Нелли прикоснулась своим большим пальцем к пальцу сестры. У Штеффи стало легче на душе.
– Штеффи?
– Да?
– Я не хочу, чтобы ты жила в Гётеборге. Я хочу, чтобы ты была здесь.
– Но здесь я не могу учиться.
Нелли задумалась.
– А мне не разрешат жить с тобой в городе?
– Тебе там не понравится, – сказала Штеффи. – Ты бы скучала по тете Альме, малышам и своим друзьям. Здесь тебе лучше.
– Я хочу, чтобы все были вместе, – сказала Нелли. – И мы с тобой, и тетя Альма с дядей Сигурдом, Эльзой и Йоном, и Соня, и весь мой класс, кроме Матса, он глупый. И тетя Марта с дядей Эвертом, и те люди, у кого ты живешь, и Вера, и Май или как ее там зовут. И мама с папой. Я скучаю по маме с папой. Я помолюсь Богу и попрошу, чтобы они смогли приехать сюда.
– Хорошо, – сказала Штеффи, хотя не верила, что Бог может сделать так много. – Помолись.
Глава 16
Осень в Гётеборге была похожа на мокрое серое одеяло, накрывшее весь город. С рек и каналов тянуло сыростью, и, хотя температура была все еще плюсовая, дул пронизывающий ледяной ветер.
Темнота в городе была иной, не такой, как на острове, – не черная, а скорее серая, словно размытая городскими огнями: уличными фонарями и неоновыми вывесками, резким светом из витрин магазинов и мягким – из окон квартир над ними. Никогда не было по-настоящему темно, но и светло тоже не было, а вечерами сумерки опускались так быстро, что и не заметишь.
Рукава зимнего пальто Штеффи, сшитого еще перед отъездом из Вены, стали ей коротки. Руки мерзли, и приходилось вытягивать рукава кофты из-под пальто. Штеффи мечтала о паре перчаток с высокими манжетами, как у большинства девочек в классе. Ей совсем не хотелось ходить в школу в вязаных варежках тети Марты. Но все же пришлось, потому что от холода руки краснели и шелушились.
Штеффи бывала в гостях у Май раз в неделю. Она помогала Май с математикой, а Май ей – со шведским языком. Иногда Штеффи ужинала с болтливой и шумной семьей Май. Ее папа шутил и рассказывал веселые истории, пока дети не начинали покатываться со смеху.
Всякий раз, проходя от трамвайной остановки до ворот на Каптенсгатан, Штеффи высматривала Свена. Однажды ей показалось, что она увидела, как Свен заходил в пивную. Но это было издалека, и она могла обознаться.
Однажды в начале ноября в школьном дворе к Штеффи подошли Гарриетт и Лилиан.
– Он уже поцеловал тебя?
– Нет.
– Странно, – удивилась Гарриетт. – Он ведь почти взрослый.
– Это из-за меня, – солгала Штеффи. – Потому что я младше. Он не хотел рисковать и делать что-то, что может мне повредить.
– О, как романтично, – сказала Лилиан. – Как в кино.
– Кстати, о кино, – сказала Гарриетт. – В кинотеатре на Лоренсберг идет хороший фильм.
– Как он называется? – спросила Штеффи, чтобы переменить тему.
– «Пока мы не встретимся снова», – ответила Гарриетт. – Это история о любви. И детям вход разрешен.
– Мы пойдем? – спросила Лилиан. – Все втроем?
– Да, пойдем! – сказала Гарриетт. – В субботу?
Штеффи колебалась. Кино хуже, чем концерт, она это понимала. Но с другой стороны, как тетя Марта узнает о том, что она один раз сходила в кино в Гётеборге?
– Сколько это стоит? – спросила она.
– Девяносто два эре за самые дешевые места, – сказала Гарриетт.
У Штеффи в копилке было только пятьдесят эре. Нужно занять еще пятьдесят, а долг вернуть из денег на карманные расходы, которые жена доктора давала ей каждое воскресенье. Но у кого занять? У Май никогда не бывает денег, и, кроме того, Штеффи не хотела ей рассказывать, что пойдет в кино с Гарриетт и Лилиан.
– Ты не одолжишь мне пятьдесят эре?
– Конечно, – сказал Свен. – Что ты хочешь купить?
Легче всего солгать и сказать: книгу. Но тогда бы Свену захотелось узнать, какую книгу, а возможно, он спросил бы о ней позже. Штеффи решила рассказать ему все как есть.
– Я пойду в кино, – сказала она. – С двумя моими одноклассницами.
– Что вы будете смотреть? – спросил Свен. – Не «Гроздья гнева»? Говорят, это хороший фильм. Я и сам хотел его посмотреть.
Жаль, что это оказался не тот самый фильм, на который она идет.
– Нет, – ответила Штеффи. – «Пока мы не встретимся снова».
– Вот как. Романтическая история, – раздраженно сказал Свен. – Ты же ничего не знаешь о любви. Тебе ведь только тринадцать.
– А может, знаю.
– Неужели? – удивился Свен. – Как же зовут этого счастливчика?
Штеффи молчала, пожалев обо всем на свете. О том, что сказала, как называется фильм. О том, что вообще попросила у него деньги.
– Наверное, это какая-нибудь кинозвезда, – продолжал Свен. – Можно угадать? Кэри Грант? Лесли Ховард? Или, может быть, Кларк Гейбл?
– Прекрати! – воскликнула она, чувствуя, что сейчас расплачется. Что он о ней, собственно, думает?
– Я просто пошутил, – сказал Свен. – Не дуйся.
