ой вспышкой кабинет, освещая обстановку служебного помещения. Дальнозоркий Колклаф хорошо видел лицо своего «компаньона». Оно плавало в клубах сигарного дыма и было на редкость озабоченным. Победоносное наступление русских обеспокоило его по-настоящему. Понять бы почему. Боится за своих паршивых котиков?
Пожалуй, впервые Колклаф заметил, что Дафи выглядит далеко не молодо. Опущенные углы рта, склеротические прожилки на впалых щеках, седина. Ему чуть за сорок, а жизнь уже успела изрядно потрепать…
– Вы не согласны со мной, господин коммодор? – Бенкрофт решил наконец втянуть собеседника в разговор. – Считаете, что говорю глупости. Может, у вас иные соображения?
Колклаф поглядел на лежащую перед ним гору непрочитанных документов и понял, что его долготерпению приходит конец. Служба требует педантичного исполнения обязанностей, а он расходует время и внимание на пустяки.
– Полагаю, общий обмен мнениями состоялся.
– Иными словами: а не пошел бы я отсюда? – усмехнулся Бенкрофт.
– Я не имею обыкновения выражать мысли подобным образом, но отказать вам в догадливости не могу, – едко бросил Колклаф.
– Спасибо за откровенность, господин коммодор. Отвечу вам той же монетой.
Вот она – сказка, присказка кончилась. Полковник недаром торчит на базе «Симс» больше месяца. Мог бы давно укатить восвояси, оказия случалась неоднократно. Значит, ему было здесь еще что-то нужно. Нахохлившись, Бенкрофт сидел на диване и задумчиво стряхивал пепел потухшей сигары на ковер.
– Ну что там у вас, выкладывайте! – неожиданно грубо поторопил Колклаф.
– Пожалуй, время подошло.
– Как прикажете понимать?
– Не беспокойтесь, господин коммодор, я не собираюсь взрывать базу «Симс». Думаю, наступил момент совершить небольшую морскую прогулку.
– Вы многословны, полковник. Нельзя ли конкретнее и без маневров?
– Можно.
Бенкрофт щелкнул зажигалкой. Голубое пламя выхватило из сумрака его острый подбородок. За стеклами очков блеснули маленькие, как буравчики, глаза.
«А он безжалостно раздавит каждого, в том числе и меня, если встать ему поперек дороги», – подумал Колклаф, испытывая какой-то суеверный страх. Но Бенкрофт заговорил вкрадчиво:
– Будьте ко мне снисходительны, господин коммодор, и наберитесь чуть-чуть терпения. Сейчас я объясню в двух словах. Думаю, договоримся…
– Привыкли мерить чужую ногу на собственную колодку? Не подведет ли вас самоуверенность? – флегматично заметил Колклаф.
– Нисколько. Услуга, о которой я вас попрошу, не столь велика, чтобы ей противодействовать.
– Опять Кайхэн?
– Есть настоятельная необходимость побывать снова в этом райском уголке.
– Зачем на сей раз? – холодно поинтересовался Колклаф.
– Какая вам разница? Надеюсь, на красавце «Джервике» найдется место для нескольких десятков морских пехотинцев?
– Вы шутите? Я не занимаюсь десантными операциями. Это не в моей компетенции!
– Зачем же передергивать? Операция… Десант… Разговор идет всего лишь о мизерной военной акции, преследующей цель спасения…
– Прошу избавить меня от ваших басен!
– А почему бы вам, господин коммодор, не принять на веру мои пусть несколько патетически сформулированные, но вполне элегантные доводы? Так было бы гораздо удобнее…
– Кому удобнее?
– Вам прежде всего. Человек, выполняющий гуманную миссию, возвышается в глазах окружающих. Совесть его чиста.
Колклаф опустил голову, чтобы не выдать бури, клокотавшей внутри. С каким удовольствием он вышвырнул бы наглеца прочь! Но эффектный жест может иметь далеко идущие последствия. Высокие покровители, стоящие за спиной этого типа, никогда не простят какому-то коммодору, что он нарушил их планы. Нет, Колклаф не имел права дать себе волю, как бы ему этого ни хотелось. Он должен помнить о будущем юного энсайна Колклафа, о погрязшем в долгах и нечистоплотных делишках зяте… Он не может к концу жизни подвергнуть свою терпеливую Нэнси лишениям и обречь ее на безрадостное существование жены отставного коммодора. Полковник от бизнеса прав: деньги не пахнут ни кровью, ни нефтью, ни котиками.
Колклаф искоса бросил на собеседника взвешивающий взгляд. Не исключено, что это последний в жизни шанс сорвать большие деньги. Так почему не продать себя втридорога?
– Вам нравятся цифры с пятью нулями? – непринужденно спросил Бенкрофт, вынимая из кармана чековую книжку.
– Пять нулей неплохо, – невозмутимо заметил Колклаф, – при условии, что перед ними будет стоять не единица, а счастливая семерка.
Бенкрофт оторопел. Его собственное умение не упускать момента поблекло перед таким напором. Справившись с минутным шоком, он рассмеялся.
– Вот это мужской разговор! Надеюсь, господин коммодор, в качестве аванса вас устроит проставленная цифра? – протянул он Колклафу чек. – Вторую половину получите после завершения операции.
Колклаф надел очки, взглянул на обозначенную сумму и насмешливо сказал:
– Ваше слово ничего не стоит. Где гарантии?
