– Чего уж там, – успокоил его Бегичев. – Все правильно, Никанор Парфеныч. Бежим. Проскочить бы, пока не опомнились, гады. Главное, дот миновать, прежде чем там услышат сигнал тревоги…
Перепеча первым нырнул в дренажную трубу. Он никак не ожидал от себя такой прыти. Сюда добирались около получаса, а на обратный путь потребовалось не более десяти минут. Они успели добежать до крайних деревьев, когда сзади басовито заговорил крупнокалиберный пулемет. Очередь над головой срезала ветви.
– Ложись, командир! – крикнул встречавший их Ладов. – По-пластунски, в тайгу, вглубь…
Они отмахали изрядное расстояние, пробираясь сквозь чащобу, прежде чем решились остановиться передохнуть. Бегичев наконец смог вытащить добычу, прихваченную в блиндаже. Документы были подмочены и сильно измяты.
– Разбирайся! – протянул он Юле сверток и упал на траву как подкошенный.
Девушка пробежала глазами текст одного листка, потом другого, сказала как бы самой себе:
– Катакана.
– Непонятно?
– Наоборот. С иероглифами было бы хуже. А катакана – японская слоговая азбука, принятая для военной документации. Она легче.
– Ну и о чем эта катакана сообщает?
– Сейчас, дай сообразить, – ответила Юля, продолжая перебирать бумаги. – Здесь различные приказы. Вот, например, о численном составе укрепрайона. Называется цифра пять тысяч четыреста человек, не считая резервистов.
– Годится! – заметил Ладов, разворачивая тем временем карту, пестревшую условными значками. От удовольствия сержант присвистнул. На карте были нанесены три основных узла сопротивления, расположение огневых средств, инженерных сооружений. Одних дотов он насчитал семнадцать, да еще что-то около ста пятидесяти дзотов.
– Как улов? – спросил Бегичев.
– То, что нужно, командир. На большую удачу и рассчитывать было трудно.
– Вот и дождичек в руку, – ухмыльнулся Перепеча, подмигивая Юле. Он был чрезвычайно доволен, что примета оправдалась. – Сеянец – он всегда к прибытку.
Снова отрывисто залаял пулемет. Послышались винтовочные выстрелы. Просвистело и глухо разорвалось несколько мин.
– Разворошили вы осиное гнездо, – сказал Ладов. – Теперь покоя не дадут. Отходим, командир. Куда?
– Разумнее всего двигаться дальше в тыл противника, на Котон, – сказал раздумчиво Бегичев. – Путь на север нам отрезан. Когда сеанс связи?
– Через два часа, – ответил Шибай.
– Нас, несомненно, будут преследовать. Постараемся оторваться. Встали!
Бегичев не ошибся. Минут через сорок они обнаружили: японцы идут следом и постепенно их нагоняют.
Тайга простиралась без конца и края, то взбегая на сопки, то спускаясь вниз, в глубокие заболоченные распадки. Двигаться становилось труднее, и, что самое неприятное, позади оставались хорошо видимые следы. Поднявшись на очередную сопку, Бегичев заметил у подножия цепочку японских солдат. Противник шел по пятам, с разрывом пять-шесть километров, со свежими силами, а разведчики были измотаны тяжелым переходом и бессонной ночью.
Бегичев украдкой посмотрел на Юлю. Лицо в багровых пятнах, руки опухли от укусов мошки… «Долго не выдержит, – подумал с тоской. – Еще час, полтора от силы. А дальше?..»
– Сколько осталось до сеанса связи? – снова спросил он у Шибая.
– Семнадцать минут, товарищ младший лейтенант, – отозвался радист. – Пора подготовиться к передаче. Столько ценнейших сведений добыли. Не пропадать же им!..
Бегичев окинул взглядом окруживших его разведчиков. Он-то знал – иного выхода нет. Но поймут ли его ребята? На всякий случай взглядом спросил совета у Ладова. Тот лишь согласно кивнул.
– Вот что, Серега, – сказал Бегичев, – поднимайтесь-ка с младшим лейтенантом повыше, на уступ, разворачивайте рацию. Передавать будешь открытым текстом. Прятаться не имеет смысла. Сообщай основное: координаты, характер сооружений, систему огня. Самое главное, чтоб успел. Вот тебе еще моя карта. Младший лейтенант поможет с переводом.
– А вы?! – недоумевая, воскликнула Юля.
Бегичев посмотрел на нее с нежностью. «Не уберег!» – подумал обреченно. Дорого бы он дал за то, чтобы девушка очутилась среди своих, в безопасности, за десятки километров отсюда. Но он отчетливо понимал: Юле придется разделить их судьбу.
– Я не пойду без тебя! – закричала она. – Не пойду…
Бегичев бережно взял ее за плечи.
– Надо, Юленька, – сказал тихо. – Я тебя очень прошу. Разве зря все мы рисковали? Это не прихоть. Сергей один не справится. Ты поможешь ему разобраться. Но… если бы можно было тебя обмануть, я бы впервые в жизни соврал…
– А как же вы?
Бегичев отвернулся, чтобы не видеть ее наполнившихся слезами глаз, и резко сказал:
– О нас не беспокойся! Идите! – и добавил: – Выполняйте приказ. Рацию затем уничтожить!
