— Мне нужно что-нибудь принять?
— Да. Антибиотики через полчаса. И я послушаю твою грудь.
— Спасибо. — Первый раз он позволил ей вести себя как его врач, не жалуясь и не критикуя ее.
— Ты по-прежнему сильно хрипишь. И как будто слышно присвист. Они давали тебе сальбутамол?
— Я не астматик.
— Вообще нет, но у тебя сдавливает грудь, а от него бы полегчало. И ты это должен знать лучше всех. Как насчет поесть? Я сделаю омлет с овощами, и еще есть запеченные яблоки.
— Я не смогу есть.
— Ты ел что-нибудь в больнице?
Он скривился и поморщил нос.
— Понимаю. Ну, здесь все будет по-другому, и я дам тебе всего несколько маленьких кусочков. Хочешь добавлю льда в воду?
— Будь так добра. Не понимаю, почему он до этого не додумался.
Она не обратила внимания на эту ремарку.
Кирон обернулся, когда она зашла на кухню.
— Привет, милый. Извини, я была наверху.
— Сэм сказал.
— Я не ожидала, что он так быстро вернется, но как есть. Ужин через полчаса. Ты с нами?
— Слава богу, да. Самая долгая и бесполезная встреча полицейского комитета по жалобам в истории. И в итоге обе жалобы отклонили. Просто бездарная трата времени. Я быстро приму душ и переоденусь.
Его голос звучал устало и раздраженно, но эти встречи, которых всегда было слишком много, не способствовали проявлению лучших черт старшего констебля.
— Подожди секунду, дорогой… ты можешь отнести это наверх папе?
Кирон остановился. Нахмурился. Потом взял кувшин со льдом, не сказав ни слова.
Это что-то новенькое, подумала Кэт. Что-то, мать его, новенькое.
Сорок три
К тому времени, как Саймон приехал в Бевхэм, — а это был очень поздний вечер, — у него все болело, он хотел есть, пить и мечтал о горячем душе. На всех пересадках поезда либо задерживались, либо их вообще отменяли, три часа ему пришлось простоять в забитом вагоне, а по дороге из Глазго он даже не смог зайти в вагон-ресторан.
Он планировал доехать на такси до супермаркета, купить еды, а потом ввалиться в свою квартиру и несколько дней подряд только есть, спать и мыться. Но было уже почти одиннадцать часов, отопление он отключил, и внезапно у него возникло острое желание, которое, как он знал, было жалким, но он отдался ему без всякого сопротивления: он хотел, чтобы о нем позаботились.
Рядом с вокзалом такси не было, и после двадцатиминутного ожидания он нарвался на водителя, который был явно недоволен тем, что обязан брать заказ и ехать в противоположную от своего дома сторону. Он посмотрел на Саймона так, будто тот может вырубить и ограбить его прямо по дороге. Или как минимум провонять салон автомобиля. Только после того, как Серрэйлер сунул ему тридцать фунтов, еще даже не сев в машину, он согласился поехать. Он хотел позвонить Кэт, но в его телефоне села батарея. Он не беспокоился, у него был ключ от загородного дома, к тому же он знал, что он ему не понадобится. Они никогда не ложились спать рано. Без ужина, виски, горячего душа и ночлега он не останется.
После того как он дважды позвонил в дверь, он услышал внутри какие-то крики, потом щелканье задвижки, а потом Сэм открыл дверь, не снимая цепочку.
На его лице сменилось сразу несколько выражений: удивление превратилось в беспокойство, а потом — в радость. Но потом он все объяснил:
— Слушай, у них сейчас в самом разгаре мегассора, а еще здесь дедушка… — Саймон бросил свои сумки в прихожей. Он услышал голоса наверху: разговор шел на повышенных, но не особо агрессивных тонах.
— Я налью тебе выпить, — сказал Сэм.
— Есть что-нибудь в холодильнике? В этих чертовых поездах вообще ничего не продают.
Сэм задумался.
— Конечно. — Но с места он не сдвинулся.
— Что такое?
Сэм пожал плечами. У него был такой вид, будто ему семь лет и его на чем-то поймали.
Наверху хлопнула дверь. Через секунду Саймон услышал раздраженный голос своего отца.
— Мне лучше подняться.
— Не уверен, — сказал Сэм с еще более смущенным видом.
— Ты можешь хотя бы намекнуть, что тут вообще происходит?
Но Сэма освободил от объяснений шум шагов на лестнице.
— А ты еще какого черта здесь делаешь?
Кэт слегка раскраснелась, ее волосы были растрепаны — она еще с детства взъерошивала их одной рукой, когда нервничала или злилась. У Саймона была похожая привычка убирать волосы назад, когда они падали ему на лоб. В такие моменты они становились максимально похожи друг на друга. То есть — не очень сильно.
— Извини. — Она подошла к шкафу и достала бутылку виски. — Тебе?
Он кивнул.
— Я так понимаю, папа здесь.
— Господи. — Она села за стол. — Я его слишком хорошо знаю, и у меня нет ни малейшего желания видеть его здесь в ближайшем будущем, особенно учитывая то, как он себя ведет. Но он все еще сильно болен, и ему нельзя оставаться одному в старом доме, даже если бы тот не был сдан, а больнице нужна свободная койка. Ну, естественно, ведь они полагают, что в моем лице он получает врача, медсестру и преданную дочь. Не обращай на меня внимания.