В субботу вечером Штеффи особенно старательно причесалась и надела нарядное платье, хотя знала, что его никто не увидит под пальто. Без пятнадцати семь девочки договорились встретиться у кинотеатра. Это недалеко, только перейти улицу.
Штеффи пришла вовремя. У освещенного входа, напоминавшего греческий храм с коринфскими колоннами на фасаде, уже толпилось много народа. Штеффи встала в очередь; вскоре подошли сначала Лилиан, затем Гарриетт.
Они купили билеты и пакетик сливочной тянучки на троих. Вахтер в униформе надорвал билеты и улыбнулся:
– Вы захватили носовые платки, а, девочки? Здесь вы будете плакать.
Сначала показывали документальные фильмы. Сюжет первого – о велогонке. Мальчика-победителя звали Ласе. У него были веснушки и кривой передний зуб, заметный, когда мальчик улыбался и махал рукой в камеру.
Затем шла немецкая военная кинохроника. На аэродроме у Английского канала в немецкие самолеты грузили бомбы. Самолеты поднимались в воздух, и вместе с ними камера. Немецкие самолеты вступили в бой с английским истребителем и сбили его. Горящий английский самолет упал на землю.
Штеффи было интересно, успел ли пилот выпрыгнуть с парашютом. Бойкий голос диктора ничего об этом не сказал.
После киножурнала настало время самого фильма. Занавес задернулся и медленно открылся снова, музыка заполнила зал.
Приговоренный к смерти человек скрывается от наказания, но схвачен одним из сыщиков в Гонконге. На борту судна, которое должно отвезти его в Сан-Франциско на электрический стул, он встречает женщину, темноволосую, бледную и очень красивую. Она страдает от неизлечимой болезни сердца и скоро умрет. Они влюбляются, но никто из них не хочет рассказывать друг другу, что у них осталось очень мало времени. Когда они целуются в последний раз, оба знают, что никогда больше не увидятся, но, щадя чувства друг друга, ничего об этом не говорят.
Это было печально и красиво. Слезы бежали по щекам Штеффи, и она слышала, как громко рыдала Лилиан.
Растроганные девочки вышли через боковую дверь вместе с остальными зрителями.
– О, как это было прекрасно! – сказала Лилиан. – И как она была красива в том длинном платье!
– А как идут ей темные волосы! – вторила ей Гарриетт. – Тебе повезло, что ты брюнетка, Стефания. Темноволосые женщины таинственны и романтичны.
– Я считаю, она похожа на Алису, – сказала Штеффи.
– Алису? Вот уж вряд ли!
Голос Лилиан звучал негодующе:
– У Алисы вовсе не такие черты лица. В таком случае она больше похожа на тебя.
– Ты шутишь, – сказала Штеффи.
– Да нет же, – сказала Гарриетт. – У тебя такие же выразительные глаза и длинные ресницы.
Они говорили так увлеченно, что никого не замечали вокруг себя. Когда Штеффи увидела знакомое лицо в толпе, скрываться было уже поздно.
Круглое добродушное лицо принадлежало фрекен Хольм, кассирше с почты, той самой, что была источником всех сплетен на острове.
– Подумать только, малышка Штеффи! – сказала она. – Ты тоже ходила в кино? А я-то думала, что Янсоны такие религиозные. Это моя сестра, она живет в Гётеборге. Как я понимаю, эти девочки – твои одноклассницы? Было приятно встретить тебя, дружок. Увидимся на почте. В следующий раз приедешь на остров, тогда и поболтаем.
Штеффи застыла от страха. В понедельник фрекен Хольм вернется на остров, сядет в своем почтовом отделении и расскажет всем, кто захочет ее слушать, как погостила у сестры в Гётеборге, как они сходили в кино и случайно встретили у кинотеатра Штеффи. Не позднее вторника тетя Марта все узнает, так же как и остальные прихожане пятидесятнической церкви.
Глава 17
Всю неделю после похода в кино Штеффи ждала, что появится тетя Марта в пальто и шляпке и отчитает ее, а то и домой заберет, подальше от городских соблазнов.
Но от тети Марты не было никаких вестей. Может, ей повезло и фрекен Хольм обо всем забыла? Может, кассирша не придала особого значения тому, что случайно столкнулась со Штеффи в Гётеборге? Наверняка ей было о чем рассказать, вернувшись от сестры.
В четверг после школы Штеффи отправилась в гости к Май. Девочки шли с трамвайной остановки, как вдруг Штеффи прямо перед собой увидела Свена. На этот раз не было никаких сомнений: их разделяли лишь метров двадцать, и Штеффи была совершенно уверена, что это он. Свен вошел в пивную.
Штеффи замедлила шаг и бросила взгляд в окно. Она увидела, как Свен повесил пальто и сел за стол. Он сидел спиной к окну и заслонял стол своим телом. Штеффи не смогла разглядеть, был ли с ним кто-нибудь еще.
– Кого ты там высматриваешь? – спросила Май. – Кого-нибудь из знакомых?
– Нет, – ответила Штеффи. – Так, просто.
– И правда, – сказала Май, – ты ведь никого здесь не знаешь.
Едва они вошли в ворота дома, где жила Май, как подбежала Бриттен.
– Май! Май! – кричала она. – Иди скорее! Нинни не может дышать. Быстрее!
Май бросилась во двор, Штеффи – за ней. Нинни сидела в небольшой куче щебенки, заменявшей песочницу. Она кашляла и задыхалась и одновременно пыталась кричать. Личико посинело, словно ее душили.