– Много кругов нарежем, – заметил Каспер.
– Каждый новый будет короче, – «утешил» его Муха. – По спирали же пойдем.
– За точку отсчета возьмем квест-станцию, – решил Старый. – А с этими… – он кивком указал на фигуры местных жителей вдалеке, – разберемся как-нибудь. В первый раз, что ли?
– Эт-точно, – Каспер приосанился и покосился на Шурочку. – Чего ждем тогда? Погнали?!
Андрей окинул взглядом группу и едва заметно усмехнулся.
– Не вопрос.
Зона разлома 11Остров, 21 июля 2016 г.
Ближе к полудню вроде бы выглянуло солнышко, но уже в половине первого небеса оделись в серую облачность и снова пошел дождь. Давно не было! Аж с десяти вечера!
Дождь вообще серьезно утомил. Лил два с лишним месяца в режиме «трое суток через сутки». И так основательно все залил, что местность сделалась сплошным болотом. В прошлые выходные вроде бы наступила трехдневная передышка, но легче от этого не стало. Водные преграды на дальних подступах уже давно вышли из берегов и превратились в одно мелководное пресное море, которое почему-то и не думало высыхать. Нет, в какой-то момент уровень воды вроде бы пошел вниз, но тут подоспел новый «сезон дождей», пятидневный, и грязевое «море» вернулось в свои прежние границы. Но главный фокус аномального половодья заключался в том, что посреди «моря» остался внушительный участок незатопленной территории, условный остров площадью в триста квадратных километров.
Впечатляющая цифра? На самом деле это всего-то семнадцать с хвостиком километров на семнадцать с таким же хвостиком. Или, если учесть, что остров все-таки больше походил на круг, чем на квадрат, – чуть меньше двадцати километров в диаметре. Не так уж много. Однако уместились на этой площади целых восемь населенных пунктов и дачных поселков, несколько фермерских хозяйств и пять или шесть «стратегических» объектов вроде заброшенных военных складов, разваленных временем построек забытого назначения и даже нефтебазы районного масштаба.
Две трети всех объектов и населенных пунктов были нанизаны, как на шампур, на почти прямой двадцатикилометровый участок трассы областного значения. Отстояли от нее максимум на пять километров в южном или северном направлении. И условный центр ограниченной потопом территории находился тоже почти рядом с шоссе. Получалось, что с востока на запад – от уцелевшего моста до размытого западного участка трассы – зону бедствия можно было легко и комфортно пересечь по асфальту. А вот если двигаться с юга на север или обратно, приходилось полагаться на выдающиеся возможности военной техники. По такой грязюке пробраться было реально либо на больших колесах и полном приводе, а лучше – на гусеничном ходу, либо на своих двоих.
«Хорошо, что пока все в порядке с горючкой, – подумалось лейтенанту Хромову. – Спасибо нефтебазе. Боевую задачу ведь никто не отменит, а до ее выполнения далеко. А нормального тылового обеспечения нет. Вот закончатся ГСМ, придется спрыгивать с брони и двигаться пешим порядком. Тот еще геморрой. По грязи, с рюкзаками, боекомплектом, а кругом противник. Жесть! Ладно бы подсохло. Так ведь нет, снова дождик зарядил. Просили его?!»
Хромов от огорчения сплюнул в грязь и накинул капюшон ОЗК. Вообще-то, если задуматься, в дождливой погоде имелись свои плюсы. Противник уходил в лес и на открытой местности не появлялся, а потому группы чистильщиков могли свободно разъезжать по полям, кататься из деревни в деревню или просто бродить там, где не было особо глубокой грязи, не опасаясь нападения. И пополнения после дождливых ночей противник не получал. Таких ночей было всего-то три или четыре – обычно к десяти вечера небо прояснялось – но и такой скудной статистики хватило для выводов.
Командир отдельного отряда химзащиты майор Кудашов утверждал, что все дело в Луне. Зараженные только тогда становились полновесными СИБО (субъектами-источниками биологической опасности, а неформально – зомби, или на солдатском языке – духами), когда попадали под прямой лунный свет. Почему так? Майор явно не знал, но чтобы не терять лицо, отмахивался и говорил, что дело в неизученных пока фотохимических процессах, катализатором которых выступает именно свет Луны. На вопросы с подковыркой вроде: «Чем принципиально отличается лунный свет от солнечного, если он отражение последнего от Луны», Кудашов предпочитал не реагировать. Или же отвечал коротко: «Искажением спектра», делая при этом вид, что вкладывает в ответ особый, недоступный средним умам смысл.
Лейтенант Хромов был согласен с командиром, но хотел знать больше, а потому интересовался любыми мелочами, связанными с проблемой. Нет, не потому, что Хромову «больше всех надо», как выразился командир передвижной лаборатории, вечно сомневающийся и осторожный лейтенант Лавочкин (за пугливый нрав бойцы прозвали его Лейла). Просто иначе здесь с ума можно было сойти. Либо от страха и отвращения – это во время зачисток, либо от скуки – когда приходилось тупо торчать на позициях под нудным дождем.
