– Мне сдаётся, мистер Сильвер, что вы здесь самый главный. И если мне доведётся погибнуть, расскажите доктору, что я умер не бесславною смертью.
– Буду иметь это в виду, – сказал Сильвер таким странным тоном, что я не мог понять, насмехается он надо мной или ему пришлось по душе моё мужество.
– Не забудьте… – крикнул старый моряк с тёмным от загара лицом, по имени Морган, тот самый, которого я видел в таверне Долговязого Джона в Бристольском порту, – не забудьте, что это он опознал тогда Чёрного Пса!
– Это ещё не всё, – добавил Сильвер. – Он, клянусь громом, тот самый мальчишка, который вытащил карту из сундука Билли Бонса. Наконец-то Джим Хокинс попал нам в руки!
– Пустить ему кровь! – крикнул Морган и выругался.
И, выхватив нож, он вскочил с такой лёгкостью, будто ему было двадцать лет.
– На место! – крикнул Сильвер. – Кто ты такой, Том Морган? Быть может, ты думаешь, что ты здесь капитан? Клянусь, я научу тебя слушаться. Только посмей мне перечить! За последние тридцать лет всякий, кто становился у меня на дороге, попадал либо на рею, либо за борт, рыбам на закуску. Да! Запомни, Том Морган: не было ещё человека, который остался бы жить на земле после того, как не поладил со мной.
Том замолк, но остальные продолжали ворчать.
– Том верно говорит, – сказал один.
– Довольно было надо мной командиров, – прибавил другой, – и, клянусь виселицей, Джон Сильвер, я не позволю тебе мною помыкать.
– Джентльмены, кто из вас хочет потолковать со мной по душам? – проревел Сильвер.
Он сидел на бочонке и теперь подался вперёд. В правой руке у него тлела трубка.
– Ну, чего же вам надо? Говорите прямо. Или вы онемели? Выходи кто хочет, я жду. Я не для того прожил столько лет на земле, чтобы какой-нибудь пьяный индюк становился мне поперёк дороги. Вы знаете наш обычай. Вы считаете себя джентльменами удачи. Ну что же, выходите, я готов. Пусть тот, у кого хватит духу, вынет свой кортик, и я, хоть и на костыле, увижу, какого цвета у него потроха, прежде чем погаснет эта трубка!
Никто не двинулся. Никто не ответил ни слова.
– Вот так вы всегда, – продолжал Сильвер, сунув трубку в рот. – Молодцы, нечего сказать! Не слишком-то храбры в бою. Или вы не способны понять простую человеческую речь? Ведь я здесь капитан, я выбран вами. Я ваш капитан, потому что любому из вас до меня – добрая морская миля. Вы не хотите драться со мной, как подобает джентльменам удачи. Тогда, клянусь громом, вы должны меня слушаться! Мне по сердцу этот мальчишка. Я такого мальца ещё не видывал. Он вдвое больше похож на мужчину, чем крысы вроде вас. Так слушайте: кто тронет его, будет иметь дело со мной.
Наступило долгое молчание.
Я, выпрямившись, стоял у стены. Сердце моё всё ещё стучало, как молот, но у меня зародилась надежда. Сильвер сидел, скрестив руки и прислонившись к стене. Он сосал трубку и был спокоен, как в церкви, и только краем глаза зорко следил за своей буйной командой. Пираты отошли в дальний угол и начали перешёптываться. Их бормотание звучало у меня в ушах, словно шум реки. Иногда они оборачивались, и багряный свет головни падал на их взволнованные лица. Однако поглядывали они не на меня, а на Сильвера.
– Вы, кажется, собираетесь что-то сказать? – проговорил Сильвер и плюнул далеко перед собой. – Ну что ж, говорите, я слушаю.
– Прошу прощения, сэр, – начал один из пиратов. – Вы часто нарушаете наши обычаи. Но есть обычай, который даже вам не нарушить. Команда недовольна, а между тем, разрешите сказать, у этой команды есть такие же права, как и у всякой другой. Мы имеем право собраться и поговорить. Прошу прощения, сэр, так как вы всё же у нас капитан, но я хочу воспользоваться своим правом и уйти на совет.
Изысканно отдав Сильверу честь, этот высокий желтоглазый матрос лет тридцати пяти с недобрым лицом спокойно пошёл к выходу и скрылся за дверью. Остальные вышли вслед за ним. Каждый отдавал Сильверу честь и бормотал что-нибудь в своё оправдание.
– Согласно обычаю, – сказал один.
– На матросскую сходку, – сказал Морган.
Мы с Сильвером остались вдвоём у горящей головни. Кок сразу же вынул изо рта свою трубку.
– Слушай, Джим Хокинс, – проговорил он еле слышным настойчивым шёпотом, – ты на волосок от смерти и ещё кой-чего пострашней: от пытки. Они хотят разжаловать меня. Но ты заметь: я за тебя горой и я не отступлюсь. Сначала мне не хотелось тебя защищать, но ты сказал несколько слов, и я переменил мои планы. Я был в отчаянии от своих неудач, от мысли о виселице, которая мне угрожает. Услыхав твои слова, я сказал себе: заступись за Хокинса, Джон, и Хокинс заступится за тебя. Ты его последняя карта, Джон, а он, клянусь громом, твоя последняя карта! Услуга за услугу, решил я. Ты спасёшь себе свидетеля, когда дело дойдёт до суда, а он спасёт твою шею.
Я смутно начал понимать, в чём дело.
– Вы хотите сказать, что ваша игра проиграна? – спросил я.
– Да, клянусь дьяволом! – ответил он. – Раз нет корабля, значит, остаётся одна только виселица. Я упрям, Джим Хокинс, но, когда я увидел, что в бухте уже нет корабля, я понял: игра наша кончена. А эти пускай совещаются, все они безмозглые трусы. Я постараюсь спасти твою шкуру. Но слушай, Джим, услуга за услугу: ты спасёшь Долговязого Джона от петли.
Я был поражён. За какую жалкую соломинку хватается он, старый пират, атаман!
– Я сделаю всё, что могу, – сказал я.
– Значит, по рукам! – воскликнул он. – Ты только потвёрже говори, и тогда, клянусь громом, у меня есть шанс, что меня не повесят.
Он проковылял к головне, горевшей возле поленницы дров, и снова закурил свою трубку.
– Пойми меня, Джим, – продолжал он, вернувшись. – У меня ещё есть голова на плечах, и я решил перейти на сторону сквайра. Я знаю, что ты спрятал корабль где-нибудь в безопасном месте. Как ты это сделал, я не ведаю, но я уверен, что корабль цел и невредим. Хендс и О'Брайен оказались глупцами. На них я никогда не надеялся. Заметь: я у тебя ничего не спрашиваю и другим не позволю спрашивать. Я вижу, когда моя карта бита, будь уверен, и настоящего человека я тоже сразу вижу… Эх, с твоим-то молодым задором да с моим опытом и наделали бы мы вдвоём дел!
Он нацедил в жестяную кружку коньяку из бочонка.
– Не хочешь ли выпить, приятель? – спросил он.
Я отказался.
– А я выпью немного, Джим, – сказал он. – Впереди у меня столько хлопот, нужно же мне пришпорить себя! Кстати, о хлопотах. Зачем было доктору отдавать мне эту карту, милый Джим?
На лице моём выразилось такое неподдельное изумление, что он понял бесполезность дальнейших вопросов.
– Да, он дал мне свою карту… И тут, без сомнения, что-то не так. Тут что-то кроется, Джим… плохое или хорошее.
Он снова хлебнул коньяку и покачал своей большой головой с видом человека, ожидающего неминуемых бед.
Глава XXIXСнова чёрная метка
Сходка пиратов продолжалась уже много времени, когда один из них воротился в блокгауз и, с насмешливым видом отдав Сильверу честь, попросил разрешения взять головню.
Сильвер изъявил своё согласие, и посланный удалился, оставив нас обоих в темноте.
– Приближается буря, Джим, – сказал Сильвер.
Он стал обращаться со мной по-приятельски.
Я подошёл к ближайшей бойнице и глянул во двор. Костёр почти догорел. Света он уже не давал никакого; немудрено, что заговорщикам понадобилась головня. Они собрались в кружок на склоне холма между домом и частоколом. Один из них держал факел, другой стоял посередине на коленях; в руке у него был открытый нож, лезвие которого поблёскивало, озарённое то луной, то факелом. Остальные немного согнулись, как будто глядя, что он делает. У него в руках появилась какая-то книга. И не успел я подумать, откуда у него такая неподходящая для разбойника вещь, как он поднялся с колен и все гурьбой направились к дому.
– Идут, – сказал я.
Я стал на прежнее место. Не желая уронить своё достоинство, я не хотел, чтобы пираты заметили, что я наблюдаю за ними.
– Милости просим, дружок, пусть идут! – весело сказал Сильвер. – У меня ещё есть чем их встретить.
Дверь распахнулась, и пятеро пиратов нерешительно столпились у порога, проталкивая вперёд одного.
При других обстоятельствах было бы забавно смотреть, как медленно и боязливо подходит выборный, останавливаясь на каждом шагу и вытянув правую руку, сжатую крепко в кулак.
– Подойди ближе, приятель, – сказал Сильвер, – и не бойся: я тебя не съем. Давай, увалень, что там у тебя? Я знаю обычаи. Я депутата не трону.
Ободрённый этими словами, разбойник ускорил шаг и, сунув что-то Сильверу в руку, торопливо отбежал назад к товарищам.
Кок глянул на свою ладонь.
– Чёрная метка! Так я и думал, – проговорил он. – Где вы достали бумагу? Но что это? Ах вы, несчастные! Вырезали из Библии! Ну, будет уж вам за это! И какой дурак разрезал Библию?
– Вот видите! – сказал Морган. – Что я говорил? Ничего хорошего не выйдет из этого.
– Ну, теперь уж вам не отвертеться от виселицы, – продолжал Сильвер. – У какого дурака вы взяли эту Библию?
– У Дика, – сказал кто-то.
– У Дика? Ну, Дик, молись Богу, – проговорил Сильвер, – потому что твоя песенка спета. Уж я верно тебе говорю.
Но тут вмешался желтоглазый верзила.
– Довольно болтать, Джон Сильвер, – сказал он. – Команда, собравшись на сходку, как велит обычай джентльменов удачи, вынесла решение послать тебе чёрную метку. Переверни её, как велит наш обычай, и прочти, что на ней написано. Тогда ты заговоришь по-иному.
– Спасибо, Джордж, – отозвался Сильвер. – Ты у нас деловой человек и знаешь наизусть наши обычаи. Что ж тут написано? Ага! «Низложен». Так вот в чём дело! И какой хороший почерк! Точно в книге. Это у тебя такой почерк, Джордж? Да ты, брат, прямо-таки в первые люди у нас метишь. Я нисколько не удивлюсь, если теперь выберут капитаном тебя. Дай мне, пожалуйста, головню, а то трубка у меня никак не раскуривается.