– Беспокоиться не о чем, господин коммодор. Независимо от исхода дела ваш гонорар не будет изменен. Впрочем, отрицательный результат исключается. Все продумано до мелочей. Осечки быть не может.
– Вы полагаете, русские спокойно уступят вам хоть пядь своих владений? В том числе Кайхэн?
– Я не наивен. Ставка на другое. Везде наступать нельзя. Даже у русских кишка для этого тонка. Вот почему они идут вперед только в Маньчжурии. Войска на Сахалине и на Камчатке получили, по-видимому, оборонительные задачи.
– Временно.
– Возможно. Но пока они выжидают и не пошли на Курильскую гряду, воспользуемся этим: высадим десант на Кайхэн.
– Чтобы потом они нас вышвырнули оттуда?
– Вы плохой психолог, господин коммодор. У русских очень развито чувство справедливости. Они разумные, деловые люди и прекрасно знают цену словам и делам.
– Что из того?
– Расчет простой. Если русские все-таки доберутся до Кайхэна, придется встретить их с почетом: вот, дорогие союзнички, исконная ваша земля. Берите ее, владейте! Но просим не забывать, кто спас вам котиковое стадо, прекратив забой артобстрелом, и освободил остров, сохранив для вас его богатства. Так не будет ли справедливо с любых точек зрения дать нам определенный процент с прибылей? Уверен, они не откажут. Иначе мы поднимем крик на весь мир. А русский автократический режим не любит международных скандалов.
Бенкрофт откинулся на спинку кресла и посмотрел на Колклафа в упор.
– Представляете, господин коммодор, что такое пятнадцать – двадцать процентов от забоя? И не год, не два!.. – возбуждение Бенкрофта нарастало. – Поплывут сотни тысяч, миллионы долларов! И безо всяких вложений! Стоит игра свеч?
Дождь перестал. Гроза уходила в океан. Подняв шторы, Бенкрофт выглянул в окно и вдохнул полной грудью.
– Погода нам благоприятствует. Что ж, господин коммодор, пора! – сказал он. – Постарайтесь втолковать Слайтеру, что цель операции сугубо военная. Старина Ред упрям, но вам, думаю, он поверит. Я же лично не намерен вступать с ним в дискуссию.
– А не лучше ли… – начал было Колклаф.
– Не лучше! – властно перебил Бенкрофт. – Не будем бросать благоразумие на ветер. Я сам пойду на «Джервике». Передайте Слайтеру и такой приказ. Да поможет нам бог!
Глава VII. Камень преткновения
Ладов шел впереди, прокладывая путь остальным. Прежде чем сделать шаг, он тщательно длинной палкой с рогулькой на конце прощупывал прочность грунта.
Идя след в след, Бегичев тащил на себе питание для рации: две упаковки Шибаю нести самому было тяжело. Замыкал колонну Перепеча, получивший строжайший наказ обеспечить безопасность переводчицы. Не имея права лично охранять девушку, Бегичев так ефрейтора и предупредил: «Головой отвечаешь!» И, чтобы грозный приказ не носил личного характера, добавил: «Сам должен понимать, без переводчицы мы глухонемые. Глаз не спускай!..»
– Кажись, проскочили, командир, – сказал Ладов, остановившись.
– Вроде бы тихо. Значит, взяли Муйку, – отозвался Бегичев.
Они стояли в напряженных позах и прислушивались к плотной тишине тайги, невольно сдерживая тяжелое дыхание. Где-то далеко на сопках гудел, погромыхивал деревьями ветер, а здесь – ни единого постороннего звука.
– Выполнил свое обещание комбат, – сказал Шибай, прислонившись тяжелым рюкзаком к стволу.
– А ты думал, балаболки дело делают? – ответил Ладов. Он стоял, опираясь грудью на шест, воткнутый в кочку. Такими же шестами он вооружил всех разведчиков. – Теперь можно не оглядываться. За кормой чисто.
Бегичев улыбнулся. Сейчас действительно тыл обеспечен. Но если бы не комбат, возглавлявший передовой отряд семьдесят девятого полка, пришлось бы туго…
Они встретились в шестнадцать часов.
– Слышал о вас. Из штаба дивизии предупредили, – хмуро приветствовал комбат, стирая пятерней усталость с лица. – Чем могу помочь?
Бегичев раскрыл полевую сумку. Маршрут он знал наизусть, и все же никогда не мешает лишний раз взглянуть на карту.
– Нам бы Муйку миновать, – сказал, с надеждой глядя на комбата. – Может, слева в обход попробовать, берегом реки Поронай?
– Ни в коем случае! – мотнул головой майор. – Как раз за Муйкой у противника расположен еще один узел сопротивления. Перекрывает реку и дорогу на Котон.
– Но справа еще хуже, – заметил Бегичев. – Там вырубка, местность открытая.
Комбат широко зевнул.
– Извини, ночь топали… Еле продрались. Почти вся артиллерия застряла. Одна надежда на внезапность. Японцы нас отсюда никак не ждут. – Он помолчал, уставясь в карту покрасневшими глазами. – Давай-ка, младший лейтенант, сделаем так. Я намерен без промедления взять эту чертову Муйку! Как только мы ее блокируем и двинем на штурм, валяйте и вы. Прямиком по вырубке! Думаю, проскочите. Противнику к тому времени будет не до вас. Подходит?
– Договорились. Желаю удачи!
– Вам тоже!..
Бегичев с благодарностью вспомнил о майоре, имени которого не запомнил, и объявил: