– А по-моему, наоборот, – возразил Толоконников. – Не думаете же вы, что у японцев на Сахалине нет противодесантной обороны?
– Не знаю. Не докладывали, – буркнул Свят, чем еще более раззадорил Толоконникова.
Инженер-капитан начал возражать из духа противоречия. Сделай аналогичное предложение кто-либо другой, он отнесся бы к нему спокойно. Никто не знает, чем встретит их пролив Лаперуза и где находятся минные поля, если они там есть. Идти предстояло вслепую, риск был везде одинаков. Но теперь, начав говорить и убеждать других, Толоконников сам искренне поверил, что доводы его наиболее разумны.
– Насколько мне известно, прибрежный фарватер мелководен, – вмешался молчавший до этого Калинник. Пристроившись в уголке за столиком, он что-то записывал в толстую тетрадь, служившую ему подспорьем в проведении разного рода бесед с солдатами. В ней можно было найти сведения любого характера: от калибров вражеского оружия до названий звездных систем.
– Точно, – подтвердил командир «Зари», – однако для наших судов со сравнительно небольшой осадкой это не опасно, проскочим.
Толоконников смотрел на замполита, еще не понимая, на чьей тот стороне.
– Я, конечно, профан в морском деле, – сказал Калинник, – но слышал: постановка мин на малой глубине затруднена. Так что движение здесь, вероятно, безопаснее и…
– А береговые батареи? – перебил Толоконников. – Ты полагаешь, на мысе Нисиноторо[54] их нет?
Толоконникова до крайности возмутило, что замполит, которому по штату положено подпирать плечом командира, его не поддержал. Даже если командир ошибается, лучше при всех сказать «да», чем опровергать; для дела, во всяком случае, полезней. В этом инженер-капитан видел осуществление принципа единоначалия на практике. Калинник же придерживался иной позиции. Как-то на днях он заявил: «В принципе я, конечно, за тебя, Эрг. Но это вовсе не означает, что всегда буду гладить по шерстке – уж извини! Как ни парадоксально звучит, но иногда возразить тебе просто необходимо, чтобы тем самым вовремя помочь…»
– И все-таки я предпочитаю иметь реально осязаемого противника, – упрямо сказал Свят. – С ним можно сойтись вплотную и придавить! Тут все от тебя зависит. Мы же десантники – хоть и морская, но пехота. И сильны мы на твердой матушке-земле!
Возражения Свята подлили масла в огонь. Это было явное покушение на его, Толоконникова, командирский авторитет. Стоит раз уступить, и… Что подумают подчиненные? Заместитель понимает и знает больше? Нет, командир не мог, не имел права сдавать позиций. Тем более что был уверен в их бесспорности.
– У нас иная цель! – воскликнул Толоконников. – Вы ее знаете не хуже меня, капитан! Во имя главной цели мы не должны нарываться на столкновение с японцами. Надо идти мористее!
За последние дни Толоконников так и не обрел душевного равновесия. Казалось, все замечают его крайнюю неуверенность и смотрят как на человека, занявшего чужое место и неспособного справиться с трудной должностью. Командирская ноша оказалась нелегкой. Приходилось решать тысячи насущных вопросов, разбираться в человеческих судьбах и характерах и, главное, брать по всякому поводу ответственность на себя! Впрочем, Толоконников понимал и другое: шанс, выпавший на его долю волею случая, бывает раз в жизни. Другого такого не представится. Поэтому ради сохранения престижа он был готов на все.
– Давайте так и сделаем, товарищ капитан второго ранга, – повернулся Толоконников к командиру «Зари». – Пусть наш курс пройдет подальше от Сахалина.
Моряк не шевельнулся. Он сидел за столом, подперев одутловатую щеку кулаком. Глаза его были прикрыты.
– Вы что, не согласны? – спросил Толоконников.
– Как у вас просто, товарищ инженер-капитан: согласен – не согласен, – проговорил моряк. – Тут куда ни кинь, всюду клин. А я не отгадчик. Впрочем, если честно, в предложении Ивана Федоровича мне видится больше резона.
– А мнение командира десантного отряда интереса для вас не представляет? – вскипел Толоконников.
– Ну почему же? – возразил командир корабля. – Я выслушал разные мнения и сумею быть беспристрастным.
– В конечном итоге вам решать, – снова вмешался Калинник. – Действуйте, товарищ капитан, как считаете нужным. На море вы – главная фигура. Мы будем командовать на берегу.
Толоконников метнул в него сердитый взгляд. Тоже еще адвокат: и нашим и вашим под дудочку спляшем!.. Громко хлопнув дверью, он выскочил из кают-компании и взобрался по трапу наверх.
Стоя у борта корабля, Толоконников недовольно покусывал губы. Мало того что не сумел логично доказать свою точку зрения, но и не настоял до конца на изменении курса. Больше всего он был возмущен поведением Свята и Калинника. «Помощнички! – думал с ожесточением. – Утопить готовы хоть в океане, хоть в луже…»
– Простите, Эрг Николаевич, – раздалось у него за спиной, – не помешаю?
Толоконников от неожиданности вздрогнул, круто обернулся. Позади стоял Червинский. Профессор любил ходить с непокрытой головой, ветер растрепал его густые, изрядно поседевшие волосы.
