– Я собираюсь достать диктофон.
– Валяйте, бить не буду, – со смехом разрешила Елена Петровна. – Только нам вас больше порадовать нечем.
– Ну как же так, – расстроился журналист. – Может, вы расскажете, как вы собираетесь ловить маньяка? Как ваша, простите, должность и фамилия? Чтобы не быть голословным.
– Майор юстиции Зотова Елена Петровна. А ловить будем маньяка на живца, – тихо сообщила Зотова и приложила палец к губам. – Извините, большего сказать вам не могу. Сами понимаете: тайна следствия, боимся спугнуть. Но как только мы его поймаем, я дам вам эксклюзивное интервью и расскажу подробности. Обещаю, – сказала она и протянула журналисту свою визитку. Звонарев прочитал написанный на визитке текст и присвистнул.
– Ого! Главное следственное управление! Выходит, действительно маньяк, раз убийством заинтересовались наверху? – Звонарев уставился на Зотову неожиданно проницательным взглядом. Елена Петровна молча изучала журналиста. Звонарев дал задний ход. – Ладно, не буду вам мешать. Успехов в поимке маньяка, – сказал Звонарев, шутливо отдал честь и удалился.
Елена Петровна проводила его взглядом. Звонарев сел в невзрачные «Жигули» классической модели, нажал на газ, и взгляду Зотовой открылась другая машина, которая тронулась с места и уехала вслед за «Жигулями». Темно-синяя «Ауди» с аэрографией на крыле: закат солнца над морем.
– Черт! – выругалась Зотова.
– Что-то случилось? – спросил Трофимов.
– У Звонарева номер московский. Он не журналист областной газеты. Он – шестерка клиента, с которым уехала Шевченко. Как же я сразу не догадалась! Он вел себя не как журналист, даже для внештатника областной газеты непрофессионально. Акулы пера обычно без боя не сдаются. Был бы он журналистом, прежде чем уйти, он бы нам весь мозг своими вопросами вынес.
– Может, он идиот? Что, мало на свете непрофессионалов? – возразил Трофимов.
– Он не идиот, Вень. Ему нужна была информация обо мне, и он ее получил. Записывай номера машин «А 324 КА» и «С 777 СР».
– «ССР», – хмыкнул Трофимов, – блатной номер. Но я чего-то не понял, Леночка Петровна. Первый номер шлюхи Звонарева. А второй?
– Второй – темно-синей «Ауди» с аэрографией заката солнца на крыльях. В эту машину Шевченко села в последний вечер своей жизни. Пробей эту тачку. Хотя сомневаюсь, что она на хозяина записана.
– Я знаю, чья это тачка, – хмуро сказал Ребров. – Это тачка местного авторитета по кличке Кудесник. Он же – крыша Любки. Значит, я не ошибся. Что вам там Гарам сказала? Любка считает, что я виноват в смерти Маньки, да? – неожиданно сказал Ребров. Зотова молча смотрела на следователя. Она видела ненависть и отчаяние в его глазах. – Можете не отвечать. Я и сам знаю, что виноват. Ее убили из-за меня!
– Шевченко была твоим информатором? – спросила Зотова.
– Она не была информатором! Это полный бред! Зачем я стал бы подставлять ребенка! Что она могла мне докладывать? О ком, о чем? Маша – не элитная путана, а дешевая уличная шлюха, которую снимает всякая мелкая шушера на пару часов, шелупонь всякая и шестерки таких вот Кудесников чудесатых. Но в дела шлюх не посвящают, потому как сами не в теме серьезных дел. Те, кто серьезными делами занимается, пользуют совсем других девочек. Я просто пытался Машу из этого дерьма вытащить, и это очень не нравилось Гарам. Маша приносила ей неплохой доход. Она очень нравилась клиентам. Но я все равно пытался ее спасти. Но Машку запугала Любка, убедила, что если она уйдет, то у меня будут серьезные неприятности. Маша мне ничего не говорила об угрозах, просто порвала со мной все контакты. И продолжала работать, хотя я точно знаю – она мечтала уйти, ёпс.
– Ты с ней спал? – в упор спросила Зотова.
– Что? – Ребров вылупился на нее с таким удивлением, что стало понятно – Люба пыталась его очернить в ее глазах. – Я пальцем ее не трогал! Мне тридцать три года, а она ребенок совсем! Я же не извращенец, как эти падлы. Меня малолетки не возбуждают. Я к ней как к младшей сестре относился, она добрая и нежная была, а эти суки! – Ребров болезненно поморщился. – За что они ее убили? Маша никому не причинила зла. Ну ничего, они у меня пожалеют! За все заплатят! Совсем обнаглели, не стесняются на место убийства приезжать.
– Так, Вадим, тебе надо остыть. Ты не все знаешь, горячишься и неправильно оцениваешь ситуацию. Да, сутенерша дала мне прямую наводку на Кудесника. Но ты думаешь, она ради твоей Маши старалась? Тут большая игра. Уверена, это Люба слух распустила, что Шевченко тебе стучит.
– Зачем? Задвижка была одной из лучших ее девочек. На хрена ей надо было избавляться от нее?
– Ее лучшая девочка все равно бы соскочила от нее в ближайшее время. Ты показал Шевченко, что на свете есть приличные мужчины, и она рано или поздно отказалась бы от своего занятия. Люба это знала и решила сыграть в свою игру. Она сдала девочку, а мне заложила Кудесника в расчете на то, что ты тоже узнаешь эту информацию. Теперь понял, зачем?
– Вникаю, – сощурившись, сказал Ребров.
