– Добрый вечер, – произнесло привидение по-английски.
– А, это вы?
Показалось? Или она действительно услышала вздох облегчения? С Рика слетел хмель. Пьяная усмешка исчезла.
– Что случилось, мисс Нортон? – сухо спросил он.
– Нам нужно поговорить. Это важно.
Рик не двинулся с места:
– Говорите. Я слушаю.
– Я нашла своих друзей, – начала было Ирис, но капитан перебил ее с плохо скрытым раздражением:
– И теперь вы собираетесь домой, в Англию. Хорошее дело, давно пора. Но оно вполне терпит до Тортуги.
Примирившись с его тоном, как с неизбежным злом, Ирис сказала без дальнейших околичностей:
– «Стейк» идет на Эспаньолу. Мне нужно быть там.
– Что за новая блажь? – удивился капитан. – Значит, мое общество вас уже не устраивает?
– Пока устраивает, но скоро перестанет, если вы и дальше будете грубить мне без всякого основания, капитан Рик, – отчеканила Ирис. – Я смогу попасть на «Стейк»?
Капитан тряхнул головой и через силу улыбнулся.
– Простите. Я не хотел вас обидеть… Так зачем вам на Гаити?
– Я же объяснила. Я нашла Мак-Кента и Дика Вольнера. Теперь я знаю, что Джордж и Мэри на Гаити. Их захватил Родриго де Вальдоро, неизвестно для чего, но наверняка это что-то ужасное! Понимаете? Я должна им помочь.
– Вы с ума сошли, – потрясенно вымолвил Рик. – Ведь этот испанец спит и видит, как бы заполучить вас, Ирис. Ведь он еще не забыл, что случилось с его отцом.
Ирис кивнула. Резко. Упрямо. Этот довод не сразил ее, а лишь подстегнул горячий нрав. Упорства, которым наделил ее Бог, хватило бы на троих, а вот благоразумия явно не хватало.
– Я буду осторожна. Родриго не знает меня в лицо.
Рик провел по лицу ладонью, стирая остатки видения.
– Не говорите глупостей, Ирис. Вы же не ребенок.
Отстранив ее рукой, он вышел к трапу и спустился вниз. Она рванулась было за ним, но остановилась, комкая концы шали.
– Вы можете думать об этом, что хотите, а я буду делать, что должна! – яростно крикнула она в удалившуюся спину. – Я найду способ. Если вы не дадите шлюпки, я отправлюсь туда вплавь!
Рик ее не услышал.
Берег стремительно таял вдали. Зеленоватая волна легко несла «Сан-Фелипе», даже не замечая тяжести великолепного фрегата. Переложили руля, и солнце ударило в глаза молодому идальго. Дон Родриго отвернулся и торопливо спустился вниз. Он не был моряком, не любил моря и был вынужден слепо положиться на капитана, которого нашел Хосе Мартинес. Впрочем, тот дело знал и правил кораблем и командой железной рукой.
Услышав перебор струн, Родриго заторопился. Он любил слушать старинные баллады, когда их пела Беатрис своим низким, красивым голосом. И не любил торчать на мостике, там было жарко и скучно. Нет, тысячу раз прав Хосе – нужно как можно скорее отделаться от этого наследства. Жених Беатрис – моряк, вот пусть и забирает старое корыто в качестве приданого. А больше ему дать все равно нечего. Да и незачем. Пусть будет доволен, что породнился с семьей де Вальдоро. Родриго толкнул дверь в каюту и прямо с порога наткнулся на гневный взгляд сестры.
– Почему у меня забирают горничную? – возмущенно спросила Беатрис, – ваши люди, этот несносный Мартинес и второй тип такого же бандитского вида сказали, что это ваш приказ. Я не отпустила Марию.
Родриго с досадой поморщился.
– Эта девушка – моя пленница. У меня на нее свои виды. А у вас есть Лоа.
– Но я хочу, чтобы мне прислуживала белая женщина. И к тому же Мария отлично справляется. В угоду вашим желаниям я согласилась смешать свою кровь с кровью крещеного иудея, а вы отбираете у меня даже то малое, что я осмелилась взять.
Родриго по опыту знал, что когда сестра в таком настроении, с ней нужно немедленно мириться. Он деланно улыбнулся.
– Ну, ну, сестренка… Чем я заслужил такие упреки? Я нашел вам прекрасного жениха. С его богатством вы станете королевой, и, ослепленные блеском вашего золота, люди забудут о нечистой крови вашего мужа. Кроме того, он стар и долго не протянет. Наверняка у вас не будет детей, и ваша кровь, Беатрис, останется такой же чистой, как вода в колодце часовни Святой Гуадалупе. Когда же он умрет, вы, молодая и богатая, сможете осчастливить любого из этих надменных мальчишек, которые считают своих предков чуть не от Адама и не имеют ничего, кроме шпаги.
Беатрис слушала терпеливо, зная, что упрямство брата превосходит даже ее собственное, а говорить с ним о безнравственности того, что он задумал, все равно, что вычерпывать море ложкой. Когда он наконец закончил разглагольствовать, девушка спросила:
– Так как же Мария?
– Пусть остается до свадьбы, – отмахнулся Родриго, – потом я ее заберу. Не дуйтесь, сестра, у вашего будущего мужа полно прислуги.
Оставшись одни, девушки переглянулись.
– Вы молодец, госпожа, – сказала англичанка, глядя на волнующееся море сквозь стекло. – Я было решила, что все пропало. И вы, госпожа, и мой побег, и милорд…
– Пока живешь – надейся! – проговорила Беатрис, – и нет такой беды, чтобы пришла навсегда. Кроме смерти, но это не беда, а просто конец дороги.
