Тетя Альма обернулась к девочкам.
– Теперь-то вы, наверное, радуетесь, – сказала она. – Ведь вы приняли Иисуса и спаслись. Я так за вас радуюсь.
Приняли Иисуса? Спаслись? Медленно Штеффи начинала осознавать, что тетушки полагают, будто это Иисус заставил их плакать, а вовсе не музыка.
– Да, – нерешительно начала Штеффи, – музыка была так прекрасна.
Но тетя Альма не слушала. Она продолжала болтать с тетей Мартой. Они беседовали о проповеднике, худом мужчине.
– У него талант, – сказала тетя Марта. – Он поистине одарен.
Штеффи больше не произнесла ни слова. Несколько недель спустя, не протестуя, она и Нелли позволили себя крестить. Затем девочки стали членами общины пятидесятнической церкви и каждую неделю ходили в воскресную школу.
У Штеффи было чувство, что сейчас, когда она спасена, она должна бы измениться. Стать милее, послушнее. Конечно, именно этого ожидала тетя Марта. Но Штеффи чувствовала себя точно так же, как и прежде.
Иногда она смотрела на картину с Иисусом, висящую над комодом, и пыталась почувствовать ту любовь, о которой столько говорилось в воскресной школе, но не ощущала ничего особенного.
– Прости, Иисус, – тихо бормотала она. – Прости, что я не спаслась по-настоящему.
Штеффи ничего не писала в письмах маме и папе о спасении и принятии крещения. Она не знала, как им все объяснить. Возможно, им это не понравится. Ее мучил вопрос, можно ли снова стать неспасенной, если однажды была спасена. Иначе, когда семья снова будет вместе, ей придется всю жизнь хранить эту тайну.
Воскресная школа, во всяком случае, была отдушиной в однообразной жизни острова. Занятия вела молодая женщина с гитарой. Они много пели. Девочка по имени Брита подарила Штеффи закладку с изображением темноволосого ангела в розовом одеянии. У нее был еще один, светловолосый в голубых одеждах, но с ним она не пожелала расстаться.
Брита была ровесницей Штеффи, но меньше ростом. У нее были взъерошенные рыжие волосы. Иногда после школы она провожала Штеффи часть пути.
Вера не ходила в воскресную школу. Иногда Штеффи видела ее, но обычно в компании других девочек. Светловолосая, дочь продавца из магазина, всегда была с ней, и еще другая, очень высокая и сильная девочка.
Единственная, кто при встрече здоровался со Штеффи, была Вера. Остальные только смотрели на нее. Однажды светловолосая девочка крикнула что-то ей вслед, но Штеффи не поняла ни слова.
Глава 13
Школа находилась в центре поселка. Это было двухэтажное деревянное здание с часами над входом. Прямо напротив располагалась начальная школа, которая была едва ли больше обычного дома.
Иногда Штеффи и Нелли проходили мимо обоих зданий. Если была перемена, и дети были на улице в школьном саду, они медленно шли, тайком поглядывая, как за оградой резвятся и шумят мальчишки и девчонки.
– Когда нам разрешат ходить в школу? – спросила как-то Нелли.
– Как только мы достаточно хорошо будем знать шведский язык, – ответила Штеффи.
– А я знаю шведский, – гордо заявила Нелли. – Тетя Альма сказала, что я смогла бы болтать на каком угодно языке.
Действительно, Нелли уже хорошо говорила по-шведски, гораздо лучше, чем Штеффи. Но ведь она могла сколько душе угодно болтать как с тетей Альмой, так и с Эльзой. Тетя Марта же слова не тратила понапрасну, а дядя Эверт редко бывал дома.
«Скоро мы будем знать достаточно хорошо, – думала Штеффи. – Скоро нам разрешат».
Она бросила тоскливый взгляд через ограду на школьный двор. Ей показалось, что она видит взметнувшиеся рыжие волосы, должно быть Верины. Если бы Штеффи начала ходить в школу, она бы встречала Веру каждый день. Они бы наверняка подружились.
За обедом она особенно старалась правильно произносить шведские слова. Должна же тетя Марта заметить, что она теперь знает шведский? Словно прочитав ее мысли, перед тем как встать из-за стола, тетя Марта сказала:
– Я разговаривала с тетей Альмой. Мы думаем, тебе и Нелли пора уже приступать к учебе. Не можете же вы целыми днями слоняться и бездельничать. Завтра я поговорю со старшими преподавателями, тогда, возможно, вы начнете учебу с понедельника.
На следующее утро тетя Марта отправилась на велосипеде в школу. После обеда Штеффи узнала, что пойдет в шестой класс.
– Но я уже училась в шестом классе! – запротестовала она. – В прошлом году, в Вене.
– Тебе двенадцать лет, не так ли? – резко оборвала ее тетя Марта. – Поэтому ты пойдешь в шестой класс вместе с твоими сверстниками. И к тому же, куда тебе еще идти? Может быть, ты поедешь учиться в город?
Наконец Штеффи поняла, что в Швеции дети начинают учиться с семи лет, а не с шести, как в Австрии. Поэтому ее ровесники идут в шестой класс, последний в неполной средней школе.
«Возможно, это даже хорошо», подумала Штеффи. Она ведь уже пропустила два месяца осеннего семестра.
Последний учебный год в Вене она тоже отучилась не полностью.
