Ричард налил себе еще бокал вина. Солнце опускалось за горизонт, и воздух в саду становился бархатным. Вокруг мерцали антимоскитные свечи, источающие кислотно-лимонный аромат. Заурчал козодой.
Он взглянул на девушку. Она сидела, откинувшись на стуле, волосы падали ей на плечи. «Да, — подумал он. Но нет. Все-таки — нет».
— У тебя есть другие идеи?
Она взглянула на него.
— Да, есть. Я могу остаться здесь. Присматривать за тобой.
Одиннадцать
Буря слегка поутихла только поздним утром, когда Сэм сонно ввалился на кухню, залил в себя чай и закинул целый омлет с жареными тостами с маслом.
— Думаю, я могу не спрашивать, хорошо ли ты спал.
— Буквально как убитый. Спасибо за все, Сай. Я бы съел еще столько же.
— Не получится, пока не съездим за продуктами. Мне нужно доехать до магазина, но потом мы с тобой можем пройтись на другой конец острова. В доме хорошо, но после суток в замкнутом пространстве начинает ехать крыша, и, я думаю, в районе двух на улице станет поспокойнее. Только наверху, может, сифонит, и все.
— Переживем, — проговорил Сэм с набитым ртом, а потом, почти не сделав паузы, спросил: — Как ты думаешь, у мамы все хорошо?
— Насколько я знаю, да. А что?
— Я не уверен насчет ее работы — мне кажется, она растрачивает себя на этой должности.
— Согласен. Ты с ней говорил?
— Господи, нет.
— Почему нет? Она прислушивается к тебе гораздо больше, чем может показаться.
Сэм покачал головой.
— Это больше не в моей компетенции. Мне казалось, что я какое-то время отчасти заменял папу, ну, ты понимаешь, а потом, когда с тобой случилось это, — он показал вилкой на руку Саймона, — ну, тебя. Вроде как. А теперь у нее…
— Вроде как…
— Ну да, да… теперь у нее есть муж. Можно еще тостов?
Пока они ехали на пристань, на небе перемешались траурный черный и стальной серый и ветер утих, но море по-прежнему хлестало волнами. Они захватили еду и бумагу.
— Оставим все здесь и пойдем. Не хочешь сначала по пинте?
Бар был наполовину пуст.
— Что, добрался целым? — посмеялся Йен, наливая им пива. — Не побоялся-таки рискнуть жизнью в джипе Сэнди.
— Она молодец.
— Она лучше всех, вот что я тебе скажу. Ты посмотри, Саймон! Парень уже выше тебя, заметил?
— Ерунда! — Саймон бросил деньги на стойку. — Спасибо, что присмотрели за ним вчера вечером.
— Что он прилип к Сэнди с ее машиной? — Они заняли стол у окна. — Она прекрасно водит.
— Конечно, прекрасно — это талант, ездить по местным дорогам в дождь и ветер. Он просто дурака валяет. Плюс нельзя не подшутить над женщиной. Они хорошие ребята, но тут по-прежнему так.
— Другой мир.
— Так и есть. Если мы доберемся до вершины, то пройдем мимо ее дома… Он в закутке с восточной стороны.
— «В закутке». Да уж. Не стоит тебе оставаться здесь надолго.
Саймон сделал большой глоток, ничего не ответив. Но задумался. Он постоянно задумывался в последнее время. На сколько он останется, может ли он остаться, хочет ли он остаться? Или он просто пытается увильнуть от возвращения к нормальной жизни — то есть к тому, во что превратится нормальная жизнь с бионической рукой, как ее нарек Робби? Он все еще на больничном и имеет право оставаться на нем до тех пор, пока ему не предоставят последнюю версию протеза и он не научится с ним нормально управляться. Все решения — после.
Они упорно лезли наверх, и ветер дул им в спины. Они не разговаривали, полностью сосредоточившись на скользкой каменистой дороге, и, дойдя до небольшой развилки, уселись на жесткий терн и стали смотреть на море. Ветер доносил до них брызги морских волн, но вдалеке небо уже прояснялось, и валы становились все ниже. Сэм жевал соломинку. Саймон попытался опереться на локти, но искусственная рука не выдерживала его вес, и он не смог спокойно улечься. Ему пришлось перевернуться на живот.
— Это там она живет? — Сэм показал на шиферную крышу внизу.
— Нет, это пустой участок — со стороны выглядит ничего, но на самом деле он, считай, заброшен. Есть еще несколько таких же с другой стороны острова. Здесь нельзя обеспечить себе мало-мальски сносную жизнь, просто имея небольшой кусок земли и пару куриц и овец. Нужно что-то еще — поэтому тут сдают дома. Правда, приезжают сюда только после Пасхи и до сентября и обязательно требуют все удобства — конечно, если это не туристы или натуралисты, которым нужна только горячая вода и место, где можно приготовить еду. Нельзя брать большую плату, если не наводить лоск. А наводить лоск тут не любят, и это тут самое приятное.
— Я подумал о медицине, — сказал Сэм, перекинув соломинку из одного уголка рта в другой.
Саймон ничего не сказал и не изменил выражения лица.
— Что ты думаешь?
Молчание.
— Это не… То есть это просто вариант. Но это не та область медицины, о которой ты думаешь.
— Я ни о чем не думаю. Ты должен мне сказать.
— Паталогическая анатомия.
— В смысле клиническая?
— Нет, криминальная.
— А. Понятно.
Из-за угла с их стороны дороги появился микроавтобус, и, когда он проезжал мимо, из окон им радостно замахали студенты-практиканты. Саймон поднял руку в ответ.
— Так что? Не обращай ты на них внимания.
— Так. Почему?
