Юля опустила лист на колени. Вот так вот. Георгий и после смерти остался оригиналом. Возможно, он хотел досадить своим родственникам, но ведь не за ее счет! Ну их к лешему! Ей ничего не надо. Она уедет и оставит их с их квартирами, фондами – пусть радуются!
Юля вышла из будуара. Зелецкий сидел за столом и просматривал бумаги.
– Ознакомились, Юлия Петровна? – он поднялся и пригласил ее к столу.
Тут же вошла секретарша с подносом.
– Кофе? – спросил Зелецкий и не стал дожидаться ответа, махнул рукой, и секретарша принялась накрывать на стол. – Спрашивайте, Юлия Петровна, я чувствую, у вас много вопросов.
– Только один, – сказала Юля. – Я могу отказаться? Я не хочу никаких квартир, да и ничего не хочу: ни судиться с родственниками, ни…
– Стоп-стоп-стоп, – Зелецкий поднял обе ладони вверх. – Вы хотите отказаться от наследства? Это ваше право. Вы прочли письмо? Вы поняли, в чем заключается особое условие получения квартиры?
– Я все поняла, – кивнула она. – Мне не хочется судов и прочих разбирательств.
– Только это? – улыбнулся Зелецкий. – А если я скажу, что никаких судов не будет?
Юля с сомнением покачала головой. Марина так просто не сдастся.
– Я, правда, не поняла, чем она недовольна. Все же и так досталось ей… Вячеславу, то есть?
– Это вы про дачу и два миллиона? По московским меркам это такие крохи… Все имущество перешло в распоряжение фонда «Мир»: и коллекция картин и драгоценности в том числе. Вы про них знали?
Юля кивнула. Георгий как-то показывал. Коллекция ювелирных украшений досталась ему после смерти первой жены. Имелось там, в том числе и старинное колье работы Фаберже, принадлежавшее прабабушке, придворной фрейлине. Георгий держал его в банковском сейфе и с улыбкой рассказывал, что дочь фрейлины зашила украшение в маленькую подушечку и всю жизнь ходила с ней в обнимку, жалуясь на геморрой. И только перед смертью раскрыла тайну родственникам. «Такая вот судьба, – сказал Георгий, вертя в руках золотую безделушку. Камни вспыхивали в свете ламп, испуская цветные блики, – весь век во тьме, хотя живут камни только на свету».
– Этот фонд Георгий основал десять лет назад. Фонд «Мир» устраивает выставки, оплачивает учебу одаренным детям из провинций, спонсирует проведение различных культурных мероприятий и прочее, прочее. Это хорошие деньги и престижная должность, это вход в высшие круги и Вячеслав Гореславский станет его председателем. И это логично и естественно. Если, конечно, он выполнит условия завещания. Так что, Юлия Петровна, вы готовы принять наследство?
Юля прикрыла глаза и где-то внутри услышала насмешливый голос Гореславского: «Давай, откажись, поезжай в деревню, заройся в солому, там самое место для тех, кто боится жить!»
– Да, я согласна, – громким шепотом выдавила она из себя.
– Отлично, – просиял Зелецкий. – Тогда я вас попрошу посидеть еще чуточку в той комнате, – он показал рукой на будуар. – Я закончу с остальными наследниками, и мы подпишем с вами документы.
Она слышала из своего убежища, как в кабинет вошли Вячеслав и Марина. Зелецкий уточнил, есть ли у них вопросы.
– Вопросов нет, – донесся голос Вячеслава. – Мне все понятно.
Марина промолчала. Юля удивилась. Неужели в письме, которое оставил ей Гореславский, содержалось нечто способное укротить эту женщину?
– Вы будете оспаривать завещание? – спросил адвокат.
– Нет, – сухо ответил Вячеслав. – Конечно, нет.
Они ушли, и секретарша пригласила Юру. Тут все было просто. Юра расписался в бумагах и, с чувством поблагодарил Зелецкого.
– Не за что, – развел руками тот. – Георгию Арнольдовичу спасибо. Он, как никто, умел быть благодарным. Так что машина теперь ваша на законных основаниях.
Наконец настал и Юлин черед. Зелецкий устало посмотрел на нее и сокрушенно развел руками, извини, мол, что так долго.
– Ну что ж, Юлия Петровна, повод при котором судьба вновь свела нас, конечно, печальный. Но я рад, что Георгий Арнольдович, оказал мне величайшее доверие, выбрав в качестве душеприказчика. Согласно его завещанию, до вступления в наследство ваши дела буду вести я. Надо подписать доверенность. Вы не возражаете?
– А когда? Когда это самое вступление? – Юля совсем уже ничего не понимала.
– Сперва надо выполнить условия получения наследства – поехать в Швейцарию. А уж потом, через полгода, вы сможете получить документы на право собственности. Это чистая формальность, не беспокойтесь.
– Да я и не беспокоюсь, – пробормотала Юля и взяла протянутые ей бумаги. Попыталась читать, но мысли разбегались. В конце концов она поставила подпись и потерла холодные руки.
– Вот и славно, – пропел Зелецкий, любовно погладив документ рукой. – Что ж, Юлия Петровна, нам с вами предстоит большая работа: оформить загранпаспорт, визу, и прочее-прочее и все это за какие-то считаные дни. Вы готовы к таким трудностям?
Юля не понимала причины такого приподнятого настроения адвоката, но кивнула.
