– Ну-ну! – сказал Джордж. – Нечего тебе морочить команду. Послушать тебя – ты такой и сякой, но теперь твоя песенка спета. Слезай с этой бочки и не мешай нашим выборам!
– А я думал, ты и вправду знаешь обычаи, – презрительно возразил Сильвер. – Ну, да не беда: ты не знаешь – так знаю я. Тебе придётся ещё малость подождать, потому что я покуда всё ещё ваш капитан. Вы должны предъявить мне свои обвинения и выслушать мой ответ. А до той поры ваша чёрная метка будет стоить не дороже сухаря. Посмотрим, что из этого выйдет.
– Не бойся, мы-то обычаев не нарушим, – ответил Джордж. – Так вот. Во-первых, ты провалил всё дело. У тебя не хватит дерзости возражать против этого. Во-вторых, ты позволил нашим врагам уйти, хотя здесь они были в настоящей ловушке. Зачем они хотели уйти? Не знаю. Но ясно, что они зачем-то хотели уйти. В-третьих, ты запретил нам преследовать их. О, мы тебя видим насквозь, Джон Сильвер! Ты ведёшь двойную игру. В-четвёртых, ты заступился за этого мальчишку.
– Это всё? – спокойно спросил Сильвер.
– Вполне достаточно, – ответил Джордж. – Нас из-за твоего ротозейства повесят сушиться на солнышке.
– Теперь послушайте, что я отвечу на эти четыре пункта. Я буду отвечать по порядку. Вы говорите, что я провалил всё дело? Но ведь вы знаете, чего я хотел. Если бы вы послушались меня, мы все теперь находились бы на борту «Испаньолы», целые и невредимые, жевали бы себе пудинг с изюмом, да и золото лежало бы в трюме, клянусь громом! А кто мне помешал? Кто меня торопил и подталкивал – меня, вашего законного капитана? Кто прислал мне чёрную метку в первый же день нашего прибытия на остров и начал всю эту дьявольскую пляску? Прекрасная пляска, я пляшу вместе с вами – совсем как те плясуны, что болтаются в лондонской петле. А кто всё начал? Эндерсон, Хендс и ты, Джордж Мерри. Из этих смутьянов ты один остался в живых. И у тебя хватает наглости лезть в капитаны! У тебя, погубившего чуть не всю нашу шайку! Нет, сколько на свете живу, а такого не видал!
Сильвер умолк.
По лицу Джорджа и остальных я видел, что слова его не пропали даром.
– Это пункт первый! – воскликнул Сильвер, вытирая вспотевший лоб. Он говорил с таким жаром, что стены дрожали. – Клянусь, мне тошно разговаривать с вами. У вас нет ни рассудка, ни памяти. Удивляюсь, как это ваши мамаши отпустили вас в море! В море! Это вы-то джентльмены удачи? Уж лучше бы вы стали портными!..
– Перестань ругаться, – сказал Морган. – Отвечай на остальные обвинения.
– А, на остальные! – крикнул Джон. – Остальные тоже хороши. Вы говорите, что наше дело пропащее. Клянусь громом, вы даже не подозреваете, как скверно обстоит дело! Мы так близко от виселицы, что шея моя уже коченеет от петли. Так и вижу, как болтаемся мы в железных оковах, а над нами кружат вороны. Моряки показывают на нас пальцами, пока нас уносит всё дальше туда, откуда нет возврата. «Кто это?» – спрашивает один. «Это Джон Сильвер. Я хорошо его знал», – отвечает другой. Ветер качает повешенных и разносит звон цепей. Вот что грозит каждому из нас из-за Джорджа Мерри, Хендса, Эндерсона и других идиотов! Затем, чёрт подери, вас интересует пункт четвёртый – вот этот мальчишка. Да ведь он заложник, понимаете? Неужели мы должны попусту уничтожить заложника? Он, быть может, последняя наша надежда. Убить этого мальчишку? Нет, мои милые, не стану его убивать. Впрочем, я ещё не ответил по третьему пункту. Отлично, извольте, отвечу. Может быть, вы ни во что не ставите ежедневные визиты доктора, доктора, окончившего колледж? Твоему продырявленному черепу, Джон, уже не надобен доктор? А ты, Джордж Мерри, которого только шесть часов назад трясла лихорадка, у которого глаза жёлтые, как лимон, – ты не хочешь лечиться у доктора? Быть может, вы не знаете, что сюда скоро должен прийти второй корабль на помощь? Однако он скоро придёт. Вот когда вам пригодится заложник. Затем пункт второй: вы обвиняете меня в том, что я заключил договор. Да ведь вы сами на коленях умоляли меня заключить его! Вы ползали на коленях, вы малодушничали, вы боялись умереть с голоду и подохли бы с голоду, если б не я… Но всё это пустяки. Поглядите – вот ради чего я заключил договор!
И он бросил на пол лист бумаги.
Я сразу узнал его. Это была та самая карта на жёлтой бумаге, с тремя красными крестиками, которую я нашёл когда-то на дне сундука Билли Бонса.
Я никак не мог уразуметь, почему доктор отдал её Сильверу.
Разбойников вид этой карты поразил ещё сильнее, чем меня. Они накинулись на неё, как коты на мышь. Они вырывали её друг у друга из рук с руганью, с криками, с детским смехом. Можно было подумать, что они не только уже трогают золото пальцами, но везут его в полной сохранности на корабле.
– Да, – сказал один, – это подпись Флинта, можете не сомневаться. «Дж. Ф.», а внизу шлюпочный узел. Он всегда подписывался так.