— Я точно не знаю. Но мне нравится выяснять какие-то вещи — дедукция и все такое.
— Этим занимаюсь я большую часть времени.
Сэм покачал головой.
— Конечно, там безопасней — в морге-то. Они не могут выстрелить в ответ.
— Это тут вообще ни при чем.
Саймон сел и выпрямился.
— Извини. Но я слегка в недоумении. Во-первых, почему ты отказался именно от идеи о вооруженной полиции, а не от полиции в целом, и что так внезапно натолкнуло тебя на это?
— Не внезапно. Я об этом думал.
— Сколько, несколько дней? Две-три недели?
Сэм выплюнул изо рта соломинку и резко выдернул из земли другую.
— Я тебя слушаю, Сэмбо, и воспринимаю вполне серьезно. Но это… просто как-то неожиданно.
— Я никогда не говорил, что хочу охотиться на крупную дичь.
— Нет, но даже это не было бы настолько неожиданно.
— Ха.
— Этому долго учиться.
— Я не против.
— Ты можешь погрузиться в тему и понять, что хочешь выбрать вообще другой раздел медицины.
— Могу. Но вряд ли.
Лучи солнца вспороли серое небо вдалеке и упали на волны.
— Пошли, надо двигаться, а то у меня все затекло.
— Наперегонки!
Сэм мгновенно вскочил, рванул вперед и побежал по твердой земле. Саймон секунду смотрел ему вслед, а потом последовал его примеру. Он все еще мог бегать. Почти каждый день он проходил десять миль по острову. Но того бьющего через край восторга и дикой свободы молодого животного, которые чувствовались в Сэме, Саймон уже давно в себе не находил. Он завидовал ему. А еще, начав бежать следом, задумался: неужели долгие дни в компании молчаливых мертвецов среди белых кафельных стен — это подходящее будущее для его энергичного племянника?
Солнце выглядывало только время от времени, но прогулка все равно получилась приятная. Они прошли шесть миль до восточного конца острова преимущественно в комфортном молчании. Здесь земля была более холмистая, и со стороны берега возвышались несколько отвесных скал, о которые за историю Тарасуэя разбивались и больше корабли, и маленькие лодочки. Бакланы, моевки и огромные чайки взмыли в небо и закружили над их головами, прежде чем снова рухнуть вниз и усесться на выступе с группой сородичей, создавая вокруг страшный шум своими хриплыми отвратительными криками. Сэм уселся, глядя на них.
— Здесь, я так понимаю, никто не живет.
— Нет. Слишком крутые склоны, к тому же зимой на них приходится основной удар бурь и штормов. Пониже видны остатки каменных строений. Если кто-то там и задерживается, то только случайный путник или укрывающийся от грозы пастух.
— Там сейчас кто-то есть.
— Не может быть.
— Я видел, как из трубы шел дым, — показал рукой Сэм. — Но только тоненькая струйка.
Саймон достал компактный походный бинокль и разложил его. Ничего такого видно не было.
— Оптическая иллюзия. Свет тут может выделывать такие штуки.
Сэм пожал плечами.
— Умираю с голоду.
Они проглотили сытные сэндвичи с ветчиной, сделанные Саймоном, с парой вареных яиц и бананы. Сэм умял свою порцию, запив целой бутылкой воды, а потом улегся на спину и почти мгновенно заснул. Саймон наблюдал из-под полуприкрытых век: он лишь слегка прикорнул. Солнце грело их лица. Время от времени наползало облако, и на них падала тень, но потом сияние возвращалось. Кричали морские птицы. Несколько небольших, низкорослых овец бродили по склону позади них, и их редкое блеяние смешивалось с криками чаек и бакланов, которые взмывали и падали с жалобными воплями. Море ушло, и его почти не было слышно. Волны вспенивались тонкими белыми оборками, набегая на берег и снова отступая.
«Все, что мне нужно и чего я могу пожелать, есть здесь, — рассеянно думал Саймон. — Зачем мне возвращаться?» Сэм промычал что-то невнятное, но потом снова затих.
Внезапно появившийся ярдах в ста мужчина пересек тропинку, не заметив их, потому что они были скрыты за выступом скалы. Он шел быстро, за спиной у него был рюкзак с туго затянутыми ремнями. Рюкзак небольшой и совсем не пузатый. Вещей человек нес немного. Он спрыгнул вниз и обогнул их, не сходя с узкой тропы, которая через пару миль переходила в главную дорогу, ведущую на дальний конец острова, к деревне и бухте. Он опустил голову, внимательно глядя себе под ноги. Дорога была каменистая и кочковатая, споткнуться на ней — проще простого, но он твердо шагал вперед, не оглядываясь, не обращая ни малейшего внимания на море, виды и нависающее над ним аркой небо.
Когда Саймон заметил его, сел и толкнул Сэма, мужчина уже скрылся из виду.
Двенадцать
В четверг у нее был выходной. Фермерский рынок открылся в Лаффертоне меньше года назад, но приобрел такой успех и популярность, что являться сюда приходилось самым ранним утром. К началу десятого утра Кэт уже держала в руках корзинку, до краев наполненную свежими продуктами — яйцами, мясом, фруктами, овощами и цветами, — и направлялась к торговому ряду в центре площади, где располагались прилавки с выпечкой. Она возьмет пирог с мясом, почками и грибами. У Кирона по четвергам часто бывали собрания, которые заканчивались довольно рано, и иногда им удавалось воспользоваться редкой возможностью сходить куда-нибудь. Но сегодня они решили остаться дома с бутылочкой вина и посмотреть фильм. Будь ее воля, она бы посмотрела очередной скандинавский детектив, но Кирон решительно отказывался приносить работу домой.