Книжек не было, никакая связь почему-то не работала, травить байки в компании лейтенантов надоело. Из Лейлы компаньон был никакой, а командир разведгруппы капитан Валентинов или второй взводный старлей Адомян предпочитали травить про баб, тачки или собственные подвиги. Углубляться в химию, физику или, прости господи, мистику текущих событий они принципиально отказывались.
В общем, Хромов был вынужден развлекать себя сам. Наиболее интересным из очевидных развлечений выглядел сбор фактического материала о необычном противнике. Этим Хромов и занялся. И постепенно ему даже стали нравиться эти околонаучные изыскания. А что, версии на их основе рождались всякие, по большей части, конечно, слабые, но в одной из десяти все-таки имелось рациональное зерно. И Хромов эти зернышки прибирал, накапливал, пересчитывал, складывал так и этак. И картина потихоньку вырисовывалась. Пока размытая, но уже что-то! Во всяком случае, лейтенант Хромов не «плавал» и не отмахивался, как майор Кудашов, когда бойцы задавали вопросы по теме.
Случалось такое редко, но случалось. Правда, вопросы были однотипные: «Когда домой?», «Что опять за хрень?» и «Откуда они только лезут?» Последние два относились к категории риторических, а на первый имелись сразу два ответа, на выбор. Либо «Когда все закончится», либо «Когда придет замена». С точки зрения бойцов, оба ответа тянули на «троечку с минусом», но все равно Хромову ставился «зачет». Бойцы ведь и сами понимали, что конца происходящему в окрестностях райцентра Мошнино не предвидится. С каждым днем оперативная обстановка только осложнялась. И замена, если она даже придет, проблему решить не могла. Пусть совместными усилиями удастся уничтожить всех духов. Вернуться «за речку» нереально до того момента, когда придет приказ об окончании карантина. А каким макаром он придет, если нет связи? То есть круг замыкался. На скорый дембель надежды не было. И этому печальному умозрительному выводу имелось грозное фактическое подтверждение.
По ту сторону реки-моря, прямо у моста, был сооружен блокпост, на котором стоял «заградотряд». Причем вооруженный до зубов: от легкого стрелкового и крупнокалиберной «мощи», до минометов и огнеметов на броне, да еще и при поддержке тяжелой техники, «градов» и штурмовых вертушек. И приказ у бойцов этого отряда был однозначный: из карантинной зоны никого не выпускать, при попытке пробиться – огонь на поражение.
Нарываться на «поражение» никто не собирался, но один раз бойцы все-таки прощупали почву, попытались на досуге сгонять «за речку» с целью пополнить запасы курева, да и за пивком, что греха таить. Обернулось все неприятным инцидентом. Заградотрядовцы плюнули из огнемета. Стреляли гуманно, вопреки приказу, с недолетом, но «самоходчикам» хватило впечатлений надолго. Они потом три дня распространяли по всему расположению химотряда едкий запах дыма от огнесмеси и рассказывали, как горел асфальт посреди моста.
С тех пор никто из химиков к мосту больше не совался. А вскоре по эту сторону моста вырос еще один блокпост. Техники на нем было меньше, но укрепления более основательные, эшелонированные, а подступы превратились в сплошное минное поле. Одно радовало: службу на внутреннем рубеже несли свои, комендантская рота и саперы из той же части, что и отряд Кудашова. Но конкретно для химиков ничего не изменилось, к мосту они могли подойти вплотную, да что толку? Дальше-то никак. Система «ниппель».
Теоретически никто не отменял варианты вроде переправы через самопроизвольно возникшее грязевое «море», но и тут имелась принципиальная загвоздка. «Морское дно» составляли не камни, ил и песок, а чернозем и прочие культурные почвы. Увязнуть в этой каше было проще простого. Даже плавающая техника могла увязнуть. Ведь ее проектировали с расчетом на форсирование водных преград, а не моря вязкой грязи, которая налипала на обувь так, что после каждого десятого шага приходилось счищать прикладом или лопаткой. Та же проблема с техникой. Даже на плаву она обрастала такими грязевыми наслоениями, что просто не тянула. И это не голая теория. Сей факт был установлен экспериментальным путем.
Однажды старлей Адомян попытался на БТРе форсировать «море» в направлении «заречного» поселка Николаевка – всего-то два километра строго на запад от острова, но машина «залипла» меньше чем в сотне метров от берега и на двое суток выключилась из героических будней. Порвав четыре троса и едва не запоров движки у второго БТРа, машину вытащили, но в дальнейшем от экспериментов решили воздержаться. Проблем хватало и без того, да и ходить с распухшим носом, как ходил старлей после приватного разговора с Кудашовым, никому не хотелось.
Ровно с такими же проблемами сталкивались и катера. Сначала винты отказывались вращаться, а затем облипал грязью и корпус. В результате лодки попроще тонули, а катера посолиднее превращались в островки. Как спасали застрявших посреди моря «сталкеров», история умалчивает. Возможно, они, так же как их суда, навсегда остались где-то там, в дождливых серых далях на подступах к острову.