– Всё это хорошо, – сказал Джордж, – но как мы увезём сокровища, если у нас нет корабля?
Сильвер внезапно вскочил, держась рукой за стену.
– Предупреждаю тебя в последний раз, Джордж! – крикнул он. – Ещё одно нахальное слово, и я буду драться с тобой… Как? Почём я знаю как! Это ты должен мне сказать, ты и другие, которые проворонили мою шхуну с твоей помощью, чёрт возьми! Но нет, мне незачем ждать от тебя умного слова – ум у тебя тараканий! Но разговаривать учтиво ты должен, или я научу тебя вежливости!
– Правильно, – сказал старик Морган.
– Ещё бы! Конечно, правильно! – подхватил кок. – Ты потерял наш корабль. Я нашёл вам сокровища. Кто же из нас стоит большего? Но, клянусь, я больше не желаю быть у вас капитаном. Выбирайте кого хотите. С меня довольно!
– Сильвера! – заорали все. – Окорок на веки веков! Окорока в капитаны!
– Так вот что вы теперь запели! – крикнул кок. – Джордж, милый друг, придётся тебе подождать до другого случая. Счастье твоё, что я не помню худого. Сердце у меня отходчивое. Что же делать с этой чёрной меткой, приятели? Теперь она как будто ни к чему. Дик загубил свою душу, изгадил свою Библию, и всё понапрасну.
– А может быть, она ещё годится для присяги? – спросил Дик, которого, видимо, сильно тревожило совершённое им кощунство.
– Библия с отрезанной страницей! – ужаснулся Сильвер. – Ни за что! В ней не больше святости, чем в песеннике.
– А что ж, и песенник тоже может пригодиться, – сказал Дик.
– А вот это, Джим, возьми себе на память, – сказал Сильвер, подавая мне чёрную метку.
Величиной она была с крону. Одна сторона белая – Дик разрезал самую последнюю страницу Библии, – на другой стороне были напечатаны стиха два из Апокалипсиса. Мне врезались в память, между прочим, два слова: «Псы и убийцы». Сторона с текстом была вымазана сажей, которая перепачкала мне пальцы. А на чистой стороне углём было выведено одно слово: «Низложен».
Сейчас эта чёрная метка лежит передо мною, но от надписи углём остались только следы царапин, как от когтя.
Так окончились события этой ночи. Выпив рому, мы улеглись спать. Сильвер в отместку назначил Джорджа Мерри в часовые, пригрозив ему смертью, если он недоглядит чего-нибудь.
Я долго не мог сомкнуть глаз. Я думал о человеке, которого убил, о своём опасном положении и прежде всего о той замечательной игре, которую вёл Сильвер, одной рукой удерживавший шайку разбойников, а другой хватавшийся за всякое возможное и невозможное средство, чтобы спасти свою ничтожную жизнь. Он мирно спал и громко храпел. И всё же сердце у меня сжималось от жалости, когда я глядел на него и думал, какими опасностями он окружён и какая позорная смерть ожидает его.
Глава XXXНа честное слово
Меня разбудил, вернее, всех нас разбудил, потому что вскочил даже часовой, задремавший у двери, ясный громкий голос, прозвучавший на опушке леса:
– Эй, гарнизон, вставай! Доктор идёт!
Действительно, это был доктор. Я обрадовался, услышав его голос, но к радости моей примешивались смущение и стыд. Я вспомнил о своём неповиновении, о том, как я тайком убежал от товарищей. И к чему это всё привело? К тому, что я сижу в плену у разбойников, которые могут каждую минуту лишить меня жизни. Мне было стыдно взглянуть доктору в лицо. Доктор, вероятно, поднялся ещё до света, потому что день только начинался. Я подбежал к бойнице и выглянул. Он стоял внизу по колено в ползучем тумане, как некогда стоял у этого же блокгауза Сильвер.
– Здравствуйте, доктор! С добрым утром, сэр! – воскликнул Сильвер, уже протерев как следует глаза и сияя приветливой улыбкой. – Рано же вы поднялись! Ранняя птица больше корма клюёт, как в пословице говорится… Джордж, очнись, сын мой, и помоги доктору Ливси взойти на борт… Всё в порядке, доктор. Ваши пациенты куда веселей и бодрей!
Так он балагурил, стоя на вершине холма с костылём под мышкой, опираясь рукой о стену, – совсем прежний Джон и по голосу, и по ухваткам, и по смеху.
– У нас есть сюрприз для вас, сэр, – продолжал он. – Один маленький пришелец, хе-хе! Новый жилец, сэр, жилец хоть куда! Спит как сурок, ей-богу. Всю ночь проспал рядом с Джоном, борт о борт.
Доктор Ливси тем временем перелез через частокол и подошёл к коку. И я услышал, как дрогнул его голос, когда он спросил:
– Неужели Джим?
– Он самый, – ответил Сильвер.
Доктор внезапно остановился. Было похоже, что он не в состоянии сдвинуться с места.
– Ладно, – выговорил он наконец. – Делу время, потехе час. Такая, кажется, у вас поговорка? Осмотрим сначала больных.
Доктор вошёл в дом и, холодно кивнув мне, занялся своими больными.
Он держался спокойно и просто, хотя не мог не знать, что жизнь его среди этих коварных людей висит на волоске. Он болтал, как домашний врач, который явился с обычным визитом в мирное английское семейство. Его обращение с пиратами, видимо, оказывало на них сильное влияние. Они вели себя с ним, будто ничего не случилось, будто он по-прежнему корабельный врач и они по-прежнему старательные и преданные матросы.