У Левши были руки как руки, но все же таилась в них какая-то сила. И казалось Дженни, что мог он с одинаковым успехом и равновелико красиво и пантеру ими задушить, и цветок сорвать, не уронив с него росы.
Собирая по берегу хворост, она размышляла над тем, что записала бы ему в пассив.
Груб. Скрытен. Голубоглаз… Не умеет заинтересовать женщину… Подумав, последний пункт она выкинула из головы – он ее заинтересовал. Что еще?…
«Как «голубоглаз» сюда попало? – усмехнулась Дженни… – Юмор этот… фермерский… Впрочем, для него, отправляющегося в крови и рубище на охоту, это весьма кстати…»
Левша отправлялся между тем не на охоту, а на рыбалку. На дело для него еще более сложное и незнакомое, чем охота. Отойдя от лагеря метров триста и скрывшись из виду, он обнаружил два факта. Во-первых, с южной стороны остров был утыкан мелкими скалами, похожими на осколки гигантских бутылок, во-вторых, с этой стороны было прохладнее. Пальмы сбились в одну плотную шеренгу и образовали навес, скрывающий от пекла полосу берега метров в десять. «Сюда я их переведу по возвращении», – решил он.
Еще час он потратил на то, чтобы убедиться: никаких млекопитающих на прибрежной стороне этого острова нет. Нет и рыбы, поскольку ее не бывает там, где прибой разбивается о камни. Пройдя чуть дальше, он обнаружил еще одну небольшую бухту. И в который раз удивился тому, насколько противоречив этот клочок суши. Здесь было тихо и безмолвно, и даже стаи попугаев презирали это место, отдав его на откуп несчетному количеству дремлющих чаек.
После сотни бросков трости, за которой приходилось забираться в воду каждый раз и снова взбираться на камни, Левше удалось подбить пяток крупных рыб, похожих одновременно и на тунцов, и на карасей. Насадив добычу на кукан, он возвращался в славе и упоении собственным могуществом…
На месте лагеря его ждал сюрприз. На берегу никого, кроме дамочки из Соединенных Штатов, не было, и воспользовавшись этим, она развела такой костер, что теперь было впору либо прыгать в воду, либо уходить в глубь острова. Она не решалась сделать ни того, ни другого. Пять минут назад ею был замечен плавник, бороздящий волны. А в лесу ее ждала пантера. Никого рядом не было, и теперь Дженни, натаскавшая с опушки веток и свалившая их в полыхающий костер, размышляла над тем, что делать дальше. Оглядев пламя, доходившее до середины высоты хрущевской пятиэтажки, Левша уронил рыбу на песок и не без интереса посмотрел на женщину:
– Вы с ума сошли?
– Я делала, что вы велели! – Поняв, что теперь она в безопасности, Дженни снова принялась за свое, хотя всего минуту назад взгляд ее был беспомощен, и она молила о возвращении русского. – А вы сказали – носить ветки и бросать их в огонь! – и она переступила с ноги на ногу, размышляя над тем, есть ли в ее словах логика.
– Сударыня, а если бы я вернулся к вечеру? Вы бы весь лес сожгли? Где люди?
– Они отправились в лес за фруктами.
– Что, и беременная куколка с льняными волосами?
– Она-то всех на это и подбила. Ей захотелось персиков.
– Какие могут быть персики в Карибском бассейне?
– Я хочу есть, Левша…
– Вон пальма. На ней бананы.
Приблизившись к костру, он стал выхватывать из
похожего на чрево мартеновской печи костра ветви и бросать их в воду.
– Я не могу добраться до бананов.
– Возьмите трость доктора.
– Я не умею бросать трость, – раздраженно воскликнула Дженни.
– Тогда заберитесь на пальму.
– В юбке?!
Левша только сейчас заметил, что шортиков на ней не было, а было какое-то подобие огромного цветастого платка, повязанного вокруг талии. Шортики перекочевали, видимо, в сумку, с которой она и Берта спустились в катер.
– Тогда спилите ее!
– Что спилить… юбку?
– Если это поможет вам достать бананы, можете спилить юбку.
Укротив пламя до размеров пионерского костра, он с сожалением подумал о том, что потрошить добычу нечем, и принялся нанизывать рыбины на тонкие длинные прутья, которых здесь было предостаточно.
Приблизившись, Дженни положила руку на плечо Левши, почесала ступней колено и как-то особенно задумчиво сказала:
– Вы уверены, что эту рыбу можно есть?
– Через час узнаю.
– Знаете, Левша, довольно часто в жизни людей случаются моменты, когда им приходится пересматривать свои убеждения и принципы… – присев над шампурами, Дженни обхватила колени руками. – В особых случаях… в непредсказуемых обстоятельствах, я считаю это обоснованным и не подлежащим осуждению… Вы как считаете, я права?
Левша непонимающе пожал плечами.
– Видите ли, я… вегетарианка…
Левша расхохотался.
– Вот они!., знаменитые на весь свет американские принципы… Ваши сторонники, вопящие о невозможности убивать животных, как равных себе, пришли бы в ужас, если бы узнали, какие мысли источает тут из своего благовоспитанного мозга убежденная вегетарианка Дженни! Знаете, почему вы не прочь убить и разобрать по косточкам рыбу?
Ей стало стыдно.
