Двое лежали на земле, один убежал, четыре заняли прочную позицию по эту сторону частокола. Семь или восемь остальных пиратов, имевших, очевидно, по нескольку мушкетов каждый, непрерывно обстреливали, сидя в чаще, наш дом. Однако обстрел этот не причинил нам никакого вреда.
Четверо проникших внутрь частокола, крича, бежали к зданию. Засевшие в лесу тоже кричали, чтобы подбодрить товарищей. Наши стрелки палили не переставая, но так торопились, что, кажется, не попали ни разу. В одно мгновение четверо пиратов взобрались на холм и напали на нас. Голова Джоба Эндерсона, боцмана, появилась в средней бойнице.
– Бей их! Бей их! – ревел он громовым голосом.
В то же мгновение другой пират, схватив за дуло мушкет Хантера, выдернул его, просунул в бойницу и ударил Хантера прикладом с такой силой, что несчастный без чувств повалился на пол. Тем временем третий сумел обежать вокруг дома, неожиданно появился в дверях и кинулся с кортиком на доктора.
Мы оказались в таком положении, в каком до сих пор были наши враги. Только что мы стреляли из-под прикрытия в незащищённых пиратов, а теперь, ничем не защищённые, не могли отразить удар. Сруб заволокло пороховым дымом, но благодаря дымовой завесе мы и остались в живых. В ушах у меня гудело от криков, стонов и пистолетных выстрелов.
– На вылазку, вперёд, врукопашную! Кортики! – закричал капитан.
Я схватил со штабеля кортик. Кто-то другой, тоже хватая кортик, резнул им меня по суставам пальцев, но я даже не почувствовал боли. Я ринулся в дверь, на солнечный свет. Кто-то выскочил за мной следом – не знаю кто. Прямо передо мной доктор гнал вниз по склону холма напавшего на него пирата. Я видел, как доктор сшиб его с ног, так что тот упал навзничь, а потом полоснул кортиком по лицу.
– Вокруг дома! Вокруг дома! – закричал капитан.
И, несмотря на общее смятение и шум, я подметил перемену в его голосе.
Машинально подчиняясь команде, я повернул к востоку, с поднятым кортиком обогнул угол дома и сразу встретился лицом к лицу с Эндерсоном. Он заревел, и его кортик взвился над моей головой, блеснув на солнце. Я не успел даже струсить. Уклоняясь от удара, я отскочил в сторону, оступился в мягком песке и покатился вниз головой по откосу.
Когда я во время атаки выскочил из двери, другие пираты уже лезли через частокол, чтобы покончить с нами. Один из них, в красном ночном колпаке, держа кортик в зубах, уже закинул ногу, готовясь спрыгнуть. Моё падение с холма произошло так быстро, что, когда я поднялся на ноги, всё оставалось в том же положении: пират в красном колпаке сидел на ограде в той же позе, а голова другого только высунулась из-за частокола. И всё же в эти несколько мгновений сражение окончилось, и победа осталась за нами.
Грей, выскочивший из двери вслед за мной, уложил на месте рослого боцмана, прежде чем тот успел вторично замахнуться ножом. Другой пират был застрелен у бойницы в тот миг, когда он собирался выстрелить внутрь дома. Он корчился на песке в предсмертной агонии, не выпуская из рук дымящегося пистолета. Третьего, как я уже сказал, заколол доктор. Из четырёх пиратов, перелезших через частокол, в живых остался только один. Бросив свой кортик на поле сражения, он, полный смертельного ужаса, карабкался на частокол, чтобы удрать.
– Стреляйте! Стреляйте из дома! – кричал доктор. – А вы, молодцы, под прикрытие!
Но его слова пропали даром. Никто не выстрелил. Последний из атакующих благополучно перелез через частокол и скрылся вместе со всеми в лесу. Через минуту из нападающих никого не осталось, за исключением пяти человек: четверо лежали внутри укрепления и один снаружи. Доктор, Грей и я кинулись в дверь под укрытие сруба. Оставшиеся в живых могли каждую минуту добежать до своих мушкетов и опять открыть стрельбу. Пороховой дым рассеялся, и мы сразу увидели, какой ценой досталась нам победа. Хантер лежал без чувств возле своей бойницы. Джойс, с простреленной головой, затих навеки. Сквайр поддерживал капитана, и лица у обоих были бледны.
– Капитан ранен! – сказал мистер Трелони.
– Все убежали? – спросил мистер Смоллетт.
– Все, кто мог, – ответил доктор. – Но пятерым уже не бегать никогда!
– Пятерым! – вскричал капитан. – Не так плохо. У них выбыло из строя пятеро, у нас только трое – значит, нас теперь четверо против девяти. Это лучше, чем было вначале: семеро против девятнадцати[50].
Часть пятаяМои приключенияНа море
Глава XXIIКак начались мои приключения на море
Разбойники не возвращались. Ни один из них даже не выстрелил из лесу. «Они получили свою порцию на сегодня», – выразился о них капитан. Мы могли спокойно перевязывать раненых и готовить обед. Стряпали на этот раз сквайр и я. Несмотря на опасность, мы предпочли стряпать во дворе, но и тут всё валилось у нас из рук – так ужасны были громкие стоны наших раненых.
