил мистер Смоллет. — Уверен в себе, беспокоится о чем-то? Боится?
— Уверенности в нем выше крыши. От самодовольства чуть не лопается. Счастлив, что мы у него в подвале.
— Ну, радость мы ему подпортим, — пообещал старший пилот. — Еще что-нибудь? — он выжидательно поглядел на капитана и навигатора. — Кто придумал дельные вопросы?
— Когда обед? — вырвалось у меня; живот и в самом деле подвело.
Они улыбнулись. Все, даже Том.
— Кстати, насчет жратвы, — вспомнил он. — У двух маньяков из свиты перщика рты были черные. Как будто они грязь ели. И руки в черной пыли — явно черпали ее горстями и совали в пасть.
— Пепел? — удивился Сильвер. — Они едят пепел растений?
— Похоже, — кивнул Том. — В городе ни листочка местного. Все пожрали.
Мэй поерзал и что-то сказал на RF-языке. Мистер Смоллет отмолчался, Хэндс развел руками и односложно ответил.
— О чем вы? — насторожился «бывший навигатор», забыв, что ему по роли положено знать язык нашего врага.
Хэндс поморщился.
— Я говорю: дай бог, чтоб перьевик соблюл установленную Томом очередность. Это наш лучший шанс.
Мистер Смоллет поднялся с пола и прислонился к стене. Прижался всем телом, как бывало на «Испаньоле», когда он пытался обуздать одолевающий нас корабль.
— Александр… — встревоженно начал Сильвер.
— Помолчите. — Мистер Смоллет недобро усмехнулся: — Перьевик забыл, с кем имеет дело, но я-то помню.
— Что вы задумали?
Капитан так глянул, что «бывший навигатор» больше не посмел спрашивать. Старший пилот и Мэй подобрались, наблюдая за мистером Смоллетом.
— Сэр, вам помочь? — предложил Хэндс, видя, как он внезапно побледнел.
— Обойдусь.
Тускло тлеющая стена, к которой прижимался наш капитан, начала разгораться. Желто-белый свет разлился в стороны и вверх, охватил три другие стены и потолок. От него на душе стало веселей; до слепящего свечения «Испаньолы» было еще далеко. Мистер Смоллет оторвался от светящегося студня, перевел дыхание. Студень начал затухать.
Хэндс снова предложил:
— Позвольте, я помогу.
Капитан отрицательно качнул седой головой:
— Вам найдется, куда себя приложить. — И опять прильнул к стене, вжался в нее, прикусив от напряжения губу.
Точно так же закусил губу Сильвер, не отрывавший от капитана тревожного взгляда. Стена заново разгорелась. Несколько секунд наше подземелье ярко светилось, затем мистер Смоллет отстранился. Глубоко вздохнул. Мэй хотел коснуться его запястья; капитан отдернул руку, не желая принимать помощь.
— Алекс, не дури, — попросил навигатор.
— Отвяжись. Израэль, займитесь делом, пока за вами не пришли.
Мистер Смоллет в третий раз прижался к стене, заставляя студень ярко светить. Хэндс подчинился приказу: он обошел всех нас — меня, лисовина, Сильвера и Мэя — и у каждого забрал силы. Оставил ровно столько, чтобы не потеряли сознание. Мы остались лежать пластом на полу, а его глаза под черными бровями заблестели, на щеках заиграла кровь. Хэндс стремительно шагнул к капитану, и стало отчетливо видно, что пилота распирает энергия и он готов сражаться со всем миром.
Мистер Смоллет тяжело дышал. На лбу выступил пот, седые пряди прилипли к коже.
— Сэр… — начал Хэндс, протягивая к нему руку.
— Не сметь!
Хэндс замер. Мистер Смоллет привалился к потускневшей стене, словно ища опоры. Со стоном выпрямился, вжался в нее. Всплеск яркого света. Короткая передышка. Новый всплеск. Еще передышка. Всплеск. Пошатнувшись, мистер Смоллет нагнулся вперед, прижимая руки к груди.
Том пополз к нему. Как только мог двигаться? Лично я был не в состоянии шевельнуться. Видимо, Хэндс пожалел лисовина и оставил ему больше сил.
Том добрался до мистера Смоллета, когда наш капитан, едва живой, снова вжался в упругую стену. Я смотрел с завистью и стыдом: лисовин может, а я нет. Мистер Смоллет его не видел; наверное, он уже и Хэндса не видел, но пилот не решался нарушить запрет. Он лишь помог Тому преодолеть последние полметра — взял подмышки и подтащил ближе к капитану. Яркий свет затопил наш подвал и продержался несколько секунд. До меня наконец дошло: три долгих вспышки, три коротких, три долгих — сигнал SOS. Если свет распространяется по всему зданию, а спутник слежения жив, призыв о помощи увидят.
Том положил руки на щиколотки нашего капитана. Он не умел отдавать энергию, но мистер Смоллет отлично умел забирать — неосознанно, против собственной воли. Лисовин ткнулся лицом в тростник, будто мгновенно умер. Хэндс оттащил его, а мистер Смоллет вскинул голову, обвел нас прояснившимся взглядом. Заметил Тома на полу и Хэндса рядом; в глазах полыхнул яростный синий огонь.