Постоял немного, глядя вслед уходящим, мысленно желая им удачи; повернулся к Ладову, Перепече и будничным тоном сказал:
– За этой грядой и расположимся. Нам нужно продержаться не менее часа!
Корабли шли в кильватерной колонне, притихшие, ощетинившиеся. Здесь были уже чужие территориальные воды, и враг мог появиться в любую минуту. У пушек и пулеметов замерли дежурные расчеты, готовые по первой команде открыть огонь. Напряженно, до рези в глазах впивались в морскую даль впередсмотрящие.
Выйдя на палубу, Толоконников сразу окунулся в эту тревожную атмосферу. Бой может вспыхнуть неожиданно. Появятся корабли противника и обрушат на транспорты залпы своих батарей. А что он сможет противопоставить? Три торпедных катера да малый охотник – вот, собственно, и весь отряд прикрытия. «Могучие» силы! Если у врага окажется хотя бы два эсминца, десанту несдобровать! Они сейчас даже против мин практически бессильны. И надо тому случиться, чтоб в самом начале похода у тральщика вышел из строя двигатель! На ремонт может уйти несколько часов. Да и справится ли экипаж собственными силами? Надежды на то, что тральщик догонит, мало.
Было еще достаточно светло, но берега Сахалина, отчетливо видимые слева по борту час назад, уже не просматривались. С востока наплывал клочковатый туман, постепенно заволакивающий корабли прикрытия, идущие параллельным курсом. Толоконников угрюмо вглядывался в них и снова возвращался к мысли о том, что он тысячу раз прав: от берега надо держаться подальше. Так безопаснее. У японцев на побережье, безусловно, есть посты наблюдения, им ничего не стоит засечь десант. Враг узнает об их продвижении и пошлет хотя бы авиацию. А какое у них зенитное прикрытие? Что могут сделать несколько спаренных пулеметов против пикирующих бомбардировщиков? От транспортов только щепки полетят. Кто тогда будет в ответе? Он, командир отряда. Начальство в детали вникать не станет. Неудача – значит, виноват! А ему своя голова пока еще дорога…
Толоконников мысленно как бы продолжал спор, возникший в кают-компании. Честное слово, он не собирался его начинать. Но коль речь зашла о важных для десанта делах, не может же командир оставаться безучастным. Его же потом и обвинят. Где были, скажут, почему не вмешались?
Все началось с того, что командир флагманского судна – сторожевика «Заря», – немолодой капитан 2-го ранга, зашел в кают-компанию и сообщил:
– Через полтора часа будем в проливе Лаперуза, можно сказать, между Сциллой и Харибдой.
«Тоже мне знаток мифологии», – усмехнулся Толоконников. Молчаливый и угрюмый, командир «Зари» не понравился ему с первого момента. Он совершенно не соответствовал эталону морского офицера, сложившемуся в представлении Толоконникова. Старый заштопанный китель, измятые погоны, щетина на щеках – никакого блеска и изящества… Тем не менее на море он был старшим начальником, от решения которого зависело все.
– С одной стороны у нас окажется южная оконечность Сахалина с известной вам фронтовой обстановкой, – разъяснил капитан 2-го ранга. – С другой – собственно Япония, остров Хоккайдо.
Это было произнесено обыденным, слегка насмешливым тоном, но в кают-компании стало сразу слышно, как за бортом плещутся волны. Опытные офицеры-десантники, коротавшие здесь время, свободное от занятий и дежурств, прекрасно поняли, что значит очутиться между двух огней.
– А как вы намерены идти дальше? – после паузы спросил Свят, сидевший на диване с уставом в руках. Вечером он намеревался провести с сержантами тактическую летучку.
– Вам известно, Иван Федорович, задача у нас самостоятельная, – заметил моряк.
– Разумеется, – отозвался Свят. – Иначе мы должны были бы взаимодействовать с войсками, наступающими на Сахалине.
– Вот именно… Но нам нужно проскользнуть незамеченными.
– Что же вас смущает? Разве нет плана рейда? У нас на сухопутье приказ не обсуждают, а исполняют.
Капитан 2-го ранга задумчиво покачал головой:
– Меня ничто не смущает, дорогой Иван Федорович. Приказ у меня действительно имеется.
– О чем тогда речь? – ревниво вмешался Толоконников, задетый тем, что командир флагмана обратился не к нему, а к Святу.
Капитан 2-го ранга покосился на Толоконникова и, будто не замечая его присутствия, негромко сказал:
– Дело в том, что помимо приказа мною получены дополнительные инструкции.
– Какие?
Старый моряк опять пропустил реплику Толоконникова мимо ушей и так же неторопливо продолжал:
– Поскольку рейд у нас особый и прицел дальний, мне разрешено действовать по обстановке, то есть по собственному разумению. Вот и пришел посоветоваться. Одна голова – хорошо, а две – коллективное мнение. Давайте вместе подумаем.
Свят захлопнул устав, положил рядом. Ладони его сомкнулись, пальцы сцепились в замок.
– Если вас интересует мое мнение, я бы, пожалуй, держался ближе к побережью, – сказал он.
– Это почему же? – Толоконников отшвырнул журнал, который до того бесцельно листал, и, поскольку Свят не ответил, настойчиво переспросил: – Чем вас соблазняет берег?
– Меня никогда ничто соблазнить просто так не может. По прибрежной линии ориентироваться легче, – спокойно отозвался Свят. – К тому же в близости с сушей чувствуешь себя надежней.