– Аномальная зона… – попытался вставить Сева. – Или зона нестабильности. Их много теперь по всему свету.
– А что в ней нестабильного или аномального? И дожди, и странности с течением времени, и последующие проблемы – все стабильно и объяснимо, если постараться понять и найти все причинно-следственные связи. Кроме того, я ведь сказал – зоны как таковой здесь нет. Есть «аномальные люди», которые странным образом сюда попадают и не могут отсюда выбраться.
– Есть доказательства последнему? – спросил Шаман. – Желательно такие же стопроцентные, как снимок.
– Конечно. Возьмите камень, и… нет, лучше возьмите винтовку, подойдите к речке и сделайте пару выстрелов. Мишени на том берегу упадут. То есть пули улетят с Острова беспрепятственно. Но если попробуете переплыть речку – вернетесь, не доплыв до середины. Потому что вы живой человек, а живым отсюда выхода нет. Не верите?
– Ну-у… – Шаманов отвел взгляд. – Вообще-то у меня другие сведения, но… допустим. А со связью здесь какие проблемы? Почему я вчера звонил приятелям и разговаривал с ними, но теперь выясняется, что они два месяца как зомби.
– Это объясняется все теми же искажениями времени. На звонки с Большой земли иногда якобы отвечают давно исчезнувшие люди. Это все укладывается в мою теорию темпорального сдвига, но подробно эти явления пока не изучены. Заботы, знаете ли… быт, рабочие проблемы и так далее, это все отвлекает.
– Но в целом время идет, – сделал вывод Шаман. – То есть, когда наступит осень, тут все пожелтеет, а зимой замерзнет.
– Да.
– И при чем тут цикличность дождей?
– Ни при чем.
– Не понял.
– Я и не говорил, что есть связь. Это просто три феномена в одном ряду местных загадок. Дожди по расписанию, персональные временны́е барьеры для живых существ и посмертное перерождение.
– Погодите, – вновь попросил Бажов. – То есть… зомби, в отличие от нас, отсюда могут выйти?!
– Теоретически… да. Но пока мы на Острове, а мост хорошо защищен – нет. Мертвяки сторонятся открытой воды и окончательно гибнут в пламени огнеметов.
– А я сразу сказал, это заговор, – недовольно проскрипел Сева.
– Обоснуй, – к нему обернулся Шаман.
– Все сходится. Что-то рвануло в секретной лаборатории. Только не совсем разрушилось, а частично. И заглючило. Поэтому теперь над бывшим эпицентром взрыва кругами ходят атмосферные фронты – вот вам и расписание дождей. А люди попали под облучение, вот у них личное время и сдвинулось. Только не на четверть секунды, как Сергей Иваныч думает, и не на месяц. Насовсем. Остановилось. Поэтому даже те, кто загнулся от передоза этой секретной радиации, не умерли до конца. Вот и бродят теперь… без тени. Время ведь для них не идет.
– Есть существенное возражение! – запротестовал Федоров. – Заражение передается только через укус! Вы можете сколько угодно прикасаться к неживым, но не заразитесь. Это доказано. И второй пример – мы с вами. Вы здесь два месяца, я вообще местный житель. Но кто из нас облученный мертвяк? Вы? Я – нет.
– Я тоже в норме. Ну и что? С обычной радиацией тоже не все так страшно. Пока горячую частицу не проглотишь или не вдохнешь, ничего не будет. Кратковременное облучение – ерунда. Так знающие люди сказали, когда я сюжет в Чернобыльской зоне снимал.
– Еще отражения и тени, – несмело вмешалась Наташа. – От облучения они не теряются. Здесь что-то другое… не заговор и взрыв, а мистика.
– Женская логика! – Сева скривился. – Что не объясняется на пальцах – мистика. А ты попробуй задуматься.
– Я пробовала.
– И как?
– Никак. Мистика.
– Вот ты уперлась!
– Сам баран!
– Версия Севы имеет смысл, – поддержал товарища Шаманов. – Как доказательство – рубеж конфликта времен. Почему он проходит по мосту? А если пойти в другую сторону, где он пролегает?
– Где-то… тоже у речки, – Федоров замялся. – Только у другой. Если двигаться по прямой, по шоссе, километров двадцать от моста.
– Значит, где-то на полпути вполне может находиться источник всех этих бед, – Шаманов неожиданно подмигнул Федорову. – Есть источник-то? Это ведь где-то здесь должно быть. Вы сами сказали, Сергей Иванович, что до моста десять километров.
– Я не говорил.
– Но я угадал? Вы нас в лес не пускаете, мертвяками запугиваете, а сами в лесу окопались – почему? И знаете так много. Может, вы как раз источник охраняете? Что там? Секретная лаборатория, завод, военная база, подземный реактор? Мы вам для чего нужны, охрану пополнить? Текучка кадров в связи с утечкой радиации? Угадал?
– Почти, – Федоров вдруг резко обернулся, бросил взгляд на лес, а затем сделал шаг назад и подал знак своим «партизанам». – Уводите!
– Не понял! – возмущенно заявил Шаман и сжал кулаки. – В чем дело?!
– Мы продолжим наш урок, но не здесь, – ответил Федоров почти тем же ровным учительским тоном. – Здесь становится опасно.
– Мы пойдем дальше!
– Вы и девушка можете идти, – Федоров кивнул. – Остальных мы спасем, даже если им этого не хочется.
– И в чем прикол?