– Да, сутенерша хочет стравить тебя со своей крышей и с твоей помощью избавиться от главаря. Люба знает, что ты будешь мстить и копать под Кудесника. Что ты не успокоишься, пока не добьешься правды и не засадишь его. Только Люба не в курсе, что Кудесник не убивал Шевченко, и копать под него – занятие бессмысленное. Разве что всплывет по ходу какой-то другой криминал.
– Как? Как не убивал? – растерялся Ребров.
– Понял! – воскликнул Трофимов, напугав Вадима.
– Черт, ты что орешь в ухо, как потерпевший, ёпс! – заорал Ребров.
– Извини, – похлопал его по плечу Веня. – Ясно теперь, откуда на теле Шевченко взялись телесные повреждения. Это Кудесник или его люди Шевченко избили, а убили ее потом.
– Верно мыслишь! Человек, который пытается нас убедить, что мы засадили за решетку невиновного, не стал бы так жестоко избивать свою жертву. Убийца просто воспользовался случаем. Возможно, жертва была спонтанной, или решение было спонтанным. Шевченко просто не повезло. Она оказалась не в то время не в том месте.
– Получается, Кудесник снял проститутку в одиннадцать вечера на два часа. Допустим, Шевченко отработала, Кудесник попользовался ею, поучил жизни и вышвырнул. Шевченко вышла из его дома около часа ночи, отправилась обратно на точку и попалась на глаза убийце. Может, голосовала, предложили ее подвезти. Судя по травмам на теле, ее избили очень сильно. Возможно, Шевченко нуждалась в помощи, и это стало предлогом для того, чтобы девушку заманить в ловушку. Так как девушка умыта, по твоим словам, Вадим, я думаю, ей разрешили принять душ и дали чистую одежду. Она сама привела себя в порядок. А потом ее зарезали и выкинули тело в реку, – подвел итоги Трофимов. Ребров пытался вникать, но, судя по выражению лица, у него это получалось с трудом.
– Я не понимаю! Вы мне можете по-человечески все объяснить? – разозлился Ребров. – Почему вы думаете, что не Кудесник ее замочил?
– Вадик, не тормози, – передразнил Трофимов. – Ты труп видел? Стал бы твой криминальный авторитет на груди своей жертвы слово «Любовь» маркером писать, переодевать проститутку, которую избил, в белое платье, венок из желтых васильков ей на голову надевать и в реку торжественно сплавлять?
– Вообще-то Кудесник эстет, вы его тачку видели? – возразил Вадим. – Поэтому он вполне мог такое преступление совершить.
– Тебя заклинило, что ли, Ребров? – усмехнулся Трофимов. – Забудь ты про Кудесника своего. Шевченко вторая жертва. Аналогичное преступление было совершено восемнадцатого марта этого года, но в другом районе Москвы. Погибла ландшафтный дизайнер Яна Котова. Убийцу мы задержали, предъявили обвинение, преступник сознался в преступлении, и у нас нет никаких сомнений, что это он. Но теперь кто-то хочет заморочить нас и пытается доказать, что мы задержали невиновного. Это спланированное жестокое убийство с целью увести следствие в сторону. Теперь понятно?
Ребров нахмурил лоб и стал похож на удивленную обезьяну. Зотовой захотелось рукой расправить ему мыслительный центр, но тут она заметила, что сама стоит с аналогичной рожей, и потерла пальцем по лбу себя.
– Жарко как, – сказал Ребров, достал бутылку воды и сделал глоток. – Что вы собираетесь делать?
– Искать убийцу твоей Маши, что же еще! И Кудесник нам в этом поможет.
Ребров выплюнул воду и закашлялся.
– Кудесник не будет сотрудничать со следствием. Доказать, что побои нанесены рукой Кудесника, не получится. Он в этих делах опытный товарищ. Следы за собой тщательно заметает и своими руками ничего не делает. Я его выпасаю уже год – бесполезняк.
– Будет, – сказала Зотова, забрала у Реброва бутылку воды, сделала глоток, протянула бутылку Вадиму. Трофимов бутылку перехватил и допил воду. Выглядел он подавленным, и это бросилось Зотовой в глаза.
– Ты что такой хмурый, Вень? – спросила она.
– Леночка Петровна, оставьте меня в покое! – вспылил Трофимов и направился к машине.
– Чего это он? – спросил Ребров.
– Личные неприятности.
– Понятно. Дело забираете?
– Да, готовь передачу. И вот еще что, Вадим: как бы мне неформальную встречу с Кудесником организовать?
– Я позвоню, – сказал Ребров, пожал ей руку и тоже потопал к своей машине.
– Вадик, – окликнула его Зотова. – Любу не трогай. Она в любом случае проиграла свою игру. Не надо делать глупостей.
Ребров кивнул, но по одержимому выражению его лица было понятно, что Любе это убийство с рук не сойдет. Осталось только надеяться, что Реброва опередит Кудесник. Елена Петровна вдруг поймала себя на мысли, что ее совершенно не волнует, что станет с сутенершей. В теорию о том, что девочки погибнут без ее материнской опеки, она не верила. Именно такие Любы завлекают малолеток на панель и не дают возможности выплыть в нормальную жизнь, даже если она у них появляется. В этой истории Елену Петровну волновал только Ребров, который в силу своей горячности мог наделать глупостей. Стареет, что ли, она, что мыслить начала, как Ребров, подумала Елена Петровна и направилась к машине, где ее ждал несчастный Трофимов, который разговаривал с кем-то по телефону. Елена Петровна уселась на переднее сиденье и откинула немного спинку. Поясница разламывалась. Варламов давно уговаривал ее пойти на мануальный массаж и записаться в бассейн. Угу, с ее работой только по массажам и бассейнам бегать! Поесть бы успеть! Елена Петровна почувствовала голод.