— Да, я Бен Ганн, — смущенно ответил бывший пират, извиваясь перед Сильвером, как угорь. — Как вы поживаете, мистер Сильвер? — спросил он после долгого молчания. — Кажется, неплохо?
— Бен, Бен, — пробормотал Сильвер, — подумать только, какую шутку сыграл ты со мной!
Доктор послал Грея за киркой, брошенной в бегстве разбойниками. Пока мы неторопливо спускались по откосу к нашим шлюпкам, доктор в нескольких словах рассказал, что случилось за последние дни. Сильвер жадно вслушивался в каждое слово. Полупомешанный пустынник Бен Ганн был главным героем рассказа.
По словам доктора, во время своих долгих одиноких скитаний по острову Бен отыскал и скелет и сокровища. Это он обобрал скелет и выкопал из земли деньги, это его рукоятку от заступа видели мы на дне ямы. На своих плечах перенес он все золото из-под высокой сосны в пещеру двуглавой горы в северо-восточной части острова. Эта тяжкая работа, требовавшая многодневной ходьбы, была окончена всего лишь за два месяца до прибытия «Испаньолы».
Все это доктор выведал у него в день атаки на нашу крепость. Следующим утром, увидев, что корабль исчез, доктор пошел к Сильверу, отдал ему карту, которая теперь не имела уже никакого значения, и предоставил ему крепость со всеми припасами, так как пещера Бена Ганна была в изобилии снабжена соленой козлятиной, которую Бен Ганн заготовил своими руками. Благодаря этому мои друзья получили возможность, не подвергаясь опасности, перебраться из крепости на двуглавую гору, подальше от малярийных болот, и там охранять сокровища.
— Конечно, милый Джим, — прибавил доктор, — твоя участь очень огорчала меня, но прежде всего я должен был подумать о тех, кто добросовестно исполнял свой долг. В конце концов ты сам виноват, что тебя не было с нами.
Но в то утро, когда он увидел меня в плену у пиратов, он понял, что, узнав об исчезновении сокровищ, они выместят свою злобу на мне. Поэтому он оставил сквайра охранять капитана, захватил с собой Грея и Бена Ганна и направился наперерез через остров, прямо к большой сосне. Увидев дорогой, что наш отряд его опередил, он послал Бена Ганна вперед, так как у Бена были очень быстрые ноги. Тот решил тотчас же воспользоваться суеверием своих бывших товарищей и нагнал на них страху, а заодно и задержал их. Грей и доктор подоспели и спрятались невдалеке от сосны, прежде чем прибыли искатели клада.
— Как хорошо, — сказал Сильвер, — что со мной был Хокинс! Не будь его, вы бы, доктор, и бровью не повели, если бы меня изрубили в куски.
— Еще бы! — ответил доктор Ливси со смехом.
Тем временем мы подошли к нашим шлюпкам. Одну из них доктор сейчас же разбил киркой, а в другой поместились мы все и поплыли вокруг острова к Северной бухте.
Нам пришлось проплыть не то восемь, не то девять миль. Сильвер, несмотря на смертельную усталость, сел за весла и греб наравне с нами. Мы вышли из пролива и оказались в открытом море. На море был штиль. Мы обогнули юго-восточный мыс острова, тот самый, который четыре дня назад огибала «Испаньола».
Проплывая мимо двуглавой горы, мы увидели темный вход в пещеру Бена Ганна и около него человека, который стоял, опершись на мушкет. Это был сквайр. Мы помахали ему платками и трижды прокричали «ура», причем Сильвер кричал громче всех.
Пройдя еще три мили, мы вошли в Северную бухту и увидели «Испаньолу». Она носилась по воде без руля и ветрил. Прилив поднял ее с мели. Если бы в тот день был ветер, или если бы в Северной бухте было такое же сильное течение, как в Южной, мы могли бы лишиться ее навсегда. В лучшем случае ее выбросило бы далеко на берег. Но, к счастью, корабль был цел, если не считать порванного грота. Мы бросили в воду на глубину в полторы сажени запасной якорь. Потом на шлюпке отправились в Пьяную бухту — ближайший к сокровищнице Бена Ганна пункт. Там мы высадились, а Грея послали на «Испаньолу», чтобы он стерег корабль в течение ночи.
По отлогому склону поднялись мы к пещере. Наверху встретил нас сквайр. Со мной он обошелся очень ласково. О моем бегстве не сказал ни одного слова: не хвалил меня и не ругал. Но, когда Сильвер учтиво отдал ему честь, он покраснел от гнева.
— Джон Сильвер, — сказал он, — вы гнусный негодяй и обманщик! Чудовищный обманщик, сэр! Меня уговорили не преследовать вас, и я обещал, что не буду. Но мертвецы, сэр, висят у вас на шее, как мельничные жернова…
— Сердечно вам благодарен, сэр, — ответил Долговязый Джон, снова отдавая ему честь.
— Не смейте меня благодарить! — крикнул сквайр. — Из-за вас я нарушаю свой долг! Отойдите прочь от меня!
Мы вошли в пещеру. Она была просторна и полна свежего воздуха. Из-под земли пробивался источник чистейшей воды и втекал в небольшое озерко, окаймленное густыми папоротниками. Пол был песчаный. Перед пылающим костром лежал капитан Смоллетт. А в дальнем углу тускло сияла груда золотых монет и штабеля слитков. Это были сокровища Флинта — те самые, ради которых мы проделали такой длинный, утомительный путь, ради которых погибли семнадцать человек из экипажа «Испаньолы». А скольких человеческих жизней, скольких страданий и крови стоило собрать эти богатства! Сколько было потоплено славных судов, сколько замучено храбрых людей, которых заставляли с завязанными глазами идти по доске, перекинутой через борт! Какая пальба из орудий, сколько лжи и жестокости! На острове все еще находились трое: Сильвер, старый Морган и Бен, — которые некогда принимали участие во всех этих ужасных злодействах и теперь тщетно надеялись получить свою долю богатства.
— Войди, Джим, — сказал капитан. — Ты, по-своему, может быть, и неплохой мальчуган, но даю тебе слово, что никогда больше я не возьму тебя в плавание, потому что ты из породы любимчиков… А, это ты, Джон Сильвер! Что привело тебя к нам?
— Вернулся к исполнению своих обязанностей, сэр, — ответил Сильвер.
— А! — сказал капитан.
И не прибавил ни звука.
Как славно я поужинал в тот вечер, окруженный всеми моими друзьями! Какой вкусной показалась мне соленая козлятина Бена, которую мы запивали старинным вином, захваченным с «Испаньолы»! Никогда еще не было людей веселее и счастливее нас. Сильвер сидел сзади всех, подальше от света, но ел вовсю, стремительно вскакивал, если нужно было что-нибудь подать, и смеялся нашим шуткам вместе с нами — словом, опять стал тем же ласковым, учтивым, услужливым коком, каким был во время нашего плавания.
Глава XXXIV И ПОСЛЕДНЯЯ
На следующее утро мы рано принялись за работу. До берега была целая миля. Нужно было перетащить туда все наше золото, и оттуда в шлюпке доставить его на борт «Испаньолы» — тяжелая работа для такой немногочисленной кучки людей. Три разбойника, все еще бродившие по острову, мало беспокоили нас. Достаточно было поставить одного часового на вершине холма, и мы могли не бояться внезапного нападения. Да, кроме того, мы полагали, что у этих людей надолго пропала охота к воинственным стычкам.
Мы трудились не покладая рук. Грей и Бен Ганн отвозили золото в лодке на шхуну, а прочие доставляли его на берег. Больше двух слитков золота, связанных веревкой и перекинутых через плечо, взрослому человеку было не снести, да и то приходилось шагать медленно. Так как мне носить тяжести было не под силу, меня оставили в пещере и велели насыпать монеты в мешки из-под сухарей.
Как и в сундуке Билли Бонса, здесь находились монеты самой разнообразной чеканки, но, разумеется, их было гораздо больше. Мне очень нравилось сортировать их. Английские, французские, испанские, португальские монеты, гинеи и луидоры, дублоны и двойные гинеи, муадоры и цехины, монеты с изображением всех европейских королей за последние сто лет, странные восточные монеты, на которых изображен не то пучок веревок, не то клок паутины; круглые монеты, квадратные монеты, монеты с дыркой посередине, чтобы их можно было носить на шее, — в этой коллекции были собраны деньги всего мира. Их было больше, чем осенних листьев. От возни с ними у меня ныла спина и болели пальцы.
День шел за днем, а нашей работе не было видно конца. Каждый вечер груды сокровищ отправляли мы на корабль, но не меньшие груды оставались в пещере. И за все это время мы ни разу ничего не слыхали об уцелевших разбойниках.
Наконец — если не ошибаюсь, на третий вечер, — когда мы с доктором поднимались на холм, снизу, из непроглядной тьмы, ветер внезапно принес к нам не то крик, не то песню. Как следует расслышать нам ничего не удалось.
— Прости им боже, это разбойники, — сказал доктор.
— Все пьяны, сэр, — услышал я за спиной голос Сильвера.
Сильвер пользовался полной свободой и, несмотря на всю нашу холодность, снова начал держать себя с нами, как привилегированный и дружелюбный слуга. Он как бы не замечал всеобщего презрения к себе и каждому старался услужить, был со всеми неустанно вежлив. Но обращались все с ним, как с собакой. Только я и Бен Ганн относились к нему несколько лучше. Бен Ганн все еще боялся как огня прежнего своего квартирмейстера, а я был ему благодарен за свое спасение от смерти, хотя, конечно, имел причины думать о нем еще хуже, чем кто бы то ни был другой, — ведь я не мог позабыть, как он собирался предать меня вновь. Вот и сейчас доктор резко откликнулся на замечание Сильвера.
— А может быть, они больны и бредят…
— Правильно, сэр, — сказал Сильвер, — но нам с вами это вполне безразлично.
— Я полагаю, вы вряд ли претендуете на то, друг Сильвер, чтобы я считал вас сердечным, благородным человеком, — заметил насмешливо доктор, — и я знаю, что мои чувства покажутся вам несколько странными. Но если бы я был действительно уверен, что хоть один из них болен и в бреду, — а я не сомневаюсь, что по крайней мере одного из них треплет лихорадка, — я, даже рискуя своей жизнью, отправился бы к ним, чтобы оказать им врачебную помощь.
— Прошу прощения, сэр, вы сделали бы большую ошибку, — возразил Сильвер. — Потеряли бы свою драгоценную жизнь, только и всего. Я теперь на вашей стороне и душой и телом и не хотел бы, чтобы ваш отряд лишился такого человека, как вы. Я очень многим вам обязан. А эти люди ни за что не могли бы сдержать свое честное слово. Мало того, они никогда не поверили бы и вашему слову.