– Прикол? – Федоров усмехнулся. – Ну, если вы считаете превращение в бродячего мертвяка приколом… тогда как раз в этом. Вы заражены, я вижу это вполне отчетливо, глаз наметан. Так что с вами и вашей спутницей нам спорить не о чем. Можете идти, Шаманов. В лесу вас ждут будущие сородичи…
…Нельзя сказать, что заявление Федорова прозвучало для Олега как гром с ясного неба. Во-первых, ясного неба до десяти вечера не предвиделось. А во-вторых, он и сам подозревал, что с ним творится что-то неладное. Все эти внутренние изменения, неуемная бодрость, желание выглядеть круче Яглыча… все это появилось определенно неспроста! Но как раз по этой причине Шаман и отказывался поверить в безнадежность ситуации. Пусть он где-то подцепил проклятую «зомбическую чуму», но ведь Бажов говорил, что перерождение начинается после «лунного облучения» или чего там… отражения в «лунном зеркале»? А Шаман пока не попадал под лунный свет! И Наташу тяпнули только два часа назад. Да, теперь оба они были носителями заразы, но пока что людьми!
«С другой стороны, какая разница, если спасения нет? Прав Федоров. Мы обречены и потому можем топать куда угодно. Ясно, что возиться с нами бессмысленно. Только пристрелить, чтоб не мучились».
Шаман бросил взгляд на удаляющихся партизан. Они отошли уже довольно далеко. Тимофей пытался сопротивляться и что-то горячо доказывал Федорову, но двое бойцов держали Бажова крепко, а партизанский командир в дискуссию не вступал. Шел себе, «баюкая» ружье на сгибе локтя, и будто бы размышлял о чем-то своем. Наверное, обдумывал очередную версию здешнего мироустройства… теоретик!
Впрочем, вскоре Шаман убедился, что ошибается в своих выводах. Федоров задумался явно не о судьбах мира. Он размышлял о судьбах конкретных «пока еще людей». Покончив с раздумьями и приняв решение, Федоров подозвал двух свободных помощников, отдал им приказ, а сам вдруг крепко ухватил за локоть Севу, который шел рядом и приказ наверняка тоже услышал. Правда, Сева не дернулся, подобно Бажову, а только втянул голову в плечи, словно ожидая оплеухи.
Все эти пляски с бубном Шаману крайне не понравились. А уж когда посланные Федоровым бойцы почти одновременно щелкнули предохранителями своих ружей, Олег окончательно понял, что дело пахнет керосином. Федоров решил «проявить гуманизм» и уничтожить обреченных, пока они не переродились в бродячую нежить. Следовало понимать, что люди, убитые до перерождения, впоследствии остаются мертвее мертвых. В прямом смысле.
Олегу вдруг вспомнился погост в километре от села Замятино-Зомбятино. Он не был разрыт, как ожидалось. То есть на самом деле никакие мертвецы из могил не восставали.
«Вот и подтверждение. Все-таки чума и перерождение – не истинная смерть. И это правильно, ведь не второе пришествие тут наблюдается. Все местные зомби лишь похожи на ходячие трупы, а на самом деле это глубоко и неизлечимо больные люди. Правы оказались военные, а не Бажов. Легче от этого? Вряд ли. Все равно, как-то не хочется перерождаться. Но и умирать не улыбается».
Наташа не хуже Шамана поняла, что собираются сделать партизаны, поэтому схватила Олега за руку и попятилась. При этом она ничего не сказала, только едва слышно жалобно заскулила.
– Бежим! – Шаман крепко схватил девушку за руку. – Оторвемся метров на двести – хрен достанут! Ружья не добьют!
Уйти в такой отрыв было нереально. По грязи, да еще в сцепке с получившей ранение девушкой… никаких шансов. Пусть Наташа бодрилась и была «как на допинге», убежать им не светило. И девушка понимала это не хуже Шаманова. Поэтому она сбросила руку Шамана и помотала головой.
– Беги один! – прошептала она, не в силах справиться с подступившим к горлу комом.
– Тащить тебя, да?! – Шаман сгреб девушку в охапку, чуть подкинул и подхватил на руки.
Так они преодолели метров двадцать. Поскольку ноша частично перекрывала видимость, Шаман не заметил кочку, споткнулся, и беглецы рухнули в грязь. Как выяснилось – вовремя. Преследователи, решив, что дистанция уже достаточная, открыли огонь. Два заряда картечи просвистели довольно высоко, но следующий дуплет едва не обернулся неприятностями. Картечь шлепнула по жирной грязи в двух шагах от беглецов. Следовало срочно рвать дистанцию, да только как? Подняться – означало гарантированно получить свою порцию свинца. Ползти – какой смысл? Ползком от пешего врага, пусть и увязающего по колено в грязи, не оторваться. Пожалуй, оставалось затихнуть, смириться и надеяться на чудо. Или опять же смириться и надеяться, что смерть будет легкой. Бац, и пустота. Или два раза «бац». Ведь каждый может сначала услышать выстрел, доставшийся спутнику.
Шаман невольно сжал Наташину руку, попытался зажмуриться, но не сумел. Ему было страшно до одури, но почему-то так и подмывало поднять голову и увидеть партизан. Такой вот его обуял парадоксальный предсмертный каприз. Почему? Да черт его знает!
И оказалось, что каприз очень даже к месту. Шаман услышал два «бац», но прозвучали они откуда-то из ближайшего перелеска. Под ногами у партизан взметнулись фонтаны грязи. Бойцы резко затормозили и шарахнули дуплетом, но не по беглецам, а в сторону перелеска. В ответ снова прозвучали выстрелы. Теперь прицельные. Один из партизан рухнул навзничь, а другой схватился за плечо, выронил ружье и, громко матерясь, торопливо поковылял в сторону своей партизанской деревни. На стоны товарища он не обратил внимания.