– Потому что, мисс, вы хотите есть! Едва обстоятельства забросили вас подальше от супермаркетов, бу- лочных и баров, вы тут же согласились убивать подобных себе и насыщаться ими! – Провозгласив главное, Левша снизошел до общего: – Вот это! Именно это меня всегда коробило и вызывало презрение к американцам! Едва они догадываются, что банан им не достать, они тут же заявляют о праве США на рыбу! Изворотливые, мнительные янки, утверждающие, что Хемингуэй не писатель, а мексиканское блюдо!
У Дженни потемнело в глазах. Разбираться, от чего это произошло, от голода или прилива патриотизма, было некогда.
Вскочив на ноги, она нечаянно осыпала Левшу песком.
– Как вы смеете?…
– Знаете, чего сейчас не хватает?
– Соли? – сбитая с толку спокойствием Левши, попробовала отгадать Дженни.
– Без соли можно обойтись… Но вот без старого доброго бордо… – он посмотрел на женщину. – Бокал чего вы бы выпили сейчас?…
– Лимонада.
Левша улыбнулся и снизу вверх посмотрел на женщину. Он смотрел бы долго, когда бы в сотне метров от них не закачались ветви приземистых деревьев.
– Какого дьявола вы пошли в лес? – крикнул в сторону приближающихся людей Левша, вспоминая эпизод с пантерой.
– Посмотрите, сколько здесь вкусностей, Левша! – взмахнув рукой, радостно закричала Мисс Красноярск…
– Вот здесь я буду готовить рыбу, – сообщила Маша, указывая на песок. – Представлю, что тут у меня стоит плита… здесь – мойка… здесь – посудомоечная машина… тут – посуда. По-моему, до прибытия «Кассандры» такую расстановку мебели можно пережить. Как вам идея?
– Ник черту, – собирая мусор с пола импровизированной кухни, заявил Николай. – Ваша идея заранее обречена на провал.
Презрительно сощурившись, Маша поправила на плече лямку бюстгальтера и фыркнула.
– Вы будете критиковать идеи действующего арт- директора? Хамите, парниша.
Ее муж лениво отмахивался от надоедливой мошки и безучастно наблюдал за происходящим. Он курил последнюю сигарету и думал, где взять следующую.
– Пусть хам, – согласился Николай. – И пусть не арт-директор. Зато строитель. И сейчас собираюсь преподать вам хороший урок. В будущем вам это ой как пригодится. Выслушайте и примите к сведению. В противном случае уже через полгода вам придется сказать своему мужу: «Сергей, я ухожу с работы, иначе меня оттуда уволят». Запомните, леди, существует формула строительства жилого помещения, и отступить от нее означает погубить проект. Эту формулу вывел еще Леонардо да Винчи.
Маша с интересом уселась на камень. Царило время безделья. Все поели, и работы намечались только через час. Левша с Дженни бродили по пляжу, тот постукивал докторской тростью о попадающиеся на пути коряги и был бы похож на английского лорда, когда бы внеш- ность его не портили рваная, заляпанная кровью рубашка да сумка, качающаяся за спиной.
– И что же это за формула?
– Она констатирует тот факт, что соотношение жилой площади к общей должно быть как два к трем. Из этого следует, наша радушная хозяйка, что подсобные помещения, как то: коридоры, кухня, ванная, туалет и прочее должны занимать в квартире не больше трети пространства. В противном случае начнется дисбаланс соотношений, и квартира потеряет статус жилого помещения. Судите сами: у вас есть квартира?
– На Кутузовском! – лениво подсказал Сергей, не открывая глаз. Оказывается, в разговоре он все-таки участвовал.
– И какова ее площадь? – допытывался у Маши Николай.
– Сто восемьдесят квадратов, – отвечал Машин муж.
– О чем они говорят?
– Спорят, у кого квартира больше.
Дженни посмотрела на Левшу.
– А у вас есть квартира?
– А у вас?
– Сто пятьдесят ярдов.
– Хм… Что-то около ста десяти квадратных метров по-нашему… – подсчитал он. – Неплохо для крашеной брюнетки.
– Ну, конечно, у вас же все больше, – саркастически кивнула она. – И метр больше ярда, и килограмм больше фунта, и литр больше пинты. С рублем вот только недоразумение…
– Ну, что-то же должно быть у ваших мужчин длиннее, – безразлично бросил Левша.
– Я хотела спросить вас… Почему вы со мной так… небрежны?
– Почему вы не пошли с Макаровым? – не выдержал Левша. – Хотели, а не пошли… А если бы последовали своему импульсу, то сейчас у вас не было бы необходимости задавать этот вопрос.
Почувствовав, как сердце ее стукнуло и затрепыхалось, Дженни остановилась.
– Левша, вы… приревновали?…
Отвернувшись, он стал издали рассматривать людей
на берегу. Маша, ее муж, Берта…
– Скажите теперь, сколько места у вас занимает полезная площадь, – усмехнувшись чему-то, попросил Николай.
– Сто тридцать пять метров! – отчеканил из-под пальмы Сергей.
– Я могу сама ответить, Сережа! – и Маша посмотрела на спорщиков.
Николай тем временем собрал охапку сучьев и отнес их к костру. Когда же он вернулся, Маша услышала:
– Вашу квартиру либо перепланировали, либо строил ее идиот, что, впрочем, не исключает первого.