— Завтра тебе понадобится еще что-нибудь, — сказал он. — И ты тоже захочешь получить это через постель. Знаешь, как это называется? Знаешь, кто ты после этого?
— И кто же?
Артем ответил — коротко и хлестко. Лиля вцепилась побелевшими пальцами в стол, как будто боясь упасть.
— Убирайся, — процедила она. — Забудь меня, раз ты такой правильный. Я имею право спать с кем хочу и когда хочу, понял? Тебя это вообще не касается!
— С этого надо было и начинать, — произнес он, отстраненно прислушиваясь к своему голосу, который ему определенно не нравился, как и то, что он говорил. — Честно признаться в своих наклонностях. Я бы тогда даже в сторону твою не глянул. Дрянь! Какая же ты дрянь!
Лиля уставилась в стол, за который держалась. Постепенно ее пальцы расслабились, а ноздри перестали гневно раздуваться.
Она посмотрела на Артема спокойно и даже вроде как с насмешкой.
Он услышал ее холодный, безразличный голос:
— Уйди, пожалуйста. Ты мне неприятен.
— Конечно, — сказал он, глупо ухмыляясь. — Я ведь мужчина, а ты у нас по женщинам специалистка.
Ее глаза поскучнели.
— Никакой ты не мужчина, — сказала она, качая головой. — Мужчины себя так не ведут. Уходи. Не хочу тебя больше видеть. Никогда.
Он подчинился, и она уронила голову на стол, чтобы расплакаться. Не получилось. Слишком сильным было потрясение, чтобы пройти вместе со слезами. Лиля подозревала, что однажды грязная правда всплывет, но в то же время в душе теплилась искорка надежды: обойдется, обойдется, обойдется!
Не обошлось.
Не пронесло.
Артем узнал правду. Больше он даже не посмотрит в Лилину сторону. Разве что по необходимости. Но при этом не будет видеть ее в упор.
Она так и не заплакала. Слезами горю не поможешь. Насильно мил не будешь. Что упало, то пропало. Много разных поговорок понапридумано на такие случаи жизни. Все они справедливы и совершенно бесполезны. Не утешают и ничего не меняют к лучшему.
Лиля просидела за столом час или полтора, пока не поняла, что если немедленно не избавится от мыслей, бродящих в голове, то к утру сама может стать пациенткой психиатрической клиники доктора Морта. Это напомнило ей про Горюнова, поджидающего ее в палате. Сейчас его откровения мало волновали Лилю, но беседа с ним была единственным способом отвлечься.
Она встала и пошла на деревянных ногах по коридору. Взялась за ручку и отворила дверь. Выполнение привычных, несложных движений успокаивало. «Кто мне Артем Дергач, и кто я ему?» — спросила себя Лиля и вошла в палату.
— Я вас заждался, — сказал Горюнов. — Думал, вы уже не придете.
— Я пришла, — сказала она.
— У вас несчастный вид. Что-то случилось?
— В том-то и дело, что ничего не произошло. И уже не произойдет. Так что я в вашем распоряжении. — Последняя фраза прозвучала как-то слишком двусмысленно, и Лиля поспешила добавить: — Рассказывайте. Я вас слушаю.
Горюнов встал с кровати, чтобы придвинуть стул, предназначенный для нее. При электрическом свете он выглядел еще более болезненным, чем днем. Кожа под его глазами была набрякшей и морщинистой, как у глубокого старика.
— Вы разбираетесь в медицине? — спросил он, прежде чем начать.
— Я умею читать надписи на таблетках, терпеливо выслушивать бред и выносить дерьмо, — ответила Лиля. — Этого достаточно?
— В моем случае все эти навыки бесполезны, — улыбнулся Горюнов. — Таблетки я выбрасываю, говорю связно, под себя не хожу.
— Поживем, увидим. Насколько я поняла, у вас все впереди.
Лиле хотелось вымещать обиду и злость на ком угодно, и она делала это с беспощадностью ребенка, обрывающего лапки кузнечику.
Горюнов дернул щекой и согласился:
— Да, Лилечка. Вы правы. Именно к этому ведет меня великий знаток человеческих душ доктор Морт. Но тогда мне будет уже все равно. А сейчас я хочу предостеречь вас и других, если получится. Морт опасен. Смертельно опасен. Убийца с ножом не так страшен, как этот человек. Потому что он забирает не только жизнь. Он забирает все. Разум, память, человеческое достоинство. Он превращает людей в марионеток. Пациенты выходят отсюда зомби. И, что самое ужасное, многие из них совершают потом страшные преступления, на которые никогда бы не отважились в здравом рассудке.
Лиля вдруг поняла, что разрыв с Артемом — не самое большое горе, которое может приключиться с человеком.
— Вы хотите сказать, что больница существует для зомбирования людей? — спросила она.
— Я бы назвал это психологической обработкой, производящейся с помощью гипноза, психотропных средств и скрытых воздействий на нервную систему. Комплекс. — Горюнов кивнул на телевизор. — Думаете, почему их постоянно держат включенными? Способ манипуляции сознанием. Если вы проследите за доктором Мортом во время собеседований с пациентами, то обнаружите, что в кармане его халата всегда находится особый дистанционный пульт, переключающий каналы. И в нужный момент включается особое видео.
— Двадцать пятый кадр? — предположила Лиля, кое-что читавшая об этом.