Из восьми человек, пострадавших в бою, остались в живых только трое: пират, подстреленный у бойницы, Хантер и капитан Смоллетт. Положение двух первых было безнадёжное. Пират вскоре умер во время операции; Хантер, несмотря на все наши усилия, так и не пришёл в сознание. Он прожил весь день, громко дыша, как дышал после удара тот старый пират, который остановился у нас в трактире. Но рёбра у Хантера были сломаны, череп разбит при падении, и в следующую ночь он без стона, не приходя в сознание, скончался.
Раны капитана были мучительны, но не опасны. Ни один орган не был серьёзно повреждён. Пуля Эндерсона – первым выстрелил в капитана Джоб – пробила ему лопатку и задела лёгкое. Вторая пуля коснулась икры и повредила связки.
Доктор уверял, что капитан непременно поправится, но в течение нескольких недель ему нельзя ходить, нельзя двигать рукой, нельзя даже много разговаривать.
Случайный порез у меня на руке оказался пустяком. Доктор Ливси залепил царапину пластырем и ласково потрепал меня за уши.
После обеда сквайр и доктор уселись возле капитана и стали совещаться. Совещание окончилось вскоре после полудня. Доктор взял шляпу и пистолеты, прицепил к поясу кортик, положил в карман карту, повесил себе на плечо мушкет и, перебравшись через частокол с северной стороны, быстро исчез в чаще.
Мы с Греем сидели в дальнем углу сруба, чтобы не слышать, о чём говорят наши старшие. Грей был так потрясён странным поступком доктора, что вынул изо рта трубку и забыл снова положить её в рот.
– Что за чертовщина! – сказал он. – Уж не спятил ли доктор Ливси?
– Не думаю, – ответил я. – Из нас всех он спятит последним.
– Пожалуй что и так, – сказал Грей. – Но если он в здравом уме, значит, это я сумасшедший.
– Просто у доктора есть какой-то план, – объяснил я. – По-моему, он пошёл повидаться с Беном Ганном.
Как потом оказалось, я был прав.
Между тем жара в срубе становилась невыносимой. Полуденное солнце накалило песок во дворе, и в голове у меня зашевелилась не очень-то достойная мысль. Я стал завидовать доктору, который шёл по прохладному лесу, слушал птичек, вдыхал смолистый запах сосен, в то время как я жарился в этом проклятом пекле, где одежда прилипала к горячей смоле, где всё было вымазано человеческой кровью, где вокруг валялись мертвецы.
Отвращение, которое внушала мне наша крепость, было почти так же велико, как и страх.
Я мыл пол, я мыл посуду – и с каждой минутой чувствовал всё большее отвращение к этому месту и всё сильнее завидовал доктору. Наконец я случайно оказался возле мешка с сухарями. Никто не обращал на меня внимания. И я стал готовиться к бегству: набил сухарями оба кармана своего камзола.
Вы можете назвать меня глупцом. Я поступал безрассудно, я шёл на отчаянный риск, однако я принял все предосторожности, какие были в моей власти. Эти сухари не дадут мне умереть с голоду по крайней мере сутки.
Затем я захватил два пистолета. Пули и порох были у меня, и я чувствовал себя превосходно вооружённым.
План мой, в сущности, был сам по себе не так уж плох. Я хотел пойти на песчаную косу, отделяющую с востока нашу бухту от открытого моря, отыскать белую скалу, которую я заметил вчера вечером, и посмотреть, не под ней ли Бен Ганн прячет свою лодку. Дело это было, по-моему, стоящее. Но я знал наверняка, что меня ни за что не отпустят, и решил удрать тайком. Разумеется, это был такой дурной путь для осуществления моих намерений, что и намерение становилось неправильным, но не забудьте, что я был мальчишкой и уже принял решение.
Скоро для бегства представился удобный случай. Сквайр и Грей делали перевязку капитану. Путь был свободен. Я перелез через частокол и нырнул в чащу. Прежде чем моё отсутствие обнаружилось, я ушёл уже так далеко, что не мог услышать никаких окриков.
Эта вторая моя безумная выходка была ещё хуже первой, так как в крепости осталось только двое здоровых людей. Однако, как и первая, она помогла нам спастись.
Я направился прямо к восточному берегу острова, чтобы идти по обращённой к морю стороне косы, опасаясь, как бы меня не заметили со шхуны, стоявшей в бухте. День уже клонился к вечеру, хотя солнце стояло ещё высоко. Идя через лес, я слышал впереди не только беспрерывный грохот прибоя, но также шум ветвей и шелест листьев. Это означало, что сегодня морской бриз сильнее, чем обычно. Скоро повеяло прохладой. Ещё несколько шагов – и я вышел на опушку. Передо мной до самого горизонта простиралось озарённое солнцем море, а возле берега кипел и пенился прибой.
Я ни разу не видел, чтобы море около острова Сокровищ было спокойно. Даже когда солнце сияет ослепительно и воздух неподвижен, а море раскинулось синей гладью, громадные валы с грохотом катятся на внешний берег. На острове едва ли существует такое место, где можно было бы укрыться от шума прибоя.
Я шёл по берегу, наслаждаясь прогулкой. Наконец, решив, что я зашёл уже достаточно далеко на юг, я осторожно пополз под прикрытием густых кустов вверх, на хребет косы.