Сначала семья переехала в тесную комнату, и Штеффи приходилось добираться до школы вдвое дольше, чем раньше.
В тесноте и суматохе среди других жильцов стало трудно готовить уроки, хотя мама и папа пытались ей помогать. Затем пришлось сменить школу, когда еврейским детям нельзя было больше оставаться в обычной.
В еврейской школе классы были переполнены, а учителя бледны от беспокойства и усталости. Там не было золотых звездочек, которые вклеивают в книги.
На следующий день тетя Марта отправилась к знакомым и вернулась со стопкой школьных учебников: арифметика, история, природоведение, атлас и песенник. Все книги грязные и потрепаные. «Пэр-Эрик» – отчетливо было написано на обложках круглым детским почерком.
Это тот самый Пэр-Эрик, младший на судне дяди Эверта. Он окончил школу два года назад. Теперь его старые учебники перешли к Штеффи. Тетя Марта взяла даже не до конца исписанную тетрадь по арифметике. Страницы пестрели от исправленных красной ручкой ошибок.
– Нельзя ли мне новую тетрадь, – попыталась сказать Штеффи.
– Здесь исписано всего несколько страниц, – сказала тетя Марта. – Сначала закончи эту, потом получишь новую.
Штеффи листала испорченные учебники. Полоска ткани на корешке природоведения совсем износилась. А сама книга больше напоминала потрепанный веер. Некоторые страницы того гляди вывалятся.
Штеффи вспомнила приятное чувство, когда открываешь новую книгу: жесткий корешок сопротивляется и пахнет новой бумагой.
– Нечего дуться, – сказала тетя Марта. – Я не собираюсь тратить деньги на новые учебники в последний учебный год, если неизвесто даже, доучишься ли ты до конца. Нормальные учебники.
«Они сгодятся для меня, – подумала Штеффи. – Старые, потрепанные книги сгодятся для чужого ребенка. Старые, потрепанные учебники и этот ужасный купальник сойдут для ребенка-беженца, который вынужден жить благодаря состраданию других. Если бы у тети Марты был свой ребенок, она вряд ли стала брать для него книги у кого-то другого».
– Вот, – сказала тети Марта и принесла рулон коричневой оберточной бумаги. – Оберни книги, чтобы они выглядели аккуратными и чистыми.
Тетя Альма поехала в Гётеборг за учебниками для Нелли. Тетя Марта дала ей денег и попросила купить кое-что из школьных принадлежностей, которых недоставало Штеффи: две тетради, несколько карандашей, ластик и Новый Завет.
– Завет тебе пригодится на всю жизнь, – сказала тетя Марта. – Это не просто учебник.
Учебники Нелли тоже были обернуты коричневой бумагой.
– Я так буду беречь их, – пообещала Нелли.
Штеффи показала ей язык, когда тетя Марта отвернулась.
– Хватит подлизываться, – фыркнула она.
– Ты просто завидуешь, – сказала Нелли. – Будь поласковей, может, и ты получишь новые книжки.
Затем, почувствовав угрызения совести, она предложила сестре свою тетрадь по арифметике.
– Возьми, если хочешь.
– В чем же ты будешь считать? – спросила Штеффи.
– Терпеть не могу считать, – сказала Нелли и скорчила рожицу.
В среду вернулся домой дядя Эверт. Очевидно, он узнал, что Штеффи пойдет в школу и привез для нее небольшой пакет. «Гранд Базар» – гласила надпись на оберточной бумаге.
Внутри лежал деревянный пенал для ручек. Выдвижная крышка легко скользила в желобке. С одной стороны она была размечена на сантиметры и миллиметры. Если снять крышку, ею можно пользоваться как линейкой. Коробочка имела два отделения: одно для пера и еще специальная маленькая секция для ластика.
– Спасибо, – сказала Штеффи. – Спасибо вам большое, дядя Эверт.
– Ты избалуешь девочку, – проворчала тетя Марта.
Дядя Эверт притворился, будто ничего не слышал.
– Тебе наверняка будет легко в школе, – сказал он Штеффи. – Ведь ты такая смышленая и внимательная.
Воскресным вечером Штеффи собрала ранец. Она положила цветные карандаши, пенал с ручкой, новые карандаши и ластик. Ранец потяжелел.
– Плохо, что ты не умеешь ездить на велосипеде, – сказала тетя Марта. – Тебе бы не пришлось добираться пешком, и ты могла бы вместо меня заезжать в магазин по пути домой, ведь ты так и так будешь в поселке.
Все на острове ездили на велосипедах, по крайней мере, все взрослые и дети ее возраста. Малышей возили на багажниках или на раме у руля. Ребята постарше ездили большими ватагами, громко перекрикиваясь, как стая чаек, кружащая над морем и готовая в любой момент броситься в воду за лакомым кусочком.
И только Штеффи не умела ездить на велосипеде. Она знала, что никогда этому не научится.
Глава 14
В первый учебный день Штеффи рано отправилась в путь. Утро было холодным, и она застегнула пальто на все пуговицы.
Нелли ждала у калитки. Тетя Альма заплела ей в косы красные ленты и завязала большие банты. Стоя на лестнице, она помахала девочкам рукой.
Младшие школьники заходили в белый дом, расположенный напротив средней школы, где учились дети постарше. Учительница Нелли вышла встречать ее. Она была молодая и симпатичная, со светлыми косами, обернутыми вокруг головы.