— Эта методика использовалась в незапамятные времена, — отмахнулся Горюнов пренебрежительно. — С тех пор наука далеко шагнула вперед. И человеческая подлость тоже. Морт пользуется чужими программами и собственными наработками. Надо признать, он талантлив. Начинил всенародно любимые фильмы своими вставками и пускает их с утра до ночи. Смотрит какая-нибудь дамочка «Анжелику», а в ее подсознание коварно внедряются нужные Морту идеи и представления.
— Зачем это ему нужно? Какую цель он преследует?
— О, цели разные! Все зависит от желания заказчиков. Одни удерживаются в больнице для того, чтобы составлять нужные завещания или страховать свои жизни на крупные суммы. Другие переписывают бизнес на указанных лиц или перечисляют деньги на подсунутые счета. Кто-то может выдать заветный код, кто-то берет на себя вину за совершенные другими преступления. Кстати, этим доктор Морт полезен как полиции, так и организованной преступности. И те, и другие его опекают, а он, в свою очередь, удовлетворяет их большие и маленькие желания. Такой, понимаете ли, маг. Волшебник в голубом вертолете, мать его так!.. Извините, Лилечка, вырвалось.
— Неужели нельзя его остановить? — спросила Лиля, обдумав услышанное.
— Я пробовал, — сказал Горюнов, — и вот, что из этого вышло.
Он сделал жест, предлагая полюбоваться своей затрапезной пижамой.
— Разве в стране не осталось честных полицейских? Неподкупных?
— Вы их где-то видели, Лилечка? Если найдете, непременно сообщите. Хотел бы я взглянуть на это чудо собственными глазами.
Выдав эту незатейливую остроту, Горюнов расхохотался. Лиля вежливо улыбнулась. Он продолжал смеяться, и когда улыбка сползла с его лица. Смех был жутковатый, с подвизгиваниями и всхлипами, похожими на судорожные рыдания. Глаза Горюнова остекленели, с губы свесилась тягучая слюна.
— Прекратите! — крикнула она.
Горюнов умолк, словно сработала некая невидимая кнопка. Лицо его сделалось злым и угрюмым. Он смотрел на Лилю с опаской и недоверием.
— Начинается? — спросила она шепотом. — Это был припадок?
— У кого припадок? — вскипел он. — Ты кто? Почему здесь? Сними маску!
Лиля машинально потянулась к лицу и уронила руку. Горюнов замахнулся. Она отпрянула. Он встал в проходе, преграждая ей выход из палаты. Но в лице его что-то изменилось. Оно больше не было злым. На нем читалась растерянность. Он посмотрел вокруг непонимающим взглядом и тяжело сел на пол.
— Вам плохо? — спросила Лиля.
Он нашел ее глазами и с усилием сфокусировал зрение.
— Кажется, да, — пробормотал он. — Вам лучше уйти. Я уже не понимаю, когда я — это я, а когда нет. Нужно отдохнуть. Спать, спать…
С этими словами он забрался на кровать и уткнулся лицом в подушку.
«Вот тебе на, — подумала Лиля. — Да, он безумен. Должно быть, у него мания преследования или что-то в этом роде. А я, дура, уши развесила. Завтра попробую спросить его о чем-нибудь. Проверю реакцию».
Но ей не суждено было осуществить задуманное. На следующий день доктор Морт возвратился из поездки и первое, что сделал, это вызвал Лилю в свои «чертоги», как называли шутливо офис сотрудники. Ей было велено прихватить журнал дежурств. Услышав об этом, Лиля вспомнила, что, выходя вчера ночью от Горюнова, заметила, как осторожно затворилась дверь дальше по коридору. Тогда она не придала этому значения. Теперь же поняла, что попалась. нужно было срочно выкручиваться.
Прихватив не только журнал, но и ручку, Лиля по пути нацарапала на странице букву «Г» и поставила рядом вопросительный знак.
Морт встретил ее без улыбки. Вместо приветствия протянул руку за журналом.
Лиля протянула толстую тетрадь в твердой обложке, исписанную почти до середины. Не открывая ее, Морт холодно спросил:
— Почему вы нарушаете инструкцию, Ивлева?
Лиля не стала юлить и тянуть с ответом, надеясь, что речь идет не о беседе с Горюновым.
— Я не нарушаю, — спокойно произнесла она.
— Разве вам неизвестно, что о всех жалобах пациентов следует делать пометки?
Он принялся листать журнал, не заглядывая внутрь.
— Я сделала пометку, — сказала Лиля.
Нахмурившись, Морт открыл нужную страницу.
— Тут просто одна буква написана, — заметил он.
— Правильно, — подтвердила она. — Гэ, Горюнов. Я не стала записывать всего, что он мне наговорил. Это было бы слишком длинно и…
— И? — поторопил ее Морт.
— И опрометчиво, — сказала Лиля. — Я не хотела, чтобы кто-то прочитал жалобы Горюнова. И решила сначала переговорить с вами. Ну, выяснить, что это может значить. Там вопросительный знак, видите?
— Вижу.
— Ну вот. Горюнов утверждает, что раньше работал у вас, в этой больнице.
— Это его обычная легенда, — кивнул Морт. — Думаешь, ты первая, кто попался на его удочку?
— Удочку? — переспросила Лиля, несколько ошеломленная вопросом и переходом шефа на доверительный, почти отеческий тон.