– Что вам угодно? – отрывисто спросил Толоконников.
– Вы отдыхали? Прошу прощения, – извинился Червинский.
– Это я виноват, Вениамин Сергеевич, – пробормотал Толоконников, испытывая неловкость за грубый тон. – Нервы шалят. Я вас слушаю.
– Все почему-то нынче взволнованы, Эрг Николаевич. Мне, простите, интересно узнать, когда мы прибудем на место?
Толоконников внутренне возмутился. До чего ж наивен, не от мира сего! На каждой миле отряд подстерегают десятки опасностей, а он: сколько осталось ехать…
– Мы ведь можем и не доехать, Вениамин Сергеевич, – заметил Толоконников.
– Это почему? – удивился Червинский и тут же спохватился: – Ну да, конечно, я понимаю: война и все такое прочее. Но я спрашиваю – о расписании…
– Безусловно, приказом точное время прибытия к месту назначения определено, – притворно вздохнул Толоконников. – Но, как вы сами изволили выразиться, война. Она, знаете, не очень-то с расписанием считается. – Толоконникову стало весело. – А позвольте спросить, почему возникла необходимость вам, гражданскому человеку, участвовать в десантной операции? Не обижайтесь, пожалуйста, может, я чего-нибудь недопонимаю, но не лучше было бы вам приехать потом, когда Кайхэн будет освобожден?
– Мне очень жаль, вы действительно недопонимаете, молодой человек. И не в состоянии не только осмыслить мою роль, но и до конца оценить значение всей экспедиции в целом, – не на шутку рассердился Червинский.
Горячность ученого рассмешила. Чудак!.. Думает, без него дело не освятится? Однако вслух Толоконников высказался осторожно:
– На Кайхэне, профессор, находится вооруженный противник. И согласитесь, для борьбы с ним нужны скорее войска, чем ваша научная компетентность.
– А вот и ошибаетесь, милейший Эрг Николаевич, – внезапно успокоился Червинский. – Позвольте преподать вам примитивный урок политграмоты. Спрашиваю: что есть капитализм? Отвечаете: стремление к наивысшим прибылям. А если на эти прибыли посягают, откажется ли капиталист от них добровольно?
– Разумеется, нет, – рассмеялся Толоконников. Он был несколько сбит с толку и раздосадован, что дал себя втянуть в никчемную перепалку.
– Так вот! – торжествующе воскликнул Червинский. – Где гарантия, что у нашего, как вы сказали, вооруженного противника, а я могу уточнить, у фирмы «Мицубиси», владеющей котиковым лежбищем на Кайхэне, не возникнет темных замыслов?
– Каких, например? – недоверчиво спросил Толоконников.
– Пощажу вашу некомпетентность, – сделал Червинский ударение на слове «вашу». – Добавлю только, что содержимое ящиков, так таинственно загруженных в трюм с помощью милейшего старшины Трофима Махоткина и тщательно охраняемых мною, предусматривает способы борьбы с различными вариантами вражеских диверсий против котиков.
– Сдаюсь, профессор, – шутливо поднял руки Толоконников. – Вы положили меня на обе лопатки.
На корабле зажглись кильватерные огни. Толоконников вдруг почувствовал, как судно дрогнуло и стало постепенно поворачивать. «Неужели все-таки уходим от берега?..» Инженер-капитан был удовлетворен: прислушался к его словам командир «Зари».
– Пойдемте, профессор, вниз, – весело сказал Толоконников. – Пора ужинать. Через сутки с небольшим доставим вас на Кайхэн точно по расписанию!
Калинник проснулся посреди ночи. В каюте тихо поскрипывали старенькие переборки. Из машинного отделения приглушенно долетал гул двигателей. На нижней койке похрапывал Свят.
Корабль качало. Волнение на море усилилось.
«Наверное, чем дальше от берега, тем круче волна», – подумал Калинник. Человек исключительно сухопутный, он не высказался вчера вечером более энергично. В споре Толоконникова со Святом доводы того и другого казались одинаково убедительными. Когда взбешенный Эрг выбежал из кают-компании, Калинник заметил:
– По-моему, он дельно рассуждает. Не пойму, Иван Федорович, почему ты за берег цепляешься.
– А дьявол его знает! – усмехнулся Свят. – Больно море ненадежная штука. Прочности в нем никакой. Понимаешь, Виктор Макарыч, я привык даже в воздухе чувствовать землю. Летишь и ждешь: вот сейчас прикоснешься к ней, встанешь на обе ноги, и сам черт тебе не брат!
Такие мысли были Калиннику ближе, чем позиция Толоконникова. Он тоже в любом случае предпочел бы иметь под собой не качающуюся палубу, но так как определенного мнения сам не имел, предложил:
– Давай положимся на выбор капитана второго ранга. Командир «Зари», вероятно, не первый год плавает.
– Да уж, – угрюмо подтвердил тот, – двадцать лет только в торговом флоте, а войну можно считать год за два.
– Ну вот! – воскликнул Калинник. – Не нам вас учить! Действуйте, капитан, как сочтете наиболее целесообразным…
Через несколько минут конвой лег на новый курс. Свят по этому поводу больше не высказывался, но по выражению лица замполит понял: капитан остался при своем мнении.