– Вам надо было говорить об этом с моей бывшей хозяйкой, да упокоится душа ее с миром. Тоже, вроде вас, упрямая была да гордая, да только толку с ее упрямства, – вздохнула Мэри, – сейчас где-то в этих водах рыбу кормит. А он до сих пор тоскует по ней, дурачок несчастный.
Неожиданно Мэри расплакалась. Беатрис подошла и обняла ее за плечи. Властный тон испанки смягчился.
– Что случилось, девочка? Я не верю, что ты потеряла мужество. Твое тело больше не страдает от грязи и холода, но ты по-прежнему грустишь. Значит, страдает душа. Кто он, Мария?
– Милорд… граф Эльсвик, – испуганно прошептала Мэри, – и я его… так люблю.
– Видно, Мария, ты из тех, кто только плачет и молится, чтобы Господь послал счастье, но и шагу не сделает ему навстречу, – проговорила Беатрис, обнимая подругу. – Он был помолвлен с другой, но сейчас-то ее нет, а ты жива.
– Госпожа! Что вы такое говорите, – Мэри испуганно отстранилась, – он граф, а я служанка.
Беатрис фыркнула, как рассерженная кошка.
– Если это может тебя остановить, значит, ты не любишь или любишь недостаточно.
Дверь в каюту вдруг распахнулась без стука, и на пороге возник капитан, загорелый и веселый Карлос Диас. Глаза Беатрис вспыхнули и, не говоря ни слова, она указала Мэри на дверь. Капитан переступил через порог, протянул руки, и надменная кастильская аристократка шагнула навстречу, не раздумывая ни мгновения. Не в силах больше вынести зрелища чужого счастья Мэри с силой захлопнула дверь и быстро пошла по коридору. Но на выходе она вдруг налетела на маленького идальго Диего де Вальдоро, испанского дворянина десяти лет от роду со злобными глазами зверька. «Снова подглядывает. За сестрой и капитаном, – подумала Мэри, – не мое, конечно, дело, но могли бы быть поосторожнее».
Ирис очнулась от боли. Боль тугим жгутом стянула плечи и руки. Спина ныла. Но стоило ей шевельнуться, как меж сведенных лопаток словно стегнули плетью. Девушка тихо взвыла.
Она была грубо связана толстой пеньковой веревкой, какие годятся лишь для такелажных работ. Руки, жестоко заломленные за спину, похоже, совсем онемели. Осторожно повернув голову, девушка осмотрелась. Здесь было темно, как в гробу, и запах стоял наимерзейший. Пахло какой-то кислой дрянью, старым жиром и неистребимым духом крокодиловых кож. Она лежала на полу, в мягкой тошнотворной грязи. Это был корабельный трюм, который, похоже, не чистился месяцами.
Под днищем корабля мерно перекатывались тяжелые волны. Их угрюмая мощь заставила ее насторожиться и прислушаться. Снаружи, наверное, был ясный день. Чистое небо висело над кораблем, как опрокинутая плошка. И море, конечно, было безмятежно. Но в глубинах уже просыпалась сила, древнейшая из всех, и разминала могучие плечи, слегка подпихивая шхуну под днище. Ирис, после своего долгого морского путешествия «для поправки здоровья» и почти года, проведенного на корабле, поклялась бы головой, что грядет шторм и будет он страшен.
В это мгновение ноги девушки коснулось что-то мягкое и теплое. Ирис судорожно дернулась, заколотилась об пол, рванулась вверх, упала, снова рванулась, не обращая внимания на жгучую боль в вывернутых руках. Ее колотила дрожь отвращения. Успокоившись наконец, она долго лежала, вглядываясь в темноту и напряженно прислушиваясь, но крыса, напуганная ее возней, похоже, убежала.
Тяжёлый воздух, жара, накатывающая дурнота мешали ей мыслить связно. Как она оказалась здесь? Похоже, ей изменила удача или, скорее, изменил здравый смысл. Услышав новости о пропавших Эльсвике и Мэри, она потеряла голову. Кинулась к Рику, но тот был навеселе. Злая, расстроенная, она бросилась к трапу. Он был спущен, и шлюпка покачивалась на воде.
Куда ее понесло? Скорее всего, просто подальше от пиратов, на твердую землю, чтобы в одиночестве привести нервы в порядок и вернуться к утру. Несколько часов покоя, и чтобы никто ее не трогал, ни с благими намерениями, ни с какими другими. Неужели это такая уж роскошь? Конечно, благоразумнее было просто запереться в каюте. Но человек так устроен, что не всегда поступает благоразумно, даже если знает, как это делается.
После ловушки, в которую она угодила в Кайоне, можно было научиться осторожности, но обида на Рика сыграла с ней злую шутку, и она поступила, как мог бы поступить Эльсвик, Мэри или наивная Кэти Бэрт. То есть сваляла дурака…
И забеспокоилась только тогда, когда матрос с чужой шхуны тяжело спрыгнул в шлюпку.
Это был здоровенный детина, раза в два больше Дэнни и омерзительно пьяный. Рядом с ним Рик выглядел пристойнее, чем священник во время воскресной проповеди. Двое других оказались не лучше, а, пожалуй, что и хуже. Девушка отпрянула назад, но тут её заметили.
Смех пиратов испугал её больше, чем грохот пушек. Порядочной девушке из хорошей семьи не следовало бы даже понимать их намёки… Но Ирис поняла и прокляла себя за глупость и самонадеянность.