Глава 20. Свеча за упокой
На четвертый день путешествия лайнер прибыл на Крит, в Агиос Николаис. Удивительной прозрачности и синевы вода в заливе, густо рассыпанные по побережью отели, запахи какой-то невозможной, непостижимой жизни, где нет места бытовым неурядицам, зависти, злости, где люди честны и открыты. Конечно, это все иллюзии, думала Юля, и здесь тоже не рай, но можно ведь на минуточку обмануть себя, представив, что это именно так.
Накануне она долго разглядывала туристические буклеты, и, как ей кажется, придумала неплохой план. Сергей понимающе ухмыльнулся, выслушав ее, и в знак одобрения выставил вверх большой палец.
Подсев к Вележеву и Лелику в кафе Юля предложила совместную прогулку.
– Вот, – показала она путеводитель для туристов, – здесь есть церковь Святого Николая, очень старая и чудодейственная.
Вележев фыркнул, зато Лелик радостно закивала. Да-да, она что-то такое слышала и очень хочет пойти. Прямо очень. Вележев скривился, и Юля подумала, что план ее никуда не годится. Вележев посмотрел на берег, пожал плечами и… согласился.
Утром на завтраке Лелик усиленно изображала недомогание, и Вележеву пришлось отправиться с Юлей одному. Она не знала, насколько он хотел этого, да ее и не интересовало. Главное, она получала возможность остаться с ним наедине, но все же сказала:
– Игорь Владимирович, можете не ходить. Я понимаю, что исторические места вас не сильно интересуют. Я прекрасно прогуляюсь одна.
Но Вележев отказываться не стал, и Юля, сверяясь с картой, повела его вдоль набережной, а потом по лабиринту узких улиц, где возле каждого дома стояли пышные герани в кадках, да сидели на шатких стульчиках старухи в темных одеяниях.
Ему нравилось, что она не останавливается каждые пять минут, делая снимки, не глазеет на витрины магазинов, и не щебечет, как заведенная.
– Мне всегда хотелось зайти в дом, квартиру и посмотреть, как живут люди в других странах, – призналась Юля, с любопытством заглядывая в раскрытые настежь окна. – Это гораздо интереснее, чем посещать развалины древних городов.
– Зачем?
– Интересно. Разве нет?
– Мне нет.
– Скучный вы человек, Игорь Владимирович, – усмехнулась она. – Неужели только графики и индексы РТС и МВФ вас увлекают? Наверняка есть еще что-то?
– Угу, – согласился он.
– Не хотите признаваться? Ну и ладно, – пожала она плечами.
Игорь ничего не ответил, только достал платок и утер взмокший лоб. Хоть и сентябрь, а жара. Солнце он не любил, от него по всему телу высыпали веснушки, и обгорал он моментально.
Юля покосилась на него – совсем взмок бедолага, да и ей тоже непривычна такая температура. Полуденное солнце раскалило асфальт, и волны горячего воздуха поднимались кверху, заползали под платье, стекая по внутренней стороне бедер тонкими струйками пота.
– Давайте зайдем в кафе, передохнем. Я очень хочу попробовать какую-нибудь местную плюшку. Вы знаете, везде по-разному готовят выпечку.
– Вы не только в акциях разбираетесь, но и пироги печете? – съязвил Вележев.
Юля кивнула, с любопытством оглядывая небольшое помещение таверны, куда они зашли, спасаясь от полуденного зноя. К ним подошел немолодой грек в белом фартуке, поздоровался.
– Руссия? – широко улыбнулся он.
Юля улыбнулась в ответ. Она уже не удивлялась, как поначалу, откуда все они, и турки, и греки, безошибочно определяют национальную принадлежность. Один грек на Санторине, у которого она покупала знаменитое местное вино из сушеного винограда, объяснил: «Очень красивая женщина. Очень. Только русские такие красивые», – и поцеловал кончики своих пальцев. Ну, может, и так. Она, конечно, красавица, она и не отрицает, а вот как они мужчин определяют, тоже по «неземной» красоте?
Разговор шел на английском. Юля и грек что-то бурно обсуждали. Язык Игорь знал, но так бегло говорить не мог, да и на слух плохо воспринимал.
– У них есть замечательный пирог с рыбой. Его жена сама печет. Я хочу попробовать. Вы какой кофе будете? – Глаза ее возбужденно блестели в полумраке, и она быстро, не дожидаясь ответа, сделала заказ.
Игорь глядел во все глаза – он не привык к такой излишней инициативе. Она хочет свою самостоятельность показать? Ему стало смешно.
Принесли огромный пирог на круглом керамическом блюде и две чашечки кофе. От пирога исходил дразнящий запах сдобы. Игорь сглотнул слюну. А официант меж тем уже разрезал огромным ножом хрустящую корочку и оттуда из нутра повалил густой пар. Сидящая напротив Юля застонала в предвкушении и захлопала руками. Пожилой грек довольно улыбнулся в свои черно-серебристые усы и что-то пробормотал себе под нос. Игорь и опомниться не успел, как умял целый кусок.
Юля отколупывала от пирога маленькие кусочки и искоса поглядывала на Вележева. Лучшего момента для разговора и не найти. Она почти открыла рот, но язык ее странным образом прилип к небу, ладони вспотели, между лопатками заструился ручеек холодного пота. Трусиха! Она тихонько перевела дух, чтобы Вележев ничего не заметил. Но тот поглощал пирог с катастрофической скоростью и уже приканчивал третий кусок. А пирога осталось еще много. Вележев с таким сожалением смотрел на остатки, что Юля невольно рассмеялась:
– Возьмем с собой, – и объяснила официанту, чтобы завернул пирог. – Уф! Как я объелась! – Откинувшись на спинку стула, Юля похлопала себя рукой по животу.