— Нет. Я бы чувствовал примерно то же самое. Даже, наверное, что похуже. И, полагаю, Кирон не очень рад?
Кэт выпила свой скотч.
— Мы с ним ни разу не спорили, не то что ссорились. Ни разу. Конечно, папа просто обязан был нарушить эту славную традицию.
Саймон подошел к сестре, крепко ее обнял и взял свой виски.
— Да. С другой стороны, что он от тебя ожидал? Что ты сдашь его в дом престарелых?
— Ему кажется… Ой, к черту, давай лучше поговорим о том, почему ты ни с того ни с сего тут объявился. Что случилось?
— Ничего. Просто пора возвращаться домой.
— Ты можешь занять комнату Ханны, если хочешь остаться сегодня на ночь, так что не обращай внимания на розовых пушистиков… только…
— Я не хочу подливать масла в огонь — я могу поехать в квартиру, без проблем.
— Ну да, и там будет холодно и безрадостно. Поедешь туда завтра. Я помогу тебе, с утра я свободна. Но не сейчас, сейчас я уже на грани, и мне надо как-то утихомирить отца. Ты хочешь зайти к нему?
— Может быть, потом. Слушай, это же не серьезно? С Кироном?
— Что со мной? — спросил он, заходя на кухню. — О чем разговор?
— Да обо всем. Как ты?
Кирон помолчал, а потом взглянул на Кэт.
— Извини.
Она покачала головой.
— Нет, правда, я забылся. Он твой отец, конечно, он должен остаться здесь. По крайней мере, на время.
— Я и не думала о том, что это навсегда, Кирон, я смогу выносить это не дольше, чем ты. — Она протянула ему руку. — Но все нормально. Это все он с нами делает. И всегда делал, и, видимо, всегда будет. Сэм пошел наверх?
Они сели вокруг стола. Но не могли ни поболтать, ни расслабиться, нервы у них были изодраны в клочья.
— Ты останешься, Саймон? Разумеется, тут тебе всегда рады.
— Только сегодня.
Они выпили еще по одной. Саймон сделал себе омлет. Кэт пошла проведать отца, а потом в постель.
— Он сволочь, — произнес Саймон через несколько минут. Кирон кивнул. — Не сдерживайся, говори о нем, что хочешь. Я вот сказал.
Но Кирон только покачал головой.
— Думаешь, ты нащупал что-то по делу Стилл?
— Думаю, да. Но на самом деле его изначально вели спустя рукава.
— Понятно. Завтра у меня весь день забит, но давай выделим на это часок в четверг прямо с утра. Ты должен убедить меня выделить деньги из бюджета на повторное открытие дела, а с бюджетом у нас сейчас туго, даже более туго, чем обычно. Эти чертовы пожары нас просто истощили.
— Они продолжаются?
— Какое-то время не было. И это, конечно, не дает мне покоя. Пироманы не останавливаются, сам знаешь, и они не едут на другой конец страны, чтобы начать все заново, они любят играть на своем поле. На знакомой территории. Он там сейчас что-то планирует, и как мы можем опередить его? Не можем. Нет никакой схемы.
— Никакой идеи.
— Мы ее не видим, во всяком случае. Для него она наверняка будет. А еще мы завтра утром проводим эксгумацию.
Саймон приподнял бровь.
— Я знаю. Эксгумация — это редкое событие, у нас бывает максимум две за полтора года. На самом деле это одна из твоих. Женщину нашли в стойлах, помнишь?
— Да. Но это были естественные причины.
— Может быть, нет. Хочешь сходить?
— Я же пока не работаю.
— Нет. Ну, просто так. Сразу бы вошел в ритм.
— Вот что я вам скажу, констебль…
Кирон нахмурился.
— Нет, это по работе, так что — констебль.
— Ладно. Так что ты мне скажешь?
— Я занимаю разные должности в полиции уже более двадцати лет, и я никогда не присутствовал при эксгумации. Впрочем, с учетом их редкости это можно сказать о большинстве из нас.
— Ну, пришло время поставить и эту галочку, суперинтендант.
Сорок четыре
— У меня нет настроения никуда ходить, Бренда.
Бренда, стоявшая у нее на пороге, не сдвинулась с места.
— Я знаю. Ты уже говорила мне это по телефону. Так что я поняла, что должна сама прийти и вытащить тебя. Ты идешь. Если ты не хочешь в наше обычное место, можем пойти еще куда-нибудь — та новая пекарня кажется довольно милой, а мы там никогда не были. По средам всегда тихо.
— Извини. Но я бы хотела…
— Я понимаю. Честно. Ты бы хотела засунуть голову под одеяло и никогда больше не вылезать из кровати, и тебе кажется, что все будут пялиться и шептаться за твоей спиной, и у тебя нет сил помыться, переодеться и уложить волосы. Я понимаю.
— Но почему?
Теперь они уже сидели в гостиной. Мэрион выглядела измученной, она бессильно откинулась в кресле. Было холодно. И темно.
— Это неудивительно. То, что ты сделала… это смело.
— Безрассудно, так ты сказала.
— И это тоже. Но это тебя добило. Ты и раньше была как комок нервов из-за всего этого напряжения, ожидания, а теперь еще и встреча с ним… Но, пожалуйста, давай пойдем. Если ты откажешься, мне придется идти домой и есть консервы, потому что больше у меня ничего нет. Я всегда с нетерпением жду наших встреч.