Она немного посидела молча, допивая свой чай и глядя в окно. Размышляя. Саймон делал то же самое. Но он мало надеялся на то, что они найдут какой-нибудь ответ.
— Кто мог хранить подобное оружие несколько лет? И успешно прятать его?
— И патроны.
— Какого рода человек?
— Преступник. Член банды.
— Полицейский?
— Невозможно. Если ты полицейский, официально имеющий право на оружие, проверки при выдаче и сдаче проводятся каждый раз, при каждом использовании, и в редких случаях — например, в моем, когда я должен всегда иметь при себе оружие, — постоянно проводятся тесты на профпригодность, да и процедуры соблюдаются те же самые. Они не выдают тебе пистолет просто так, когда попросишь.
— Ну кто тогда еще?
— Бывший военный — но, опять же, они тоже не получают ничего на руки, чтобы носить за поясом.
— А когда оружие должно быть при них?
— На войне. Во время спецопераций. И тренировок. Но для них они его получают и сдают под подпись.
— А это не только пулеметов касается?
— Зависит от того, кто они. Их функции, звания, обстоятельства. Конечно, это все применимо только к британской армии — есть еще Дальний Восток, Россия… Но это Тарансуэй, Кирсти.
— Да. — Она встала и взяла две последние полоски бекона со сковородки. И тосты из духовки.
— По одному на каждого.
Они посидели и поели в тишине. Перед их глазами стояло оружие. Оружие и патроны. Оружие и тела. Все это как будто было бесконечно далеко от того, где они находились. Солнце пробилось сквозь тучи впервые за неделю, и небо внезапно заголубело и засияло над морем. Ветер утих.
Кирсти вздохнула.
— Ему нравится в школе?
— Да. Но их там совсем мало. Это меня беспокоит. Я не говорю Дугласу, но Робби нужно большее — больше друзей, больше задач.
— Что он будет делать потом?
— Будет пользоваться паромом, либо каждый день, либо в понедельник и пятницу. Можно оставаться на Большой земле — сама по себе школа интернатом не является, но можно жить там с другими семьями, это нормально.
— Ты будешь скучать по нему.
— Конечно, но так было у Дугласа, так у всех было. И какая альтернатива? Жить на Большой земле? Нет.
— Я лучше пойду. Спасибо за…
Кирсти проводила его взглядом.
— Ты сказал, на войне? В военное время?
— Ну да, но я не говорю о старинном оружии, которое осталось с 1945-го или даже 1918-го.
— Я понимаю. — Она нахмурилась.
— Что?
— Наверное, мне не стоит…
— Нет, — сказал Серрэйлер, — стоит.
— Это скорее всего не имеет никакого значения.
— Позволь мне об этом судить. Кирсти?
Она встала и подошла к окну. Вернулась. Было видно, что она нервничает. Но лучше было не давить на нее, лучше подождать, пока она сама решит, и просто надеяться, что она сделает правильный выбор. Что бы она сейчас ни хотела сказать, это явно будет нечто нетривиальное, но он не мог представить, что на данном этапе в принципе может помочь ему.
Потом она снова села и произнесла:
— Йен.
Он никак не отреагировал.
— Он здесь уже почти двадцать лет. Он познакомился с Лорной на Большой земле и привез ее сюда. И не знаю, почему… Мы с ней редко видимся, и я не особо хорошо ее знаю, но у меня есть ощущение, что она несчастлива, причем уже довольно давно.
Она налила себе еще чая. Он уже был чуть теплый, последние остатки со дна чайника, но она все равно все выпила.
— Дуглас… он должен был рассказать тебе об этом сам. Я не знаю.
— Что ты хочешь, чтобы я спросил у него, когда он вернется?
— Нет. Нет, он не будет возражать. Он никому не говорил, кроме меня, но… Дуглас всегда все держит при себе. С другой стороны, он не может быть единственным — это же Тарансуэй, ты понимаешь. Он видел Йена с Сэнди один или два раза.
Такого он не ожидал. И не было смысла уточнять у Дугласа, уверен ли он. Не было смысла ни о чем спрашивать.
— Но я понимаю, что это не значит… Ну зачем, Господи Боже, он ее застрелил?
— Да. И как?
— Ты сказал… военное время. У людей было оружие в военное время. У солдат.
Кирсти видела Йена и Сэнди вместе. Но действительно ли у них был роман? Йен всегда был в пабе. Сэнди всегда была одна. И у Йена есть жена. Многие люди любили гулять по острову, но Йен вроде бы не был одним из них. Но если это и правда, то Йен должен был постараться, чтобы скрыть шок и свои переживания, и ему это удалось очень хорошо. Да, он был расстроен, но не больше, чем остальные. И все-таки не стоит перескакивать со смутных подозрений в интрижке на обвинения в убийстве.
Снаружи послышались звуки подъехавшего джипа. Хлопнула передняя дверь.
— Я заварю свежий чай, — вскочила Кирсти, не встречаясь глазами с Серрэйлером. Стало понятно, что продолжать этот разговор она не собирается.
— Мне не надо, спасибо. У меня еще работа.
— Когда ты примеришь новую руку? — спросил Дуглас. — Робби не терпится увидеть, как ты будешь завязывать себе шнурки. — Он приобнял Кирсти, которая положила ему голову на плечо.
Саймон ушел. Если бы в его голове не роилось столько мыслей, он бы почувствовал себя совсем лишним, несмотря на все тосты, бекон, чай и разговоры.