Игорь усмехнулся. Представил Лелика в такой ситуации – она бы вилкой ковырнула, нос сморщила и попросила салат из руколы с оливковым маслом, сбрызнутый лимонным соком. А эта, вон, съела с явным аппетитом. Да это же все игра, осенило его внезапно. Ну, конечно, как он сразу не догадался! «Посмотри, какая я самостоятельная и независимая». Жена его постоянно гламурные журналы читала, ну и он изредка заглядывал, просто чтобы быть в курсе, чем сейчас бомонд дышит. Он, конечно, смеялся, читая статьи о различных женских хитростях по разводу мужчин на деньги, или вот ему недавно попалось: «Как заставить его сделать предложение». Даже курсы есть, где этих дурех обучают всяким таким премудростям. Чушь, конечно, но дурехи верят. И эта тоже наверняка теорию практикой проверяет. Ему стало скучно.
– Ладно, – сказал он тем тоном, каким обычно распекал подчиненных за очередной косяк, – посидели и хватит.
– Ой, да куда же торопиться? – махнула рукой Юля. – Самая жара. Посидим еще.
– Так! Я не собираюсь тут торчать до вечера, – раздраженно сказал Игорь, – и, вообще…
– Ну, идите, – перебила его Юля, – идите-идите. А то я вижу, вы меня с кем-то спутали. Командовать своей цацей будете. Здесь нечего руками дрыгать и голос повышать! И за пирог я сама расплачусь, – возразила она, увидев, что он потянулся в карман за кошельком, – не на свидании, чай. Пока-пока, Игорь Владимирович. Не заблудитесь только, а то, как же без вас мировой финансовый рынок?
Игорь вышел в полуденный зной и, мысленно чертыхнувшись, отшатнулся к двери обратно. Солнце обжигало улицу; дома, казалось, горели нестерпимым белым светом; ни тенечка, ни деревца, ни кустика. Спасение было только здесь в прохладе таверны.
– Ну, что? – Юля возникла за спиной и с любопытством выглянула наружу. – Что-то не вижу энтузиазма? Уже не хочется никуда идти?
За этот насмешливый тон он готов был сейчас ее убить.
– Да ладно вам, Игорь Владимирович, ну признайтесь хоть раз, что были не правы и пойдемте, выпьем еще по кофе, – в голосе ее звучали примирительные нотки.
Но что она городит? Признать, что он был не прав?
– Вас плохо учили на ваших курсах. Нельзя говорить мужчине, что он в чем-то не прав. Это для нас, как тряпка для быка.
– Курсах? Господи, боже мой! – она засмеялась так заразительно и звонко, что у него уши заложило.
Вообще-то, это неприлично, так бурно выражать свои эмоции. Деревня, как есть деревня!
– Значит, кругом враги? Кругом хищницы? Давайте уж откровенно: вы не Ален Делон и не Рокфеллер. Что уж так сильно нас бояться? Или вы подпольный миллионер Корейко? А, Игорь Владимирович? – она замолчала и серьезно посмотрела ему в лицо. – Между прочим, сами со мной пошли, никто не заставлял.
– Врагов нужно держать близко.
– Кого?
– Один умный человек сказал: «Держи друзей рядом, а врагов еще ближе».
– Значит, я вам враг? – Юля вернулась за стол, и Игорю ничего не оставалось, как сесть рядом – не торчать же посреди таверны.
– Теоретически, – ответил он на ее последний вопрос.
– Тяжело жить, подозревая всех вокруг? – усмехнулась она.
Он не ответил. «Ладно, поговорю с ним после церкви», – решила она, давая себе отсрочку.
Через полчаса солнце сместилось к горизонту, и на правой стороне улицы появилась узкая дорожка тени.
– Ну вот, можно идти, – сказала Юля, выглянув предварительно наружу. – Мне, конечно, солнце, не помеха, – она потуже нахлобучила шляпку на голову, – Я о вас переживала – башку напечет, грохнетесь в обморок, что я с вами делать буду? Если вы не передумали, то наша церковь совсем рядом – всего два поворота по улице, и мы на месте.
Идти и в самом деле оказалось недалеко. Церквушка стояла в небольшой рощице на узкой каменистой площадке, какая-то и правда древняя, вся покрытая трещинами и выбоинами. Внутри, под каменными сводами, было сумрачно и прохладно. После уличного пекла по коже побежали мурашки. Юля зябко натянула на плечи шифоновый шарфик. У входа стоял ящик для пожертвований. Она опустила туда несколько монет, покосившись на Игоря, но тот и не подумал достать кошелек.
Игорь прислонился к холодной стене и прикрыл глаза. Прогулка утомила его больше, чем он рассчитывал, он уже и правда сто раз пожалел, что поперся в эту церковь. Просто ему стало скучно: и Лелик за несколько дней путешествия надоела хуже горькой редьки, и компьютер утомил. А эта девица вот чем-то зацепила, он и сам еще не понял, чем именно. Что-то было в ней странное, но что? Эти внезапные перепады настроения – то прямо мать родная, то еж колючий. С психикой у нее явные проблемы. И глаза… Он понял, что ни разу за все время не посмотрел ей прямо в глаза: она явно избегала прямого контакта.