– Тогда вперед! Собирайте чемоданы!
Зелецкий проводил ее до дверей, и она пошла по коридору, чувствуя, как в голове потихоньку рассеивается туман и до нее, наконец, доходит – она едет в Швейцарию к какому-то доктору Абельману, и там ей вернут ее прежнее лицо, ее жизнь. Сердце сжалось и даже остановилось на какой-то миг. Холодный пот прошиб тело от кончиков пальцев ног до головы. А если ничего не получится? Вспомнила, как хирург, к которому она ходила на консультацию, скептически шамкал губами и говорил, что операция ей мало чем поможет. А если швейцарец тоже откажет, зачем судьба опять подарила ей призрачную надежду на счастье?
Юля увидела туалет и из последних сил толкнула дверь. Поплескала в лицо холодной водой. Паника понемногу отпускала. В мусорной корзине, куда Юля бросила смятые мокрые полотенца, виднелся уголок желтой вощеной бумаги. Не удержавшись, она сунула руку и извлекла кусок конверта, копию такого же какой лежал в ее сумке, и несколько клочков каких-то фотографий. Маринин конверт судя по надписи. Юля подняла глаза и посмотрела на себя в зеркало. Марина, такая красивая ухоженная светская дама, наверняка считает ее плебейкой, дурочкой деревенской, уродиной, недостойной ничего лучшего в этой жизни, кроме как прозябать на задворках или сгинуть на помойке.
А ведь было время, когда и она, Юля, считала себя лучше всех, гордилась красотой, умом, своим положением школьного лидера. Да, было. И потом в одночасье кончилось. Георгий ее спас. Вернул ей самоуважение, уверенность, силу. А теперь хочет вернуть все остальное. И даже если ничего не получится, она сможет себе сказать, что боролась до последнего и сделала все, что смогла.
Часть вторая. Дальние страны
Глава 13. Чужой души потемки
Никто не встречал Юлю в аэропорту, да она и не ожидала.
…Накануне она прощалась с новыми друзьями из клиники. В обеденный зал торжественно внесли торт. В его середине одиноко горела свеча. «Это символ твоей новой жизни, Джулия. С днем рождения!» Николь, с гипсовой нашлепкой на носу, хлопала в ладоши: «Загадай желание, Жюли, скорее!» Все так радовались за нее, желали удачи, оставляли адреса и телефоны.
Банальными операциями по увеличению губ и уменьшению носов в клинике не занимались. Сюда приезжали со всего мира люди с травмами после аварий, ожогов, с врожденными аномалиями. Все с надеждой на чудо и на волшебные руки Конрада Абельмана. Бабушка швейцарца была родом из России. Сам он тоже говорил по-русски, хоть и со смешным акцентом. Юля практически влюбилась в своего врача. Называла про себя Айболитом и повторяла: «Всех излечит-исцелит, добрый доктор Айболит». Искусные руки доктора делали свою работу, а тихий, мягкий голос успокаивал любую истерику, внушал надежду, ободрял отчаявшегося пациента.
После первой операции, когда ей ломали неправильно сросшуюся челюсть, когда отчаянно ныли кости под специальной лицевой накладкой, когда в голову лезли всякие мысли – да зачем она согласилась, да если ничего не выйдет, да если все зря, да вдруг будет хуже… хотя куда уж хуже, Абельман спокойно уверял: «Все хорошо, все идет по плану, боль – это нормально».
В перерывах между процедурами, Юля, поборов смущение, общалась с другими пациентами, у каждого была своя печальная история и своя трагедия. И каждый справлялся со своей бедой в меру своих сил. Вот Николь – при падении с трамплина практически осталась без носа, но тем не менее всегда улыбалась и шутила. И Юля ей даже завидовала – как бы и она хотела быть так весела и беззаботна, несмотря ни на что. Жизнь так долго пинала ее, что от природной Юлькиной легкости и следа не осталось.
Попав домой, Юля с облегчением скинула туфли и прошлепала босиком в гостиную. Накануне отъезда они с домработницей, закрыли всю мебель простынями. Теперь на них лежал толстый слой пыли. Она открыла окна – в комнату влетел легкий августовский ветерок. Солнце все еще согревало землю, но вечерами уже было довольно прохладно. Пустая квартира, наводила грусть. Вряд ли ей удастся почувствовать себя тут хозяйкой. Наверное, лучше продать ее. Но для начала надо разыскать сына. Она пыталась периодически звонить на мобильные свекрови, свекра, но безрезультатно. Помнится, незадолго до смерти Георгий обращался за помощью к соседу-полковнику, но так и не дождался ответа. Покопавшись в записной книжке своего телефона, Юля нашла номер соседей по даче.
– Да, Юлия Петровна, – весело откликнулся полковник, – с приездом вас. А я все ждал, когда ж вернетесь. Помню-помню вашу просьбу. Многого не узнал, но все же что-то есть. – Юля перевела дух. – Квартира по тому адресу, что Георгий мне давал, продана в августе прошлого года. Да, а мальчик – Иван Завьялов – официально усыновлен бабушкой и дедушкой. Опека оформлена, как положено.
– Но как это возможно? – воскликнула Юля. – На каком основании?
– Имеется документ, что мать признана безвестно отсутствующей, отец мертв, так что, – последовала пауза. Юля даже представила, как на том конце полковник развел руками.