Тридцать четыре
— Сэм, будь лапочкой и проверь, не хочет ли твой дедушка чего-нибудь, хорошо? Скажи ему, что я поднимусь через минуту.
— Я ходил в прошлый раз. Попроси Феликса.
— Феликс делает домашнее задание по математике.
— Ладно, ладно.
— И прекрати вздыхать.
Сэм вздохнул. Кэт оперлась на кухонный стол, чтобы немного отдышаться. Это был тяжелый день. Она сказала своим коллегам по практике, что уходит, хотя не раньше нового года. Когда она объяснила им, почему, оба сказали, что она сошла с ума и все это новое предприятие, во-первых, неэтично, а во-вторых, обречено на провал. Отделение, как всегда, было переполнено людьми, которые вполне могли справиться сами или сходить в аптеку, но одного маленького ребенка привели почти с сорокоградусной температурой. У него оказалась корь, а мать была еще и с младенцем, и выяснилось, что она «не верит» в прививки. Ребенок теперь лежал в критическом состоянии в Бевхэмской центральной, и младенец тоже вполне мог подхватить заразу. При определенном везении и правильном, экстренно оказанном лечении они оба должны поправиться, но веселого в этом было мало. Теперь еще ее отец был у нее дома: он болел, хотя она и не до конца понимала, чем, отказывался принимать любых других докторов и вел себя сварливо и в целом невыносимо. Кирон, который впустил его и обеспечил все удобства, пока ее не было, теперь умыл руки. Он с удовольствием, охотно занимался детьми Кэт и воспринимал их как своих собственных. Ее отец — другое дело. Кэт ни в коем случае не винила его. Но он серьезно заболел, ему больше некуда было идти, и…
— Кровь не водица, — сказала она вслух и пошла налить себе бокал вина. В холодильнике лежало каре барашка, пароварка была набита предварительно подготовленными овощами, в кастрюле с водой плавала почищенная картошка. Она почувствовала себя виноватой за то, что послала Сэма наверх, когда он уже сделал столько всего, хотя его и не просили.
— Он хочет тебя.
— Сэм… Спасибо, что все подготовил.
— Но дальше я не умею.
— Скоро научишься. Но пока что — просто отлично. Чего именно он хочет?
— Тебя. Прямо сейчас. Кирон сегодня дома?
— Да. Ужин в полвосьмого.
— До этого же еще несколько часов.
— Только не надо делать себе гору бутербродов, чтобы протянуть. У тебя есть пакет чипсов, и на этом все, а то не захочешь ужинать. И сними куртку, а то от нее не будет проку, когда выйдешь в ней на улицу. — Он увернулся от полетевшего в него кухонного полотенца и пошел вместе со своими чипсами в гостиную.
У Ричарда был ужасный цвет лица, и он сильно осунулся, под глазами кожа припухла. Еще из-за двери она услышала жуткий звук его дыхания — как будто что-то скребут наждачкой.
— Я сейчас измерю тебе температуру и послушаю легкие.
— Мне нужно в туалет, но я не уверен, что достаточно крепко держусь на ногах.
— Сэм бы тебе помог, пап.
— А ты нет?
— Конечно, да. Просто не надо было отсылать его. Пошли. — Она откинула с него одеяло.
Он был очень горячий, кожа сухая. Когда он вернулся в постель, по его лицу катился пот.
У него была слишком высокая температура, и, несмотря на его возражения, она послушала ему грудь.
— Боли есть?
— Нет.
— Уверен?
— Я устал. Все немного ноет. Очевидно, Кэтрин, что это грипп. Принеси мне парацетамола и виски, и я его пересплю.
— Парацетамол да, виски нет, и у тебя пневмония, пап. Ты должен лежать в больнице.
— Глупости. Если бы всех с легкой пневмонией клали…
— Неважно.
— Я останусь здесь, ты компетентный врач, более опытный, чем любой стажер, к которому мне повезет попасть. Могу быть заразным. Антибиотики не нужны.
— Хм. Я отнесу образец мокроты в лабораторию с утра, и тогда узнаем точно. Тебе нужно съесть что-нибудь… Яйца, взбитые с молоком и ложкой сахара.
Он хмыкнул.
— Питательно. И просто будет переварить. И я принесу тебе кувшин ледяной воды. Надеюсь, после лекарств температура спадет, и еще тебе нужно поспать. Сегодня ночью я оставлю у тебя дверь открытой.
— Пожалуйста, перестань обращаться со мной как с маленьким умственно отсталым ребенком.
— Чего я не могу себе представить, так это как тебе удалось проехать всю Францию, пересечь канал и доехать до сюда с этой заоблачной температурой и не упасть в обморок.
Он отвернулся от нее.
Кирон прислал сообщение, что сегодня будет поздно, а Феликс отправился с книжкой в постель, так что они с Сэмом поужинали вдвоем и большую часть времени молчали. Когда она пыталась мягко подвести к разговору о его будущем, он резко это пресекал, а после того, как сложил посуду в мойку, снова скрылся в гостиной.
Кэт проскользнула в комнату Ричарда. Он спал, дыхание было слабое, но он стал менее горячим. Она потрогала его лоб, который оказался липким, и прикрыла его одеялом, хотя он сразу же снова его сбросил. Она никогда не ухаживала за ним. Она вообще почти не помнила, чтобы он болел, не считая периодических простуд. Ее мать была такая же, и эти два здоровяка никогда не давали поблажек менее стойким. Детьми их отправляли в школу при любых недомоганиях, кроме откровенных инфекций с сыпью. «Т